Устная молитва нам необходима. Если бы мы, невзирая на то, что мы еще недостаточно опытны и даже не имеем столько благодати, чтобы удерживать молитву, стремились только к молитве умственной, творимой одним умом, да притом и внимательной, то мы, конечно, оставляли бы вообще всякую молитву. Часто у нас так и происходит. Поэтому для новоначального весьма уместно по возможности молиться вслух, т.е. упражняться в молитве гласной, или, как говорит святитель Игнатий, творимой голосом, а если ситуация не позволяет - повторять молитву устную, то есть творимую устами беззвучно. Не думайте, что эта устная молитва не принесет пользы в борьбе с помыслами. И здесь необходимо внимание, без которого и устная, и гласная молитва, так же как и умная, оказывается совершенно пустой. Хотя следует различать некоторую сухость, или невнимательность, рассеянность, при молитве, бывающую от неопытности, и это весьма простительно, от рассеянности, возникающей по причине нерадения, нежелания усердствовать во внимании. Я часто повторяю такие слова, что нужно иметь ревность о внимании при молитве. Мы же упускаем это из виду и, бывает, гоняемся только за одним количеством. В прошлой беседе я приводил пример про одного афонского старца. Он старательно, регулярно исполнял четочное правило, но не имел усердия к умному деланию, т.е. к внимательной молитве, к преуспеянию во внимании, а считал, что вычитыванием определенного количества Иисусовых молитв он уже исполняет свой монашеский долг. Поэтому не нужно думать, что устная молитва может быть только совершенно невнимательной, и также не следует полагать, что она, поскольку все-таки, по сравнению с умственной молитвой, недостаточно внимательна, не приносит никакой пользы.

Некоторые подвижники всю жизнь не оставляли устной молитвы. Есть даже такая устная молитва, которая является высшей степенью молитвы умной, - когда чувства настолько переполняют душу человека, благодать настолько стесняет его сердце, что он не может удержать молитву внутри себя и вынужден произносить ее устами, вслух, - именно от избытка чувств. Так было с блаженным Андреем, Христа ради юродивым. Из его уст вырывался как бы свист. Люди, не понимавшие его устроения, считали, что он беснуется, а это была устная молитва. Блаженный Андрей не мог удерживать ее внутри себя, и она выражалась в таком невнятном произнесении слов, но молитва эта шла от избытка сердца. Когда я был паломником в некотором монастыре, один старец случайно рассказал мне, что он знал некоего афонского монаха, подвижника, и тот не произносил вслух всю Иисусову молитву, но время от времени у него вырывалось из уст: "Иисусе Христе! Иисусе Христе!" То есть от избытка чувств и уста произносили.

Поэтому не нужно думать, что устная молитва предназначена только для новоначальных и не приносит никакой пользы. Один Бог знает, как будут распределены Его дары. Иной и при устной молитве может необыкновенно преуспеть во внимании, так что в этом отношении будет превосходить того, кто занимается молитвой умственной. И сердечная молитва - у тех, конечно, кто обладает даром такой молитвы, - бывает иногда несколько рассеянной, а устная бывает чрезвычайно внимательной. Кроме того, многие молитвословия, совершаемые в церкви, произносятся устами: возгласы священника, чтение на клиросе псалмов или канонов, диаконские прошения во время ектений - все это устная молитва. Поэтому уничижать ее и считать, что от нее нет никакой пользы, было бы легкомысленно.

Это я говорю для того, чтобы не стремились чересчур рано перейти от молитвы устной к умной, чтобы те, кто уже понял, что такое умная молитва, познал ее на опыте, не пренебрегали устной молитвой во время послушания, вообще во время повседневной жизни, когда трудно удержать молитву умственную. Потому что такое пренебрежение устной молитвой как бы ничтожной, малозначащей может привести к полному оставлению какой бы то ни было молитвы. Если мы понуждаем себя к молитве устной, пусть даже мы несколько рассеянны, то она все же принесет пользу. Допустим, пять-десять молитв мы сказали совершенно невнимательно, а потом опомнились. Сам наш голос, наша собственная молитва, звучащая в ушах, напоминает нам о том, что мы сейчас должны делать, и мы приходим в себя, приходим в чувство. Или, например, мы совершаем молитву устами беззвучно. Мы отвлеклись, сильно рассеялись, мысль занята другим, но вдруг мы замечаем, что наши уста по привычке шевелятся и произносят слова молитвы Иисусовой, и мы опять можем опомниться и вернуть свой ум к внимательной молитве. Поэтому если мы по какой-то причине не можем молиться умственно, но есть возможность творить молитву устную или произносимую в голос, то не следует этим пренебрегать. Некоторые делают из умственной, или умной, молитвы самоцель и так за нею гоняются, что, опытно познав большее внимание при такой молитве, не придают значения молитве устной как бы безвкусной, ничего для них не значащей. Таким образом, они совсем перестают молиться. Это - ошибка, приводящая к рассеянности, оставлению молитвы, а впоследствии и к принятию греховных помыслов.

Кроме того, у нас, немощных, - поскольку воля наша колеблется и мы не всегда желаем добра - бывает еще и такое искушение и смущение. Как будто в глубине души мы стремимся к добру, но на поверхности - колеблемся под действием нечистых помыслов, под действием бесовским. Наше состояние подобно глубокому озеру: в глубине - всегда тишина, а на поверхности может и буря разыграться. И когда наше произволение начинает меняться и мы чувствуем, что уже принимаем те или иные греховные помыслы, поддаемся им, несмотря на то что ясно осознаем их неправильность и греховность, однако не имеем сил противиться, тогда весьма уместна молитва, произносимая вслух, или по крайней мере одними только устами. Потому что произнесение молитвы дает нам возможность опомниться и прийти в себя, напоминает о том, что мы христиане и что нужно противиться. А при молитве умственной внимание может быть настолько поглощено, увлечено грехом, что мы почти и не будем произносить ее внутренне или забудем о ней. И так происходит не только от суеты, как я ранее говорил, но и от сильного действия страсти. Поэтому, когда бывают искушения и ум наш начинает колебаться, мы смущаемся и уже как будто принимаем греховный помысел, тогда весьма уместно и полезно произносить молитву Иисусову вслух. Конечно, если есть возможность и позволяет телесная крепость, то желательно делать и поклоны, т.е. какими-то телесными действиями напоминать себе о молитве. В случае сильного смущения и бури помыслов, овладевших нашим сознанием, хорошо бы было еще и взирать на икону Спасителя или Божией Матери. Тем самым все свои чувства: и слух, и зрение, и, может быть, самое осязание (через крестное знамение и поклоны) - направить к одному - молитве, для того чтобы опомниться во время этого наваждения и потемняющей наш ум бури. Значит, и здесь весьма уместна молитва Иисусова; такое искушение бывает даже у людей несколько преуспевших, которые могут рассеиваться от суеты, пусть даже необходимой, и поэтому им тоже нужно помнить о молитве, произносимой вслух. А можно рассеиваться и от увлечения греховными страстями. В последнем случае также полезно молиться вслух.

Конечно же, нам необходимо сколько есть сил понуждать себя ко вниманию. Правило о том, что нужно вмещать ум в слова молитвы, преподано нам преподобным Иоанном Лествичником. Этот принцип настолько универсален, что годится как для начинающих и занимающихся устной молитвой, так и для весьма преуспевших и даже для постигших, что есть сердечная молитва. Принцип универсален, однако есть различные степени преуспеяния в отношении того, чтобы вмещать ум в слова молитвы. Не сразу, а постепенно, постепенно происходит переход от молитвы устной к умной, или, если выражаться современным языком, умственной, т.е. произносимой одним умом. Здесь существуют разные переходные стадии. Иногда мы чувствуем, что у нас во рту, хотя и при закрытых устах, немного шевелится язык и другие органы, связанные с произнесением, с извлечением звука. Постепенно это проходит и молитва становится более и более чистой, произносимой только одним умом. Чем обусловлен такой переход? Он зависит даже не столько от нашего усердия и того времени, которое мы посвящаем молитве, хотя и от этого в значительной степени, но более всего - от смирения. Встречаются люди, только приступившие к молитве, но имеющие неподдельное сердечное смирение, т.е. в сердце своем ничего о себе не помышляющие и искренно, в глубине души - именно перед своей совестью, а не для людей - ничего о себе не думающие. Они легко и быстро преуспевают и сподобляются высших степеней молитвы. Конечно, отсюда не следует, что каким-то напряжением воли мы мгновенно смиримся и все это получим. Смирение приобретается не иначе, как подвигом и борьбой с грехом. Именно в борьбе с грехом появляется настоящее, сердечное и опытное, а не надуманное смирение. То есть человек на деле познает свою ничтожность, немощь, греховность, и только тогда он искренно и глубоко смиряется. Впрочем, одни могут быть более наклонны к смирению, другие - к иным добродетелям, этим смущаться не нужно. Станем трудиться, и в этом самом молитвенном труде мы постепенно будем очищаться, совершенствоваться и преуспевать - не только в молитве, но "попутно", одновременно и в прочих добродетелях. Поэтому не надо думать, будто бы мы обделены. Таких людей, которые не имеют подобного искреннейшего смиренного о себе мнения, способствующего быстрому преуспеянию в духовной жизни, наверное, большинство. Кроме того, люди быстро преуспевающие - даже из-за смирения - обычно не имеют опыта борьбы и если какую-то благодать и получают, то сами не знают, почему и за что. Если теряют ее, то также не понимают, почему. Напротив, страстный человек борется с собой и приобретает опытность. Он начинает понимать, почему и как он теряет благодать и впадает в те или иные грехи, как удержаться от каких-либо грехов, как себя вести при различных искушениях. И если он что-то приобретает, то уже знает, как это удержать. Поэтому и здесь есть свое преимущество, хотя, конечно, в борьбе бывают иногда невыносимые страдания, нестерпимые внутренние мучения. Никто, разумеется, их не желает, но мы по необходимости, хочешь - не хочешь, должны идти этой дорогой, потому что в духовной жизни другого пути нет: либо путь смирения, либо путь борьбы.

Так что не нужно смущаться тем, что переход от устной молитвы к умственной простирается у нас на месяцы, а иногда и на годы. Один подвижник, который впоследствии написал знаменитую книгу "На горах Кавказа", тринадцать лет занимался устной молитвой, совершенно не думая о стяжании умной. А потом как бы сама собой, без всякого особенного понуждения с его стороны она перешла в молитву умную, а через некоторое время и в сердечную. У всех этот переход совершается по-разному. Иногда человек сразу, только приступив к духовной жизни, вкушает сладость молитвы сердечной, а потом теряет ее. Он вспоминает о ней, стремится вернуть то, что испытал в самом начале своего подвига, и тратит на это многие годы. Нужно смиренно относиться к Промыслу Божию, который все устраивает для нашей пользы. Один знаменитый подвижник, старец - схиархимандрит Серафим (Романцов) из Глинской пустыни в молодости своей испытал действие сердечной молитвы. После этого он увидел во сне некую отроковицу, которая сказала ему: "Сейчас я покидаю тебя, а потом, в старости, я вернусь к тебе". Он понял, что этой отроковицей была молитва Иисусова; и сердечная молитва у него прекратилась. Почему так - одному Богу ведомо. Много лет спустя, когда отец Серафим был в тяжкой болезни и уже, можно сказать, на смертном одре, в нем вновь начала действовать непрестанная молитва Иисусова, притом с таким обильным излиянием благодати, что он с трудом ее выносил. Он начинал бурно дышать и говорил своим близким духовным чадам, присутствовавшим там, что он изнемогает от благодати. Говорил, что к нему вернулось то, о чем он мечтал всю жизнь. В таком благодатном состоянии он и отошел ко Господу. Так что у всех бывает по-разному. Не нужно унывать, будем мужественно трудиться, а все остальное возложим на Бога. Все зависит от разных причин и иногда даже не столько от смирения, как я сказал, сколько от Божественной воли, конечно же. Бог Сам знает, что, кому и в какое время полезно. Наше дело - трудиться. И устная молитва, даже если мы будем молиться ею до самой смерти, может принести и приносит человеку большую пользу.

В любом случае человек должен произносить молитву с некоторым вниманием, а не механически. При сколько-то внимательной молитве он, несомненно, в какой-то степени должен чувствовать в своей душе благодатное утешение. И когда он согрешает, поддается, допустим, осуждению или гневу - какой угодно страсти, тогда чувствует умаление благодати. Но познав на опыте, что такое благодать, и испытав душевный мир, подаваемый молитвой Иисусовой, он, конечно же, будет стремиться его вернуть. И пусть даже человек молится устной молитвой, и тем не менее, борьба за то, чтобы всегда иметь в душе благодатный мир - мир Христов, уже приносит ему очень и очень большую пользу. То есть человек сознательно ведет христианскую жизнь. Не так, как бы он действовал вслепую и не знал, что ему делать и почему он споткнулся, что хорошо и что плохо, или знал бы только по книгам, однако не чувствовал в душе никакого изменения, а ощущал постоянную сухость, уже укоренившуюся и ставшую привычной до такой степени, что даже при самых тяжких грехах человек этот пребывал бы в нечувствии. Когда же в душе есть благодать, хотя бы ты молился просто устной молитвой, то ты уже будешь ощущать некоторые колебания в своей жизни и будешь дорожить миром душевным. Поэтому и от устной молитвы происходит великая польза. Конечно же, этот мир можно приобрести и другими способами: молясь, например, псалмами блаженного царя Давида, читая каноны или акафисты, - любое молитвословие приносит пользу. Но легче всего сделать это при помощи молитвы Иисусовой, при занятии ею легче наблюдать за собой и ощущать описанное внутреннее изменение, следить за состоянием своей души.

Когда человек чувствует, что во время устной молитвы уста его как бы сами собой замыкаются и ему неудобно, неинтересно молиться устами, а хочется - только умом, то это почти всегда является признаком того, что наступает переход к молитве умной. Тут нужно вести себя благоразумно. Некоторые люди из-за ложного смирения боятся высших степеней молитвы. Занимающиеся устной молитвой боятся молитвы умной, занимающиеся умной - боятся сердечной, потому что считают себя недостойными и думают: "Не должно у нас этого быть, мы этого не заслужили" - и прочее. Все это так, но благодать молитвы Иисусовой и вообще благодать Божия дается не по нашим заслугам, и поэтому такой подход - заслужили мы или не заслужили - нужно сразу отбросить. Мы ничего не заслужили, так как по своей жизни, по своим грехам достойны только геенны огненной - вот что мы действительно заслужили. Потому подобные рассуждения, конечно же, признак гордости. Мы ничего не достойны. Если благодать Божия посещает нас, то мы должны разумно ее принимать, а не отвергать под предлогом смирения. Если чувствуем, что молитва устная переходит в умную и нам неловко, неинтересно, безвкусно говорить ее устами, но хочется произносить умом, то попробуем перейти и к этому состоянию, будем произносить молитву только одним умом. Может случиться, что вдруг нам опять станет как-то неуютно, в уме молитва будет произноситься с трудом, неуклюже, со скрипом, так сказать. Тогда вновь перейдем к устной молитве - ведь ничего страшного в этом нет. Во-первых, такое бывает от усталости: неопытным трудно молиться умственно. Во-вторых, это может быть просто оттого, что благодать умалилась. Например, мы в чем-то согрешили - и благодать умалилась, тогда у нас уже не получается творить молитву умом, поскольку это зависит не от нашего навыка, но более всего от действия благодати. И навык, конечно, имеет значение, но лишь второстепенное, а на первом месте - действие Божественное. Оно умалится - и молитва станет более скромной, менее внимательной, опустится, возможно, на нижнюю ступень. Поэтому не нужно удивляться, что иногда у нас получается молиться умом, а иногда почему-то не выходит. Не выходит же по той причине, что умалилась благодать. В случае безуспешности будем вновь молиться устами. Сначала попробуем несколько понудить себя молиться умом, но если это понуждение окажется бесплодным, то не будем унывать, а вернемся к молитве устной.

Молитва умная, или умственная, также имеет много степеней, зависящих, конечно, от внимания. Вообще, я думаю, преуспеяние в молитве безгранично, потому что истинная молитва - это есть общение с Богом, богообщение, которое будет продолжаться и в будущей жизни. Познание Бога будет в человеке все более и более развиваться, и он будет восходить на высочайшие степени, о каких мы сейчас даже помыслить не способны. Объяснение этому дает апостол Иоанн Богослов. Он говорит замечательные слова: "Сейчас мы чада Божии, но неизвестно, что будем, ибо увидим Бога, как Он есть" (1Ин.3:2). То есть сейчас мы дети Божии, и это само по себе необыкновенное, великое звание: Бог усыновил нас, сделал Своими детьми, но в будущей жизни и оно окажется малым. Потому-то апостол Иоанн Богослов говорит: "но неизвестно, что будем, ибо увидим Бога, как Он есть". У апостола Иоанна нет даже слова, названия, чтобы наименовать состояние человека в будущей жизни. Следовательно, преуспеяние в молитве безгранично.

В каждой молитвенной степени также есть много разных, весьма условных степеней или градаций преуспеяния, потому что все это деление, разумеется, относительное. Обратимся, например, к разделению на молитву устную, умную и сердечную. Я вам уже рассказывал, как человек произносил молитву устную от избытка сердечной, от избытка благодати. Или посмотрим на священника во время богослужения. Не будем говорить о нас, обыкновенных священниках, а скажем о таком, как отец Иоанн Крондштадтский. Несомненно, он во время богослужения произносил молитву вслух, т.е. она была устной, - иначе и быть не могло, но насколько она была пламенной, вдохновенной. Это позволяет нам сделать вывод о том, что разделение молитвы на различные виды и степени условно.

Преуспевая в умной молитве, развиваясь, человек может сподобиться и молитвы сердечной. Погружению ума внутрь сердца помогают разные искусственные приемы: взгляд внутрь себя, или взгляд, устремленный в верхнюю часть сердца, или молитва с дыханием. Возможно, есть и какие-нибудь другие приемы. Но снова скажу, что преуспеяние в молитве происходит более всего от смирения. Поэтому на такие вещи не следует обращать особенного внимания, не нужно ставить их во главу угла. С другой стороны, совсем пренебрегать этим также не стоит. Конечно, святитель Игнатий говорит, что лучше молиться бескорыстно, с одним только покаянием, не ища никакого преуспеяния. Однако с дерзновением скажу, что я не совсем с ним согласен. Многие другие отцы рекомендовали художественные приемы делания молитвы, среди них есть и более изощренные, и более простые. Те или иные из них разумно можно применять, но при этом помнить, что сам искусственный прием для усиления внимания и для сведения ума из головы в сердце, то есть в ту область, где находится источник человеческого духа и помыслов человеческих, приносит успех только при содействии благодати. Совсем пренебрегать такими приемами не нужно. Необходимо лишь смириться в том отношении, чтобы знать, что при молитве с дыханием, или при внутреннем взоре, направленном к верхней части сердца, или при умственном, устремленном как бы внутрь себя произнесении слов молитвы у нас получится что-то не столько нашими усилиями, сколько действием благодати.

Желательно, конечно, все это делать под руководством. И обязательно нужно читать те книги святых отцов, в которых содержится подробное рассуждение об этом занятии. Что именно читать? Наверное, из трудов русских писателей самые лучшие, а если в нашем распоряжении нет произведений других отцов, то и вполне самодовлеющие и удовлетворительные, - это труды святителя Игнатия. Некоторые из них посвящены специально Иисусовой молитве. В первом томе его сочинений помещена статья "О молитве Иисусовой", во втором - "Слово о молитве Иисусовой". Во втором томе содержатся труды, в которых занятие молитвой Иисусовой, умным деланием излагается более отвлеченно, теоретически, и в то же самое время в них изображаются высшие степени духовного преуспеяния. Это статьи "О поучении, или памяти Божией" и "О молитве умной, сердечной, душевной". Во втором томе есть также краткая статья "Странник", в которой описывается обильное действие Божественной благодати и где под видом странника изображен Дух Святой, как бы странствующий по миру и находящий приют в той или иной человеческой душе. Сейчас я не могу рассказывать об умном делании подробно, да, наверное, и незачем - лучше было бы вам прочитать об этом у самого святителя Игнатия и других аскетических писателей.

Мы не должны, однако, заниматься молитвой Иисусовой словно каким-то, простите за такое слово, спортом, то есть во что бы то ни стало стремиться к определенным результатам. Результат здесь - это как раз не умная или сердечная молитва, но овладение собой, приобретение прежде всего покаяния, обретение через молитву силы бороться с собственным грехом. Иначе говоря, результат, которого нужно искать, - исполнение заповедей. Хотя можно сказать, что и исполнение заповедей тоже средство, а конечная цель - спасение в вечности. Когда мы будем так серьезно смотреть на свою духовную жизнь и понимать, что она ведется не ради какого-то преуспеяния, духовного развития и достижения каких-то духовных высот, но ради спасения в вечности, тогда наше отношение к молитве станет совсем другим. И для нас будет не так важно, устами ли мы молимся, или умом, или уже в сердце, а важен будет конечный результат - оказаться в Царствии Небесном, в Раю. До той поры никто из нас не имеет права успокаиваться и считать, что он достиг какого-то уровня, и этим тщеславиться или впадать в самодовольство. Такой неправильный подход, то есть стремление стать кем-то или достигнуть определенного состояния, весьма опасен. В этом отношении все сочинения святителя Игнатия действуют чрезвычайно отрезвляюще. Мы молимся, постимся, совершаем все прочее и даже заповеди исполняем ради спасения в вечности. И когда мы так вот помышляем о своей духовной жизни, в особенности о молитве, тогда никакой, пусть и самый возвышенный, духовный, так сказать, результат не может привести нас к кичению, так как мы знаем, что это еще не все и цели мы пока не достигли. Повествуют о преподобном Макарии Великом. Когда душа его после смерти была возносима ангелами на Небеса, то демоны с мытарств кричали: "Макарий, ты ушел от нас!" А он отвечал: "Нет, я еще от вас не ушел". Так было несколько раз. И только когда преподобный Макарий одной ногой уже вступил в райские врата, тогда он сказал: "Вот теперь я ушел от вас". Таково было смирение великих преподобных мужей, и после смерти не надеявшихся на себя и на свои подвиги, не полагавшихся даже на благодать Божию, хотя она стала для них вторым естеством. Смирение сделалось их внутренней сущностью, поэтому они не могли кичиться, превозноситься даже тогда, когда для этого будто бы был весьма основательный повод. Авва Дорофей повествует о том, как некоторый философ-софист спрашивал у одного знаменитого подвижника - аввы Зосимы, что такое смирение. Тот отвечал: "Смирение - это значит считать себя хуже всех". Тогда софист говорит авве Зосиме: "Как же ты можешь считать себя хуже всех, если ты видишь, какой ты добродетельный? Ты ведь чудеса творишь". Зосима по простоте своей сказал ему: "Не смущай меня, я только знаю, что хуже всех, и все". Тогда авва Дорофей, присутствовавший там, попробовал объяснить софисту явление смирения. Он сказал: "Когда человек упражняется в смирении, оно становится его навыком. Подвижник, преуспевший в смирении, сделал его вторым естеством. Поэтому хотя бы он и не понимал, почему же он хуже других, и разумом своим, по рассуждению, осознавал, что должен быть лучше, но навык смиряться не позволяет ему превозноситься". Не важно, в каких словах святые отцы говорили о своем смирении, важно их душевное чувство, их естественное воззрение на самих себя.