The good part. Conversations with monastics
Ответ. Почему же всегда? Просто нужно понимать, что молиться за кого-то - это тоже труд. Допустим, мы помогаем человеку нести какую-нибудь обыкновенную тяжесть, скажем мешок с крупой, - в таких случаях никто же не удивляемся тому, что если мы возьмем тяжесть выше нашей меры, то можем надорваться и получить грыжу. А когда мы берем на себя духовную тяжесть, неизмеримо превосходящую наши душевные силы, наше духовное преуспеяние, и надрываемся, терпим какой-то вред, тогда мы вдруг удивляемся: "Почему так происходит?" Но это же естественно, ведь кто-то должен нести ответственность. Более того, я думаю, что физические последствия непосильных трудов иногда проще исцелить, чем духовные. Всякий человек, приступающий к какому-то духовному деланию, обязательно должен оценить свои возможности, берется ли он за молитву или за проповедь. Проповедь тоже важное и нужное дело, однако если оно превышает силы человека, то он, может быть, и обратит кого-нибудь, но сам погибнет. Так же можно сказать и о молитве и обо всем прочем. Здесь нужно осознавать свою меру и по своей воле никогда за такие вещи не браться, а только из послушания и по благословению. Преподобный Силуан Афонский сказал, что молиться за людей - это кровь проливать.
Вопрос. Как определить для себя скорость произнесения Иисусовой молитвы? Иные рекомендуют молиться быстро, чтобы помыслы не успевали проникнуть в ум, а иные советуют медленно произносить каждое слово молитвы, чтобы лучше в нее углубиться. Нужно ли придерживаться постоянно одного из этих советов или скорость молитвы должна зависеть от внутреннего состояния?
Ответ. Как бы быстро мы ни произносили молитву, помыслы все равно будут проникать. Совет молиться быстро до известной степени правилен, но не нужно думать, что чем быстрее станешь читать молитву, тем будешь внимательнее. Нужно молиться внимательно, и уже от этого должна зависеть скорость молитвы. Иногда человек произносит ее более или менее быстро, в особенности если у него начинается самодвижная молитва - тут уже нужно прислушиваться к тому, что происходит в сердце, в душе, а не понуждать себя к определенному ритму. Иногда, наоборот, молитва бывает медленная, опять же или по действию благодати, или просто потому, что мы не способны быстро сосредоточиться. Бывает, сотницу [3], как говорит святитель Игнатий, читают до получаса или даже дольше. Но специально искать какой-то медленности или скорости не нужно. Мы должны заботиться о внимании, а не о скорости. Даже о количестве не нужно заботиться: иногда из-за того, что очень медленно произносится молитва, приходится и правило сокращать, потому что просто нет времени. Не удается вычитать все сотницы, поскольку, скажем, за два часа ты едва-едва прочитал только четыре. А другой прочитывает сотницу за двадцать минут. Кроме того, скорость молитвы зависит и от физического состояния. Когда человек устал, он, естественно, будет молиться медленнее, так же как, допустим, он медленно читал бы, потому что от усталости умственная деятельность замедляется. Наоборот, при физической бодрости, соответственно, и молитва произноситься будет быстро. Имеют значение и разные духовные чувства, в общем - факторов много. Слова святителя Игнатия о медленной молитве надо понимать не в том смысле, что обязательно всегда так нужно делать, а в том, что такое явление возможно и нужно спокойно его воспринимать.
Беседа 23. О смысле жизни, часть 1
Сегодня у нас будет беседа о таком предмете, который, казалось бы, всем верующим, православным уже должен быть понятен. Однако же, потому что возникает какое-то искушение, потому что человек не до конца знает православное учение и от этого не то чтобы сомневается, а недоумевает, он приходит в такое душевное состояние, когда возникает потребность в объяснениях. Думаю, что те, кому эта тема покажется уже известной и не требующей разъяснений, по крайней мере получат пользу от повторения. Я постараюсь кратко и на основании творений святых отцов изложить православное учение о том, что люди неверующие обычно называют "поиском смысла жизни": для чего существует человек? для чего Бог сотворил человека?
Прежде всего хочу сделать предисловие - не то чтобы скептического характера, а с целью предупредить: нельзя всё понять умом, нельзя думать, что любые тайны, любые истины постигаются одним рассуждением или чтением книг. Что такое чтение книг? Это знакомство с рассуждениями других людей. И если у нас вот такой подход, когда нам кажется, что всё мы можем постичь умом, то, как правило, в конце концов мы наталкиваемся на такие тайны, которые недоступны либо вообще человеческому уму, либо нашему уму. Мы, наверное, не такие выдающиеся мыслители, которые могли бы рассчитывать на то, что, рассуждая, сравнивая, напрягая своё воображение, они каким-то образом самостоятельно постигнут истину. Потому даже если мы верим в могущество человеческого разума, то уж хотя бы в силе собственного своего разума мы должны усомниться и таким образом понять, что многое и многое нашему рассудку недоступно. Об этом прекрасно рассуждает митрополит Вениамин (Федченков) в своей книге "О вере, неверии и сомнении". Он говорит, что во времена его юности процесс образования в духовной семинарии и академии был построен на таком принципе, что всё можно объяснить при помощи разума, и сами студенты и учащиеся были в этом убеждены. Но по мере того, как в нём стала усиливаться вера, он начал любить тайны; ему даже стало нравиться, что существуют тайны. Самое главное - это, конечно же, вера, и истинное знание мы получаем именно через веру. Знание это не обязательно то, что можно объяснить. Многие вещи, даже самые простые, которыми мы естественно пользуемся на бытовом, житейском уровне, совершенно необъяснимы. И тем не менее, зная, как и что нужно делать, мы, даже не понимая, что это является каким-то непонятным явлением, используем их благодаря своим естественным знаниям, и живём. Если бы мы начали сомневаться и стали бы делать только то, что понимаем, то пожалуй и с голоду умерли бы. Мы едим ту или иную пищу. Как эта пища превращается в нашем организме в наше собственное тело, даёт нам силу, умственную или физическую энергию, мы не понимаем, однако же это не мешает нам жить. Как мы дышим, как вообще существует человеческое тело, что такое болезнь или здоровье мы, и даже не только мы, но и весьма и весьма учёные люди с трудом и очень смутно понимают. И много, много вокруг нас есть необъяснимых, таинственных вещей, однако же мы из непосредственного опыта знаем, что нужно делать в определенных ситуациях, и, не понимая сути явления, но зная причинно-следственную связь, тем или иным образом поступаем и существуем. На таком вот простом примере нашей материальной и телесной жизни можно сделать вывод и о жизни внутренней, духовной, о том, что, хотя многие вещи для нас непостижимы, однако же, если они для нас существуют, мы их ощущаем духом (а именно это даёт нам чувство веры), то тогда мы живём той жизнью, которой должны жить христиане, живём спасительной жизнью. Допустим, мне удастся сейчас объяснить, для чего Бог создал человека. Удастся, конечно же, не потому, что я сам до этого додумался, а потому что прочитал об этом у святых отцов. Перескажу, более или менее удачно, учение святых отцов. Вот вы, например, всё это поймёте, и вам всё станет ясно.
Вот сегодня мы празднуем память Павла Препростого. В его жизнеописании есть такой эпизод. Как известно, Павел был учеником Антония Великого и вот к Антонию пришли некоторые монахи за наставлением. Павел при этом присутствовал; преподобный Антоний Великий рассуждал о чем-то, видимо о Законе Ветхозаветном и Законе Новозаветном, и в связи с этим упомянул имена Моисея и Христа. Павел был человеком совершенно необразованным (интересно, что в монастырь, вернее из мира, он ушёл шестидесяти лет отроду, а до этого был простым египетским крестьянином; это были люди, как правило, чрезвычайно простые и неграмотные). И Павел спрашивает Антония: "А кто жил раньше: Моисей или Христос?" То есть его необразованность, его невежество простиралось даже до такого странного вопроса, для нас всех как будто бы дикого, хотя мы отнюдь не такие уж интеллектуалы. Антония это раздосадовало, и он сказал: "Молчи". И Павел замолчал. Прошло несколько месяцев, Антоний замечает, что Павел всё время молчит. Он его спрашивает: "Почему ты молчишь?", а тот отвечает: "Ты же велел мне молчать, вот я и молчу". Этот пример приводится в "Отечнике". Для чего? Чтобы мы поняли, что добродетель выше отвлечённого знания. И это его послушание, простиравшееся даже до того, что он по повелению старца надолго замолчал (что, как мы все сами знаем, очень трудно исполнить), оказалось выше того элементарного знания, которым должен обладать всякий христианин. Можно привести ещё пример о трёх старцах, которые молились на острове и не знали никакой молитвы, кроме одной вот такой странной: "Трое нас, трое Вас, Господи, помилуй нас", однако же они ходили по воде. Значит, вера выше, чем отвлечённое знание. И верующий человек, может быть многого или ничего не понимающий, но общающийся с Богом, пребывающий умом в единении с Богом, способен чудеса творить. И он на самом деле гораздо больше знает, чем тот человек, который может много и красиво говорить, но жизнь которого не соответствует Евангельскому учению. Можно было бы привести много примеров. Святитель Спиридон Тримифунтский был чудотворцем и чудесным образом, самыми простыми словами, будучи человеком, можно сказать, невежественным, обратил к вере языческого философа, который на первом Вселенском Соборе защищал Ария и его учение.
То есть суть состоит не в том, чтобы знать умом, для чего существует человек, для чего, скажем, лично я существую, знать своё личное предназначение, но чтобы жить соответственно этому предназначению. Если у тебя возникает вопрос о смысле человеческой жизни, значит, у тебя в душе что-то уже не нормально. В здоровой душе, как правило, такие мысли не возникают. Это процесс болезненный - может быть, иногда он и положительный, когда человек ищет истину, хочет познать её всей душой, так сказать пережить её. Положительный не сам по себе, но как некоторая ступенька, как некий шаг движения к Богу. Но вообще-то если человек спрашивает, для чего он живёт, - значит, он не знает, для чего он живёт. И наоборот, может быть, человек не задаётся этим вопросом, не рассуждает и вообще многого не понимает, не знает, но живёт, стихийно, неосознанно, истинной христианской жизнью, в единении с Богом. Живёт осмысленной жизнью. Он не то чтобы понимает, зачем он живёт, а вот он просто так уже существует. Вот когда человек отпадает от Бога, тогда и возникает такой вопрос: для чего я создан? Когда же человек с Богом, он не может об этом задумываться. Потому что этот вопрос - как бы сомнение в благости Божией, сомнение в том, что существование человека осмысленно, имеет какое-то особое предназначение. Поэтому можно было бы обойтись вот этим моим объяснением и даже ни о чем не рассуждать нарочно, а просто сказать: "Нужно молиться, каяться, и когда душа ваша начнет очищаться и соединяться с Богом, тогда вы будете чувствовать, что Господь в вас и вы в Господе, по словам Спасителя, тогда уже и вопросов никаких не будет". Собственно, это и есть самый настоящий и удовлетворительный ответ, которого нужно искать.
Святые отцы, объяснявшие нам, зачем Бог сотворил человека, прежде как раз соединились с Богом, знание это они почерпнули не из каких-то отвлечённых рассуждений, не сами себе задавали вопросы, мучались душой и так далее. А лишь общаясь с Богом, они понимали, для чего они существуют, для чего люди существуют, понимали потому, что на своём опыте это пережили. Нужно отличать умственное знание - так сказать, догадку - от знания опытного. Настоящее знание - это знание опытное. Вот сравним какого-нибудь подвижника, допустим святителя Григория Богослова, с каким-то умным, серьёзным человеком, но не живущим так, как жил Григорий Богослов. Разница в чём состоит? Святитель Григорий написал то, что пережил сам, а мы, если мы его учение принимаем, лишь принимаем его из чужих уст. Для нас это знание теоретическое, для него это знание опытное. Так можно сказать о любом из трудов святых отцов, в особенности тех, кто излагал свой собственный опыт. Допустим, если я изучу Иоанна Лествичника, начну наизусть его цитировать, то для меня это будет теория. А для него это было истинное знание. То же можно сказать и о самом Священном Писании. Для апостолов, и в первую очередь евангелистов, написавших Четвероевангелие и другие книги Нового Завета, это не было какой-то философской теорией - это была их жизнь. Они непосредственно общались со Спасителем, все, о чем написали, они пережили; так, например, апостолы Иаков, Иоанн и Пётр были очевидцами Преображения Господа на Фаворе. Апостолы излагали то, что они знали не умом, а опытно, то есть самой жизнью. И может быть, когда они это переживали, они даже многого не понимали. Известно, что святые апостолы до тех пор, пока на них не сошёл Дух Святой в день Пятидесятницы, многие вещи, которые с ними происходили, не понимали, не понимали истинного значения тех или иных событий. И только впоследствии им всё открылось, но опять же открылось не потому, что они об этом усиленно размышляли, а открылось по той причине, что на них сошёл Дух Святой, и у них началась новая жизнь: их душа преобразилась от обильного действия благодати. То есть опять же это не было для апостолов знанием чисто умственным. Ум лишь помог им последовательно, логично, изложить и попытаться объяснить то, что они испытали на самом деле. И притом не всегда даже им удавалось объяснить; есть такие вещи, которые и не поддаются объяснению. Вот, скажем, сошествие на апостолов Духа Святаго в день Пятидесятницы. Конечно, последующие святые отцы пытаются объяснить, почему Дух сошёл в виде огненных языков, и говорят, что это, по всей вероятности, потому, что апостолам для их служения была нужна огненная ревность. Но это только предположение, сами же апостолы нигде ничего не говорят, почему именно так на них сошёл Дух Святой. Интересно, что и на преподобного Симеона Нового Богослова (если кто читал его гимны, то помнит: на него также сходил Святой Дух) благодать Божия сходила в виде огня, хотя, казалось бы, ему эта огненная ревность, необходимая апостолам, совсем не требовалась. Может быть, тут дело не только в том, что нужна была такая ревность апостолам, а есть некоторые свойства Божественного явления, которые для нас непостижимы. Почему так происходит, мы не знаем. Почему Бог является как свет? Сам Господь Иисус Христос употребляет этот образ, и во время Фаворского явления Он просиял перед учениками. Почему именно такое ощущение бывает у человека при явлении Божественной славы, тоже никто объяснить не может. Но это так. Знаем, что это так, а почему, объяснить не в силах. Можем предложить какие-то свои варианты объяснений, однако это будет только попытка. Но подумайте, что лучше: или мы объясним, почему Бог является в виде света, или мы, не понимая причины явления именно в таком образе, тем не менее будем его переживать? Конечно же, лучше самим пережить его, лучше самим познать это Богоявление, чем прочитать о нем в книге и уметь о нем рассуждать, а самому быть пустым, иметь сердце лишенное Божественной благодати. Поэтому самое главное - это переживание, это опыт. Человеку, имеющему опыт богообщения, не нужно ничего понимать. Пусть он даже не понимает, зачем существует человек, но он повинуется Богу, он слушается Бога, он любит Бога, он следует за Ним и, ничего не понимая, старается быть послушным воле Божией, которая изображена в Священном Писании и объясняется в святоотеческом учении. Безусловно, можно сказать, что такой человек познал истину: он содержит истину в своём сердце. Он, может быть, не умеет не только объяснить, но даже и для самого себя пересказать свои переживания. Не умеет даже до конца их осознать, но он живёт. Вот мы живём телесной жизнью, а такой человек живёт жизнью духовной в самом точном и буквальном смысле слова, то есть живёт жизнью в Духе Святом. Поэтому вопрос о смысле человеческой жизни, о том, для чего Бог сотворил человека, - это вопрос отвлечённый, возникающий в известной степени от ропота, от какого-то душевного неудовольствия, нежелания принять то, что Бог преподаёт нам в Своих таинствах, от нежелания принять нравственное учение Евангелия и вообще бороться со своими страстями. То есть суть этого вопроса можно было передать иначе: "А вдруг то, что говорится в Библии, неправильно?" И я совсем не считаю себя настолько убедительным оратором, который может любого человека переубедить и доказать ему, что действительно смысл человеческой жизни таков, каким изображает его Библия. Вдруг мне не удастся, и что тогда делать? Искать кого-то еще, кто мог бы объяснить, а вдруг и тому не удастся?
Пока у нас будет неудовольствие, противление воле Божией, нежелание переменить себя, до тех пор у нас не перестанет возникать вопрос - и не в такой "культурной" формулировке: "Зачем Бог сотворил человека?", а "Правильно ли то, о чём повествуется в Библии?" - вот в чем суть нашего недоумения. На самом-то деле для нас, православных христиан, такого вопроса уже не должно существовать: основы православного учения мы знаем. Но в нас возникает сомнение: "Справедливо ли это учение? Как можно доказать справедливость библейского учения?" Логически доказать невозможно, да, наверное, и не нужно. Может быть, иногда некоторые мыслители делают это весьма удачно, но это уже "задним числом". На самом же деле истину человек принимает не оттого, что ему что-то доказали, истину он принимает сердцем. Об этом многократно говорится и в Священном Писании, и святые отцы учат прежде всего ощущать сердцем. Истину человек принимает сердцем, и для того, у кого сердце противится, все рассуждения могут оказаться ненужными и бессмысленными. Он всё равно вновь и вновь будет задавать этот вопрос, отвергая все доводы не потому, что доводы для него недостаточно "умны", а просто потому, что он не хочет в них вникать. Он и не вдумывается в них, и не пытается понять их состоятельность или несостоятельность. Подчас люди даже не способны понять некоторых возвышенных доказательств, которые приводят святые отцы; не способны и не хотят. И вот какой-нибудь человек - малообразованный, может быть даже глупый, - начинает задавать такие вопросы, на которые, по русской пословице, семь мудрецов ответить не могут. Не потому, что он очень умный, а наоборот, он такую глупость говорит, что умный человек теряется, не знает, что ему сказать. Это я не к тому говорю, чтобы посрамить людей, у которых возникают странные мысли, а чтобы вы поняли, что всё дело в сердце человека. Один мыслитель произнес следующие замечательные слова: "Наши убеждения имеют основание в тех чувствах сердца, о которых мы часто не имеем никакого понятия". Иначе говоря, наши убеждения, наше вообще рассуждение, наш образ мыслей зависят от сердца, то есть все это - оправдание наших сердечных чувств. И это утверждение соответствует Евангелию. Спаситель сказал, что помышления злые исходят не из ума, а из сердца (см. Мф.15:19; Мк.7:21). В уме они только приобретают какую-то логическую, образную форму, но основания духовной и даже умственной человеческой жизни находятся в сердце; в голове они, если так можно выразиться, только оправдываются. То есть убеждения человека - это оправдание его внутреннего состояния.
Более того, душевная простота иногда соединяется и с простотой умственной, и человеку в умственном отношении простому легче приобрести душевную простоту. Душевная простота делает человека, обладающего ей, гораздо более верующим, чем человек, пытающийся при помощи рассуждений постигнуть истины христианства. В самом Евангелии сказано: Если не будете как дети, то в Царство Небесное не войдёте или Будьте просты как голуби и мудры как змии (см. Мф.18:5; 10:16). Антоний Великий (а это был чудотворец, великий учитель монашествующих, отец отцов, как называли его) говорил, что при помощи простоты святые соединяются умом с Богом. А наш великий праведник и чудотворец последнего времени - отец Иоанн Кронштадтский говорил: "В молитве будь как дитя лепечущее". То есть душевная простота на самом деле делает человека способным не понять истину, а воспринять ее внутрь себя. Истина в человеке живёт, и он уже не задается никакими вопросами; ему всё ясно не потому, что ему объяснили или он сам додумался, а потому, что он живёт той жизнью, которая не требует объяснений. Он понял по опыту своему, для чего он живёт; его жизнь полна такого смысла, который не нуждается ни в каких объяснениях. Потому прежде всего нужно стремиться к стяжанию вот этой простоты, простой веры. Люди, имевшие такую простую веру, творили чудеса. Мы знаем, что в первые времена христианства было много всевозможных чудотворцев, не только среди апостолов, но даже иногда и среди новообращённых. Известно, что многие мученики творили чудеса, но по мере того, как проходили века, эта простота и эта простая вера иссякали. Появлялись прекрасные обряды, появлялись глубокомысленные богословские литературные произведения, но вера иссякала, иссякала и иссякала, и мы теперь можем всё объяснить, все мы грамотные, много можем книг прочитать, но самого главного почти не имеем.
Я надеюсь, никто меня не подозревает в том, что я против изучения творений святых отцов. У нас сейчас другого выхода нет: для того чтобы вернуться к первоначальной апостольской простоте, нам нужно идти именно через изучение святых отцов, а не каким-то собственным, нами самими изобретённым способом - коротким путём, которого не существует. Познание основополагающих истин христианства должно быть познанием опытным, оно совершается не при помощи рассуждения, а при помощи душевной простоты. И это гораздо выше и важнее, чем теоретические рассуждения. Если бы мы прочитали книги всех святых отцов, но не пережили того, что переживали они, а просто их опытные знания сделали для себя какой-то отвлечённой наукой - неким богословием, стали как бы богословами по профессии, то это ничего бы нам не дало. Более того, часто это растлевает и охлаждает ум и душу, и многие из тех, кто думает о себе, что они уже имеют чрезвычайно много знаний, и кичатся тем, что они изучили писания святых отцов, на самом деле в сердце бывают совершенно холодны и от этой гордости ещё более себя опустошают. Если я, например, имею какие-то умственные способности, мне легко прочитать книгу - самые возвышенные, трудные для понимания рассуждения, допустим Григория Богослова, или Иоанна Дамаскина, или Григория Паламы, или других каких-нибудь отцов. Я прочитал, умом усвоил, а жить, как жили эти люди, я не могу, в отношении подвижничества оказываюсь совершенным младенцем, глупее самого глупого ребёнка, а кичусь тем, что я - профессор богословия.
Ничего нового я не говорю, мне кажется, что вы всё это и так знаете. Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит, что сейчас изучают христианство не по заповедям, а по книгам. Когда умный человек как-то пытается постичь, в чем состоит смысл человеческой жизни, и читает книги - может быть, ему, как говорится, деваться некуда: раз он умный, ему приходится свой умственный голод насытить. А когда простой человек начинает искать ответ на этот вопрос - а он понять-то ничего на самом деле не может, - получается безвыходная ситуация. Я не порицаю людей, у которых скромные умственные способности, и не вижу в этом никакого особенного недостатка; вот самоуверенность такого человека уже делает его смешным. И вот представьте себе человека с ограниченными умственными способностями. Ему говоришь: "Нужно молиться, нужно подвизаться, очищать своё сердце и тогда ты всё узнаешь, тебе не нужно будет ничего объяснять". А он возражает: "Нет, вы мне объясните". Ему говоришь: "Прочитай вот эту книгу, там всё объяснено". А он понять её не может. И что делать с таким человеком? Молиться он не хочет, читать он не может. Безвыходная ситуация. Значит, нужно ему объяснить так, чтобы он понял. И надо эти возвышеннейшие истины как-то примерять к его скромным возможностям, к уровню его восприятия. Это очень трудно. Поэтому лучше, конечно, идти первым путём: он подходит и для умных, и для простых (я имею в виду по уму). Если бы даже мы всё поняли в отношении такого интересного вопроса: "Зачем Бог сотворил человека?", но сами бы не пережили это, то наше понимание нам бы ничего не дало. Всё равно мы должны шествовать по этому пути, а не только читать о том, что это за путь. Например, будем мы смотреть "Клуб кинопутешествий": смотрим, смотрим на разные страны, а на самом деле мы там нигде не были. Так же у нас получается и в отношении столь важного вопроса, ведь смысл жизни выражается всего в двух словах.
Потому будем прежде смирять свою душу, бороться со своими страстями. На самом-то деле мы, как православные христиане, знаем достаточно. Если бы наши познания о православном вероучении ограничивались одним Символом Веры и даже, может быть, и тот мы плохо понимали, не могли его объяснить, то всё равно это уже тот минимум, который является достаточным для всякого христианина в деле его спасения. Это минимальные догматические познания. Приведу ещё такой пример. В первые века христианства некий мученик, чрезвычайно простой, малообразованный, очень боялся, что во время допроса его собьют и он запутается, не сможет правильно ответить. В темнице, где он находился, был ещё священник, и он спросил у священника: "Как мне себя вести? Я боюсь, что меня запутают на допросе". А тот ему говорит: "Ты на все отвечай только так: "Я - христианин" и больше ничего не говори". Начинали обычно с допроса, всё это делалось очень формально, по правилам, и если человек отказывался поклониться римским богам, это воспринималось как нелояльность к Римскому государству. Тогда применялись пытки, и заставляли отречься от Христа. И вот на все вопросы человек тот отвечал: "Я - христианин", потом начались пытки с определёнными требованиями, на которые он тоже отвечал: "Я - христианин", и так он исполнил свой христианский долг и пострадал за Христа. Это, конечно, лучше, чем всё понимать, но не иметь благодати, не иметь твёрдости, необходимой для того, чтобы действительно исповедовать Христа перед людьми. Приведу другой, противоположный, пример. Известен такой выдающийся, гениальный мыслитель древности - Ориген. Он, конечно, во многом уклонился от православного вероучения, но в то же самое время был учителем многих святых отцов. Он вёл александрийскую огласительную школу, а это было чуть ли не первое, по крайней мере самое знаменитое, высшее учебное философское учреждение именно христианского направления. Ведь языческая образованность в то время находилась на весьма высоком уровне, а христианская, как нечто самостоятельное, только стала появляться. Ориген был учителем многих выдающихся святых отцов, которые о нём отзывались с похвалой, помня именно то доброе, что они от него получили. Он был переводчиком Священного Писания, проделал большую работу по его критическому изданию. Словом, необыкновенно гениальный человек. Но помимо того, что Ориген явился родоначальником нескольких ересей и впоследствии был проклят сначала поместным собором Александрийской Церкви, по-моему, ещё при жизни или сразу после смерти, а потом Пятым Вселенским Собором, - помимо всего этого о нём - и это самый главный показатель - известно следующее. Интересно, что Ориген с юности мечтал пострадать за Христа, его отец умер как мученик. Но когда возобновились гонения на христиан, а это было ещё в ту эпоху, когда христианство окончательно не восторжествовало, его схватили и под пытками он отрёкся от Христа. Так что же лучше: быть таким мудрым, как Ориген, не устоять и отпасть от Христа или таким простым, как тот мученик, который не умел ничего сказать, кроме как "Я - христианин"? Конечно же, все прекрасно понимают, что лучше быть таким простым и твёрдым в вере, как этот необразованный мученик.