западных разделений: сейчас Западный мир

разделился, распылился больше чем на две тысячи

христианских вероисповеданий, по признаку одной

какой-то детали, в которую люди вцепились и из

которой они сделали центр благовестия, тогда как

центр благовестия — Христос, Он — Истина, Бог,

Жизнь. Критерий, который мне был раз дан

человеком, имевшим право так говорить, таков: все

то в нашей вере, в нашей церковной практике, в

нашем церковном мышлении, что нельзя сопоставить

с Тайной Вечерей, с ужасом Гефсиманской ночи, со

славой Воскресения, с Вознесением Спасителя, все

то, что нельзя поставить рядом с этими событиями,

потому что это слишком мелко, — надо

рассматривать с осторожностью. Истины веры, то

содержание веры, которым можно жить и умирать,

именно совпадает, включается в Тайную Вечерю, в

Гефсиманскую ночь, в Голгофскую жертву, в победу

Воскресения, в славу Вознесения, в новую жизнь,

данную Духом Святым.

Эти два замечания — о

народе Божием и о критерии незыблемой истины я

делаю попутно, но не считаю их второстепенными.

Теперь, если задуматься

над верой еще немножко. С одной стороны, вера, как

я сказал, это доверие к личному, Живому Богу. Но

тогда вера должна непременно, неизбежно быть

основана на каком-то опыте. Где же кончается опыт,

где начинается вера? Как они между собой

переплетаются, какое между ними отношение? Я вас

хочу отослать к одному из подвижнических слов

святого Макария Великого* . Я его

несколько расширю в своем изложении для

удобства, но если вы проверите, то увидите, что я

не искажаю его мысли.

Макарий Великий [3] , рассуждая о религиозном опыте,

о созерцательном опыте, говорит, что когда

близость Божия, сознание Бога делается

всепоглощающим, когда оно нас охватывает до

глубины, мы уже не можем ни мыслить, ни

чувствовать, ни определять своей судьбы или