замыкают двух людей, которые могли бы быть

лицом к лицу или друг перед другом. Отец Лев

Жилле как-то

сказал: мы боимся заглянуть человеку в

глаза, потому что не можем этого сделать без

того, чтобы и он мог заглянуть в глубины

нашей души, -

вот чего мы боимся и в переносном смысле, и в

прямом. Но это относится в значительной

мере и к нашей встрече с Богом.

В

первом случае, когда Бог открывается нам в

этом сложном сопоставлении, сочетании суда

и спасения, осуждения и воскрешения, -

в тот момент мы до конца полны этого чуда. Но

потом перед нами встает очень конкретный

вопрос: Господь мне предложил Свою дружбу,

Он мною так дорожит, что всю Свою жизнь и всю

Свою смерть, и всю страсть Гефсиманскую

готов отдать мне и для меня; и эта жертва так

велика, что я должен бы отозваться на нее

всем, - если не

смертью, то всей жизнью во всяком случае. Не

требует ли Он от меня слишком многого? Если

бы только Он меня полюбил слегка, я мог бы

ответить Ему так же -

легкой любовью, легкой дружбой; но быть так

любимым требует от меня соответственной

любви! Если Бог всей жизнью и всей смертью

меня любит, и я должен отозваться всей

жизнью и всей смертью; не лучше ли укрыться?

Страшно впасть в руки Бога Живого (Евр.10,31).

Любовь может быть так же страшна, как

ненависть, если только понять, что мы не

может ее принимать, не отозвавшись

соответственно.

вот тут перед каждым из нас вопрос стоит во

всей остроте. Мы закрываемся от Божией

любви, мы не задумываемся над тем, что она

значит, какая ее мера, не только потому что

мы легкомысленны и пусты, но потому что