личного опыта, и событие объективное, в котором проявляется действие Бога. То,

что сознательно переживается в плане личного опыта в самый момент события или

осознается впоследствии, можно описать следующим образом. Иногда какая-либо

мысль, чувство увлекают нас вглубь самих себя; все наши способности, все наши

силы сосредоточиваются в самой глубине нашего существа; в нас водворяется

неизъяснимая тишина, и мы настолько погружаемся внутрь, что все вокруг нас

меркнет, замирает, а что-то внутреннее становится бесконечно живым, интенсивным,

трепетным. Если такое состояние вызвано воспоминанием, чувством - наступает

момент, когда это «внутрьпребывание» прекращается; постепенно, а иногда

почему-либо внезапно к нам возвращается сознание вещей внешних, и остается лишь

воспоминание, порой грусть по этой утраченной глубине. И вот, если мы войдем в

себя с мыслью о Господе, если мы достаточно углубимся в себя верой, любовью к

Тому, Кто Спаситель наш, то в самой глубине мы встретим Господа. Это встреча

личная, живая, конкретная. Это не образ, не воспоминание, это Он Сам. И эту

встречу не может разрушить ничто, мы не можем быть разлучены с Господом; никакая

сила на небе или на земле не в состоянии этого сделать. Здесь происходит как бы

глубокое погружение в присутствие Христа, после которого мы возвращаемся к

внешней жизни, но возвращаемся уже иными. Что же, по существу, произошло в этом

плане внутренней жизни, который не является еще планом сакраментального чуда

Церкви? Произошло то, что наша встреча со Христом была встречей с вечностью, и,

возвращаясь во внешний мир, мы возвращаемся не просто, чтобы продолжать там свое

существование, а для того, чтобы жить там, обогащенными вечностью, которую мы

принесли с собой.

Когда Христос явился апостолам, которые в переживании Его смерти на кресте

пережили свою собственную смерть, Он не просто дал им новое продолжение земной

жизни: внутри этой земной жизни Он дал им уже присутствие жизни вечной. Здесь

приложим образ, приведенный выше: любимый человек уносит в могилу все, что чуждо

ему; он как бы совлекает с нас все, что несовместимо с ним. Во время Своего