смысле предложений, относящихся к Богу,

относящихся к человеку, к миру, к

взаимоотношениям Бога и твари.

И часто такая вера, когда

проблем нет, когда ничто ее не колеблет, когда

ничто не ставит ее под вопрос, вполне устойчива;

но в тот момент, когда на нее налетит буря, такая

вера уже устоять не может. Вера, которая

заключается только в том, чтобы без разбора, без

критики, спокойно — потому что нет противоречий

или нет других запросов — воспринять то, что

передано предыдущими поколениями, может легко

распылиться, потому что она не основана на

личном, живом опыте. И это, я повторяю, часто

столетиями и есть вера тысяч и миллионов

христиан — и не христиан тоже. Такая вера подобна

наследству, которое человек получает: другие

трудились; вышли из ничего; горбом, трудом

заработали, копейка за копейкой; наконец

передали своим потомкам какое-то богатство. А

потомки этим богатством живут; они его принимают

легко; но если поднимется какая-то буря, они

воссоздать такое богатство неспособны. И это

чрезвычайно важно в наше время, потому что вера,

основанная на опыте, может устоять; вера же,

которая, заключается только в том, что мы по

наследству получаем какие-то понятия о Боге, или

о себе, или о мире, не может устоять.

И тут я хочу сделать двоякое отступление.

Часто, особенно на Западе, в протестантском мире

говорят о христианах как о народе Божием. Народ

Божий это тот народ, который имеет в руках

Священное Писание Ветхого и Нового Завета,

который это Священное Писание знает, который

старается по нему жить. Так ли это? Можно ли

сказать, что этим исчерпывается определение

народа Божия? Мне думается, что нет; недостаточно

иметь в руках Священное Писание; недостаточно

его изучать, знать; недостаточно даже жить по

нему, если та община, которая так живет, не

укоренена в Боге, не пронизана присутствием

Святого Духа так, как та ветхозаветная и