силой.

Анатолий Максимович: Я

отметил Ваше слово "оптимистично". Но в

связи с Воскресением Христа — все-таки я Вам

должен сказать совершенно откровенно, что с

точки зрения неверующего человека, который вовсе

не относится враждебно к религии, напрашивается

следующий вывод: что этот догмат был

сформулирован для того, чтобы отличить Христа от

обыкновенных людей, и для того, чтобы побудить

обыкновенных людей уверовать в Его Божественную

природу; другими словами, пользуясь современным

термином, этот догмат был сформулирован для

пропагандистских целей. Я могу Вам пояснить. Если

было бы просто сказано, что Христа надо считать

Богом в силу Его этического учения, в силу той

жертвы, которую Он принес, то одни поверили бы

этому, а другие — нет. И вот для того, чтобы убедить в этом

большее число людей, нужна была ссылка на

какое-то сверхъестественное событие — ибо от

Бога многие ждут чуда.

Митрополит Антоний: Я

думаю, что это исторически неправильно; я думаю,

что христианская вера началась с момента, когда у

каких-то людей — у апостолов, у нескольких

женщин, которые пришли ко гробу Спасителя после

Его распятия и смерти, у все увеличивающегося

количества людей — был непосредственный опыт, то

есть реальный опыт того, что Тот, Кого они видели

в руках Его врагов,

Тот, Кого они видели умирающим на кресте и

лежащим во гробе — ЖИВ, среди них. Это не поздний

догмат, это одна из первых вещей, о которых

говорит Евангелие; это основной мотив, основная

тема евангельской проповеди: что Христос жив, и раз

Он жив, все остальное делается достоверным,

правдоподобным; Он, значит, действительно то, что

Он о Себе говорил и что они о Нем думали. Я думаю,

что как раз наоборот: это не довод, который

позднее был выдуман или приведен сознанию людей

для достижения пропагандистских целей, это —

первичная вера, без этого ученики просто