— Я молюсь!

— Молитесь, Геронда, но никаких результатов не видно.

— Надейся на Бога, дитя мое.

Нелицеприятие

Старец был нелицеприятен и в этом подражал Господу. Несмотря на то что одни посетители его утомляли и расстраивали, а другие — радовали и доставляли отдохновение, он никогда не делал различия между первыми и вторыми. У него не было презрительного отношения к одним и предпочтения к другим. Он был справедлив ко всем, равно любил всех, скорее, даже несколько больше тех, кто его утомлял, потому что они больше нуждались в любви. Иной раз из‑за переутомления и болезней он бывал вынужден прервать прием посетителей. Однако когда прозорливому взору Старца открывалось, что комуто надо незамедлительно помочь в решении действительно сложного вопроса, он принимал такого человека, даже в ущерб своему здоровью. В таких случаях обычно находились люди, из числа случайных посетителей, которые, будучи излишне мнительны и видя лишь внешнюю сторону вещей, с упреком смотрели на такие поступки отца Порфирия. Старец все это понимал и скорбел, но предпочитал лучше стать объектом несправедливой критики, чем оставить тяжко страждущего ближнего без помощи. Он никогда не поступал как бессердечный левит, но всегда — как добрый самарянйн.

Он принимал всех

Старца посещали люди различных вероисповеданий и убеждений: католики, протестанты, мусульмане, буддисты, рационалисты, скептики, ницшеанцы, марксисты, фрейдисты, нигилисты, анархисты, масоны, пятидесятники и т. д. Он затрагивал душу каждого и предлагал всем свое созидательное слово, с которым нельзя было не согласиться. Он находил свой путь для того, чтобы каждого пробудить и заставить задуматься. В частности, инославных, еретиков, находящихся в прелести, но особенно тех из единоверных нам ближних, которые, живя в православной среде, сбились со среднего правильного пути на тропинки крайностей. Находясь рядом с отцом Порфирием, человек чувствовал теплоту умилительного ликования. Эта радость исходила от чуждой крайностей духовности Старца, которая утверждалась на его полной смирения любви во Христе и его свободе, но свободе ответственной.

Я вижу, что ты страдаешь

У одного духовного сына Старца, который всегда с великой готовностью помогал ему в работах по монастырю, была одна слабость, с которой он никак не мог справиться. Он любил хорошую пищу и хорошее вино. Этот человек рассказал мне следующее: «Однажды вечером я был в гостях у друзей. Ужин проходил в теплой семейной атмосфере. На столе были прекрасные блюда, вкусный кролик и очень хорошее вино. Мы поели, выпили несколько больше, чем надо бы, и уже поздно, около полуночи, разошлись. Придя домой, я лег спать. Но куда там. Я не мог сомкнуть глаз и долго ворочался в постели. В желудке ощущалась тяжесть, голова шумела. Так продолжалось достаточно долго. Я чувствовал себя очень нехорошо. Около трех часов ночи зазвонил телефон. Кто бы это мог быть в такое время? Наверное, кто‑то перепутал номер, подумал я. Поднимаю трубку — и что же слышу? Голос отца Порфирия. «Благословенный, — говорит он, — сколько раз я говорил тебе, чадо мое, чтобы ты не увлекался хорошей едой и вином. Видишь, к чему это привело. Я знаю, что ты страдаешь, и страдаю вместе с тобой. Молюсь, чтобы у тебя все прошло, так что ты тоже вставай на молитву и в другой раз будь внимательнее». После этого случая, каждый раз, садясь за стол, я вспоминаю тот ночной звонок отца Порфирия и сдерживаю себя, чтобы снова не впасть в чревоугодие, и, прежде всего, чтобы снова не огорчить Старца».

Три дня молитвы и поста

Старец не ограничивался лишь тем, чтобы давать советы о любви. Он сам приносил себя в жертву той любви, о которой учил. Вместе с одним моим другом отец Порфирий принял непосредственное участие в решении очень сложной моей личной проблемы. В критический момент, когда Бог Сам должен был ясно явить в событиях, которые должны были произойти, Свою волю, Старец обратился к молитве и посту. Он сказал мне и моему другу, что в последующие три дня мы все вместе должны горячо молиться и соблюдать строгий пост. Так мы и поступили, и в последовавших событиях Бог явил Свою волю. Меня поразил дух самопожертвования Старца, и я испытала к нему чувство глубокой признательности. Ради меня в течение трех дней он сугубо молился и соблюдал строгий пост, невзирая на свое слабое здоровье. Столь же глубокую благодарность я испытывала и к своему другу, который также был духовным чадом отца Порфирия.

Сначала ты возлюби

Неоднократно я говорила Старцу: «Геронда, благословите меня подражать Вам. Чтобы это у меня получалось еще лучше». И он не обижался, но осенял меня крестным знамением и отвечал:

«Молись и люби. Люби Бога и людей. Ты видишь, что здесь творит любовь Христова? Не задавайся вопросом: «А другие меня любят?«Если ты первой полюбишь их, то знай, что и они тоже полюбят тебя».