Господь Иисус Христос, как сказано в Евангелии от Иоанна, начал обличать Иуду уже в самый первый год его пребывания с Ним. Для чего Он его обличал? Не для того, чтобы просто досадить, как, например, нередко поступаем мы, оскорбляя друг друга с целью сделать неприятное. И говорил Он Свое обличение не прямо: "Ты предатель", или "ты меня предашь", - но лишь намекал в разговоре со всеми учениками на внутреннее состояние одного из них, так что другие подчас не понимали, о чем идет речь. Поступал Он так именно для того, чтобы Иуда раскрылся. Между прочим, таков один из основных принципов откровения помыслов - не тогда ученик или послушник получает пользу, когда прозорливый старец видит его мысли, но когда он сам добровольно о себе рассказывает.

Как-то спрашивали, если не ошибаюсь, Амвросия Оптинского или кого-то из более поздних оптинских старцев: почему он, зная мысли, не говорит о них. И он ответил: "потому, что люди не получили бы пользы, если бы я им рассказал их мысли сам". Итак, старец ждал, пока те раскроются. В крайнем случае прозорливые старцы начинают намекать, что они что-то знают, и этим намеком подталкивают своих запутавшихся учеников к тому, чтобы те раскрыли свое внутреннее состояние. Именно таким образом поступал Господь Иисус Христос, Который, конечно, был не просто прозорливый, а всеведущий.

И вот, после проповеди Господа о таинстве его Тела и Крови, когда многие не поняли Его учения и отошли от Него, Он спросил двенадцать: Не хотите ли и вы отойти? (Ин.6:67). Для чего Он спросил именно так: не хотите ли и вы отойти? Неужели Он думал, что они все хотят уйти? Нет, это был намек - намек на то, что один из них хочет так поступить. Но Христос не желал задевать этого человека, не желал обличать его явно, предоставляя, однако, ему возможность высказаться, покаяться и таким образом исцелиться от своего тайного греха, от своей страсти. Потому Он так и говорит: "Не хотите ли и вы отойти?" - или по-славянски: "Еда и вы хощете ити?" Ответил на эти слова Симон Петр. Ему, как человеку порывистому, открытому, и в голову не могло прийти, что кто-то из двенадцати может думать иначе, чем он сам. Он говорит: "Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты - Христос, Сын Бога Живого". Иисус отвечал им (здесь уже Господь говорит более ясно): "Не двенадцать ли избрал Я, но один из вас - диавол" (Ин.6:68-70). И вот, между прочим, смотрите: какая, как бы мы сейчас сказали, грубость и какое оскорбление прозвучали. Предположим, взял бы я и сказал кому-нибудь из находящихся здесь, допустим матушке Г.: "Матушка Г., ты - сатана". Она бы воскликнула: "Да что Вы, батюшка? Как Вы можете такое говорить? Вы что? Что я такого сделала?" У нас почему-то существует такое расхожее представление о любви, что говоря о том, что Господь Бог есть любовь, Бог - источник любви, любовь - это одно из имен Божиих, мы путаем истинную любовь с некоей вежливостью, с ласковым обращением. Но не всегда вежливость оказывается проявлением любви. Конечно же, Господь проявлял доброту и иногда действительно ласково обращался со Своими учениками, например тогда, когда после Своего Воскресения, явившись им, назвал их: "Детки" (Ин.21:5). Не "дети" даже, а по-славянски - "чадца" (то есть уменьшительное слово), по-русски - "детки". Было и такое, но случалось и противоположное.

И вот мы избираем из Евангелия то, что нам подходит, что льстит нашим страстям. Как и из всякой книги, из всякого учения. Мы хотим любви, а забываем, что любовь - это не обязательно вежливость, не обязательно добрые слова. Иногда любовь проявляет себя как крайнее обличение, как жесткое обличение. Что может быть большим оскорблением, большим досаждением, чем назвать человека диаволом? Для верующего это хуже, чем назвать его каким-нибудь животным.

Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи одним из двенадцати (Ин.6:71). То есть уже в то время, в первый год проповеди Спасителя, Иуда Искариотский имел такой замысел. Однако Господь не обличал его, а только намекал, желая, чтоб тот открылся.

Вот другой пример - об апостоле Петре. Апостол Петр порой тоже что-то не понимал в учении Спасителя, и в нем также, как мы видим, действовали страсти. Но по своей открытости он сразу все это обнаруживал перед Господом. Иногда, может быть, он и боялся что-либо сказать, но все равно не мог удержать в себе ничего. Ничего от Господа не утаивал. И Господь его обличал. Подчас очень жестко, оскорбительно и унизительно. Но мы видим результат: один, скрытный, боявшийся обличения, боявшийся унижения в глазах прочих учеников, которого Господь явно в глаза и не обличал, погиб, а другой, который все открывал и которого Спаситель уничижал иногда очень откровенно, тем не менее от этого получил пользу, покаялся и исправился. Вот что произошло, например, когда апостол Петр исповедовал Господа Христом и Сыном Божиим. Я прочитаю отрывок из Евангелия об этом полностью, а потом остановлюсь на стихе, интересующим нас в данный момент. Пришедши же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: "За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Они сказали: "Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков". Он говорит им: "А вы за кого почитаете Меня?" Симон же Петр, отвечая, сказал: "Ты - Христос, Сын Бога Живого". И тогда Иисус сказал ему в ответ: "Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах". Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос. С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим, и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: "Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с тобою!" Он же, обратившись, сказал Петру: "Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое" (Мф.16:13-23).

Если бы я кому-то сказал: "Отойди от меня, сатана", - это прозвучало бы для того человека, наверное, хуже, чем какая-нибудь насмешка. Мы вот требуем любви, но не понимаем, что любовь - это иногда и грубое, и жесткое обличение, ради пользы того человека, которого обличают. Отойди от меня, сатана! Смотрите: если про Иуду Искариотского Господь только намекает - один из вас диавол, то апостолу Петру прямо в лицо говорит: "Отойди от меня, сатана!" - что, без сомнения, выдержать было гораздо тяжелее, чем намек. Но апостол Петр отнюдь не собирался отходить от Господа. Он принял это обличение, понял, что ошибся, понял, что согрешил. И, естественно, старался тщательно впитывать в себя все последующие слова любимого им Наставника, которые научили бы его, как себя правильно вести.

И вот последующее поучение Спасителя на этот счет: "Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое". Тогда Иисус сказал ученикам Своим: "Если кто хочет идти за Мною" (Мф.16:23-24). Видите, Он говорит: "Отойди от Меня, сатана!" - и тут же учит: "Если кто хочет идти за Мною" - как бы не обращаясь при этом к Петру, поскольку только что его от Себя прогнал. Но апостол Петр, несомненно, тщательно, внимательнейшим образом впитывая каждое слово, думал: "что же нужно делать, чтобы идти за Господом?" "отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его" (ст.24-27). Видите, если в случае с Иудой Искариотским Господь обращением ко всем двенадцати апостолам прикрывает его грех, говоря: "Не хотите ли и вы отойти?" и обличая Иуду скрытно, так как он был немощным, - то здесь, наоборот, обращением не к одному апостолу Петру: "Если хочешь идти за Мной, сделай то-то и то-то", а ко всем: "если хотите идти за Мною" Господь прикрывает уже его добродетель, потому что апостол Петр был смиренным и мужественным человеком, а не гордецом, наподобие Иуды Искариотского. Но, конечно же, Петр, как один из самых ревностных, с большей жаждой, с большим усердием впитывал, принимал это поучение Спасителя.

Вот еще пример, касающийся уже не апостола Петра, а других учеников, показывающий наглядно, что они, хотя и были людьми страстными и подверженными в особенности таким страстям, как гордость и тщеславие, но, однако же, ничего от своего Учителя не скрывали, и со всем, что их волновало - добрым или злым, - приходили к Нему. В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: "Кто больше в Царствии Небесном?" Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: "Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное" (Мф.18:1-3). Смотрите, как опять Он жестоко обличает своих учеников, с какой строгостью это делает. Они по простоте своей думали, что кто-то из них, может быть, окажется в этом Царстве большим, понимая под ним справедливое земное царство, в котором будут действовать Божественные законы. то есть Царство "небесное" - в переносном смысле, "небесное" в отношении справедливости, в отношении действия высших принципов, а не в буквальном смысле. И Господь, вместо того чтобы снизойти их, так сказать, детскому уму, очень жестоким образом их обличает. Они спрашивают: кто будет большим в Царствии Небесном?, а Он отвечает: Вы не войдете в Царство Небесное. Легко ли было услышать людям, которые все оставили: матерей, отцов, а некоторые из них, как апостол Петр, и жен своих, последовали за Господом, были преданы Ему всей душой и любили Его как только возможно любить, - легко ли им было услышать: "Вы не войдете в Царство Небесное"? Значит, Господь их не жалел. Не жалел, поскольку понимал, что ученики ищут спасения и поэтому могут выдержать и жесткое, твердое обличение - готовы все принять. Итак, мы видим, как апостолу Петру Господь говорит: отойди от меня, сатана!, а другим ученикам: Вы не войдете в Царство Небесное. И что же они? Отчаялись ли от подобного обличения? Нет. Как апостол Петр не отошел, так и они не отчаялись, но стали внимать себе и думать: "что же необходимо сделать, чтобы войти в Царство Небесное?" И последующие слова Спасителя приняли как средство для исправления их неправильного душевного устроения. И это тоже пример откровения помыслов.

Мы, конечно же, понимаем, что Евангелие говорит только о самых важных вещах. Например, евангелисты пишут лишь о самых необыкновенных случаях исцелений, а о прочих лишь кратко упоминают: Он многих исцелил (Мк.3:10); так и здесь - они говорят только о наиболее вопиющих случаях, когда учеников Спасителя обуревали те или иные страсти, они их открывали Господу и потому нуждались в таком жестком обличении. Надо думать, они вообще все спрашивали у своего Учителя и все Ему рассказывали, как это всегда бывает с близкими между собой людьми, испытывающими друг к другу особенное доверие.

Вот еще один пример обличения Господом Своих учеников, пример откровенности перед Ним последних. При сем ученики Его забыли взять хлебов, и кроме одного хлеба не имели с собой в лодке. А Он заповедал им, говоря: "Смотрите, берегитесь закваски фарисейской и закваски иродовой". И, рассуждая между собой, говорили: "Это значит, что хлебов нет у нас". Иисус, уразумев, говорит им: "Что рассуждаете о том, что нет у вас хлебов? еще ли не понимаете и не разумеете? еще ли окаменено у вас сердце?" (Мк.8:14-17). Смотрите, как просто Он с ними говорит, как жестко, твердо. И никто не обижается, потому что ученики ищут спасения. Вот если бы я сказал вам, допустим: "у тебя каменное сердце", - то (хотя это выражение и более мягкое, чем "отойди от меня, сатана!") обиделись бы многие.

"Еще ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не помните? Когда Я пять хлебов преломил для пяти тысяч человек, сколько полных коробов набрали вы кусков?" Говорят Ему: "Двенадцать". "А когда семь для четырех тысяч, сколько корзин набрали вы оставшихся кусков?" Сказали: "Семь". И сказал им: "Как же не разумеете?" (Мк.8:17-21). Вот как Спаситель просто и открыто укоряет их. И все принимают это, все, кроме одного, который никак не хотел сказать своих мыслей; если бы он сказал - то, возможно, и не совершил бы столь страшного греха. Мы, конечно, не будем сейчас рассуждать о промысле Божием, через кого он действует, но сказанное выше вовсе не означает, что если бы Иуда Искариотский не предал Спасителя, то дело нашего спасения не совершилось бы. Господь, как Всепремудрый, и злую волю людей направляет так, что она служит человеческой пользе, и Иуда Искариотский со своей злой волей был лишь слепым орудием в деле спасения человеческого рода. Слепым орудием! Не сознательным, как говорят некоторые еретики, а слепым. Если бы он все же открывал Господу свои мысли, как делал это апостол Петр и другие ученики, то, несомненно, не совершил бы такого ужасного греха, не упал бы в такую бездонную пропасть.

Вот еще пример укорения апостолов. Пришел в Капернаум. И когда был в доме, спросил их: "О чем дорогою вы рассуждали между собою?" Они молчали, потому что дорогою рассуждали между собою - кто больше (Мк.9:33-34). Итак, перед нами пример проявления их гордости. Спаситель им намекнул: О чем вы говорили между собою? Они молчали - потому что им было стыдно. Понимали: Господу не понравится, что они поддались страсти, стали спорить - кто больше; Петр ли больше или все равны. Видимо, между ними в то время имелось какое-то человеческое соперничество. Они молчали, потому что дорогою рассуждали между собою - кто больше. И сев, призвал двенадцать, и сказал им: "кто хочет быть первым - будь из всех последним и всем слугою". И, взяв дитя, поставил его посреди них, и, обняв его, сказал им: "кто примет одно из таких детей во Имя Мое, тот принимает Меня, а кто Меня примет, тот не Меня принимает, но Пославшего Меня". При сем Иоанн сказал: "Учитель! мы видели человека, который Именем Твоим изгоняет бесов, а не ходит за нами, и запретили ему, потому что не ходит за нами" (Мк.9:34-38). Видите, апостол Иоанн тут же признается: вот, мы так сделали, - правильно ли мы поступили или нет? В то время апостолы уже сами могли изгонять бесов. Они были чудотворцы, понимаете? Чудотворцы. Не в переносном смысле, не в шутку, а самым серьезным образом - чудотворцы. И вот эти чудотворцы не стесняются спрашивать: правильно ли они сделали, что такому-то человеку запретили изгонять бесов? Вот пример их открытости. Иисус сказал: "Не запрещайте ему, ибо никто, сотворивший чудо Именем Моим, не может вскоре злословить Меня. Ибо кто не против вас, тот за вас" (Мк.9:39-40). То есть из таких самых характерных случаев мы можем сделать вывод: ученики всегда обо всем спрашивали Своего Учителя, все Ему говорили. Поэтому не нужно думать, что откровение помыслов - это какая-то ненужная вещь, изобретенная лишь в IV столетии. Нет, оно существовало со времен апостольских и является учением Спасителя, которое Он преподал не словами, а примером самой Своей жизни. На примере общины своих учеников Он показал, каково должно быть истинно христианское общество, в особенности монашеское, - такой, собственно, и была Его община. Ведь они жили вне брака, ничего лично своего не имели, у них все было общим, ученики находились в беспрекословном послушании у Учителя, они вместе молились, вместе вкушали пищу и, таким образом, были настоящими монахами, истинными монахами, образцом для монашествующих всех времен.

Другой евангельский пример. Когда же приближались дни взятия Его от мира, Он восхотел идти в Иерусалим. и послал вестников пред лицем Своим; и они пошли и вошли в селение Самарянское, чтобы приготовить для Него. но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим. Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: "Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?" (Лк.9:51-54). Они не дерзают сами молиться и просить о том Бога, хотя уже были чудотворцами. Заметьте, события происходили, когда приближались дни взятия Его, то есть в последний год Его служения, перед самыми крестными страданиями. К тому времени ученики уже имели опыт исцеления многих больных и изгнания бесов и чувствовали в себе силу, которая давала им дерзновение иметь мысли о том, что они могут попросить Бога истребить нечестивцев, не пожелавших принять Мессию. Но они, опять же, не посмели сделать это самостоятельно. Не какая-нибудь послушница, ничего из себя не представляющая, а чудотворцы спрашивали: можно ли сделать то-то или нет?