Ответ. Зная свою слабость, нужно постоянно за собой следить, себя контролировать, приучиться не оценивать людей, а думать только о себе. Вспомните великопостную молитву Ефрема Сирина: "Ей, Господи Царю, даруй мне зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего". Когда внимание человека устремлено на его собственные грехи, он следит за собой, чтобы не согрешить, тогда у него нет даже физической возможности следить за другими. Вот, допустим, я общаюсь с сестрой, которая любит поговорить. Я могу либо осуждать ее за это, либо следить, чтобы самому не поддаться осуждению, раздражению или многословию. И тогда мне уже до этой сестры дела не будет, потому что все силы уйдут на внимание к себе, на внутреннюю борьбу.

Вопрос. Если человек согрешил делом или принятием греховного помысла и молится Господу о прощении, то как узнать, прощен ли он?

Ответ. Наверное, такими признаками могут служить умиротворение души и возвращение благодати, хотя в точности знать о прощении мы не можем. Лучше не гадать об этом, не искать ясного откровения о прощении нам Господом малых или великих грехов. Это не православный, а сектантский подход: согрешил в чем-то, потом помолился - и уже уверен, что Господь тебя простил. Мы обязаны всегда каяться, всегда иметь сердечное сокрушение, всегда надеяться только на милость Божию, а не на какие-то свои подвиги или усиленные молитвы.

Вопрос. В Евангелии сказано: Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи Церкви; а если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь (Мф.18:15-17). Значит ли это, что, несмотря на то, что главная заповедь Господа - о любви, любить нужно все же с рассуждением?

Ответ. Это правильно, человека нужно любить с рассуждением, потому что иногда любовь бывает опасна для нас самих - привязываясь к человеку, мы следуем и его грехам и заблуждениям. Поэтому в данном случае имеется в виду, что необходимо отделять себя от общества людей, которые могут увлечь нас к погибели. Этот отрывок является оправданием того, что святые отцы отлучали от Церкви и предавали анафеме различных еретиков, иначе эти люди, волки в овечьей шкуре, погубили бы стадо Христово - Церковь. Но в данной евангельской главе нужно обратить внимание и на следующее: сначала Спаситель говорит: "Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих", затем идет притча о девяноста девяти овцах, оставленных в горах ради одной заблудившейся, и уже после этого следуют слова Господа "Если же согрешит против тебя брат твой" (Мф.18:10-14). Значит обличение надо понимать как проявление любви: не нужно впадать из-за презрения к человеку в безразличие, но необходимо делать все от тебя зависящее, чтобы привести его к покаянию. Речь идет о бережном, любовном отношении к ближнему. А как у нас бывает обычно? Когда мы "вышли из себя", нам уже все равно, находится ли рядом, кроме оскорбившего нас, кто-то еще. Господь же предлагает обличить человека вначале наедине, потом в присутствии одного или двух свидетелей, авторитетных в глазах согрешившего, которые могут помочь в деле его спасения. Если и после этого человек не послушается, тогда нужно поведать о его грехе Церкви, то есть всему обществу верующих, единодушных с нами людей, чтобы оно постаралось обличением привести этого человека к покаянию. Все это, даже слова: да будет он тебе, как язычник и мытарь, - есть проявление любви, не нужно понимать это в таком смысле, будто Спаситель учит какой-то ненависти, ведь и совершая отсечение больного члена от тела Церкви, мы тем самым не только спасаем Церковь, но через такую строгость даем возможность опомниться, покаяться и спастись и самому человеку. Апостол Павел, например, также говорит, что нераскаянного грешника нужно предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа (см. 1Кор.5:1-5).

Вопрос. Как поступать, если тебя пугает какая-либо брань, ты сомневаешься, сможешь ли преодолеть это состояние, и поддаешься малодушию?

Ответ. Подумаешь, малодушие подступает. Вот представь - тебе нужно пройти из пункта А в пункт Б: что бы по дороге ни происходило, какие бы чувства к тебе ни подступали, пугает тебя дорога или нет - все равно тебе нужно попасть в пункт Б. Допустим, в пути захотелось тебе вдруг поплакать - ты сел, поплакал. А время-то идет, и надо двигаться дальше. К тому же смотришь: никто тебя почему-то не поддерживает, не помогает. Что делать? Приходится двигаться дальше - встал и снова пошел. Потом по пути тебе что-то взгрустнулось, ты вновь сел. Но опять никто не бежит тебя успокаивать - и ничего не остается, как встать и идти дальше. В конце концов человек приходит к выводу, что лучше и не тратить время попусту, вот и все, и о малодушии уже не думает.

Вот я, например, раньше имел такое представление о военном искусстве (хотя никогда всерьез этим не интересовался): гениальные полководцы или вожди придумывали блестящие военные планы за счет своих необыкновенных умственных способностей и побеждали врагов только благодаря своему уму. Позже, когда я прочитал книгу о Суворове "Твой есмь аз", то увидел, что, оказывается, Суворов очень большое значение придавал душевному состоянию солдат и говорил, что побеждает не тело, а душа при помощи тела. Он умел воодушевлять своих солдат необыкновенным образом - личным примером, своей речью, своим мужеством. И не только солдат, но и полководцев. Например, Багратион вспоминал, как однажды с совещания, на котором Суворов произносил речь, он вышел весь дрожа от воодушевления - вот как умел Суворов говорить. В таком состоянии люди, конечно же, были способны к подвигам. Суворов рассказывал о себе, что как-то раз в гуще боя на него напали сразу 10-12 турок и он закричал: "На помощь, братцы!" Рядом оказался только один солдат, который всех этих турок и разогнал - такую чувствовал он любовь к своему полководцу.

Вообще, если мы возьмем разных древних полководцев - все они придавали огромное значение внутреннему состоянию солдат, старались возбуждать в них чувство воодушевления, мужества, потому что когда солдат морально подавлен, с ним враг может сделать все что угодно.

Например, во время Великой Отечественной войны, когда после ряда поражений фронт отступил до самой Москвы, наши советские войска были совершенно деморализованы; те, которые уже участвовали в боях и, казалось бы, должны были иметь опыт, больше воевать не могли. И перелом наступил именно тогда, когда свежие, никогда не участвовавшие в боях дивизии из Сибири и Урала были брошены туда. И эти "не нюхавшие пороха", но вместе с тем и не деморализованные солдаты и совершили перелом в войне.

Таким образом, душевное состояние воина имеет в борьбе громадное значение, и если мы заранее малодушествуем, то с нами и делать-то уже почти ничего не нужно, достаточно на нас погромче крикнуть. Воодушевление и мужество делают человека гораздо более боеспособным во всех отношениях, также и в духовной брани. Недаром святые отцы считают мужество одной из четырех важнейших добродетелей.

Вопрос. Мое усердие берет начало от благодарности Богу за все, что Он сделал для меня, от памятования Его страданий, от раскаяния, что еще не ответила Господу своим трудом за Его благодеяния и, конечно, от чувства любви к Нему. Но в беседе Вы ничего об этом не сказали, и я подумала: ведь я преуспела не больше других и, может быть, отправная точка моей ревности неверна?

Ответ. Нет, она правильная. Но ведь я в беседе говорил не о чувствах, которые должны быть во время молитвы, во время чтения Евангелия и т.д., а о том, что конкретно нужно делать, чтобы возбудить в себе ревность. Если мы будем внимательно совершать такие добродетели, как Иисусова молитва, откровение помыслов, память смертная, чтение Священного Писания и святых отцов, - они возбудят в нас возвышенные чувства и переживания, необходимые для ревности. Ты говоришь о положительном содержании чувства ревности, а я - о конкретных делах, при помощи которых мы можем ее стяжать. Хотя, конечно, все должно быть пронизано духом покаяния и смирения, если же мы чересчур будем предаваться подобным возвышенным размышлениям, существует опасность вдаться в неуместную восторженность.

Вопрос. Как объяснить то обстоятельство, что отец Андроник Лукаш (старец отца Андрея - Вашего духовника) говорил, что причащаться нужно раз в месяц, чаще - это уже прелесть, а Вы считаете совсем по-другому. И как часто советовал причащаться отец Андрей?