Вопрос. За все ли грехи нужно пострадать, чтобы их искупить? Попадут ли в рай не страдавшие, а только принесшие покаяние?

Ответ. Смотря какие страдания имеются в виду. Допустим, у человека были блудная страсть и блудные грехи, его терзает эта страсть, он борется с собой и борьба эта приносит ужасные мучения - вот он и страдает за свои блудные грехи. Или человек имел, скажем, пристрастие к вещам, был корыстолюбив и наконец от всего отрекся, а его по-прежнему мучает привязанность к своему имуществу, беспокойство о завтрашнем дне, и он не может положиться на волю Божию - борьба с этой страстью корыстолюбия и есть то страдание, которым он искупает свои прошлые грехи. Прежде всего именно борьба с грехом, брань является страданием, искупающим человека, а не обязательно болезни, так чтобы за такую-то страсть заболела правая рука, а за такую-то - левая и т.д., ведь тогда и жизни не хватит. Важно не просто мучение человека - важно, что человек борется с грехом и что своими страданиями, пусть даже это и болезни, он заглаживает свою прошлую греховную жизнь, конечно при условии, что он правильно относится к своей болезни. Можно же болеть и роптать и никаких выводов не делать; а когда человек смиряется, когда обращает болезнь в средство покаяния, когда делает правильные выводы из своей скорби, тогда получает от нее пользу, только тогда она спасительна. Нектарий Оптинский, когда ему одна женщина сказала, что страдание искупает человека, ответил: "Нет, это не так. Посмотрите, два разбойника страдали возле Спасителя, но один, благоразумный разбойник, был спасен, а безумный, который хулил Господа, был осужден". Значит, не сами по себе скорби искупают человека, а то, что он переносит их со смирением и покаянием, сознавая, что достоин их за свои грехи. Под скорбями имеются в виду не только скорби внешние, но чаще именно страдание в борьбе с грехом. В самом деле такое страдание - страшная мука: монахов называют иногда нравственными мучениками, потому что борьба со страстями достигает иногда столь сильного напряжения и накала, что действительно превращается в мученичество. Иной монах даже рад был бы умереть, чтобы избавиться от этого внутреннего страдания, которое может переходить и в физическое.

Вопрос. Как можно объяснить желание создать произведение искусства: от Бога оно, или от тщеславия, или от чего-то еще? Не знаю, как к этому состоянию души относиться. В миру я была с ним знакома.

Ответ. Вдохновение можно понимать по-разному: языческие писатели понимали под вдохновением посещение музы, Аполлона. Но с христианской точки зрения посещение всяких муз - это посещение демона, так об этом пишет святитель Григорий Палама в "Триадах". Критикуя знаменитых языческих философов и мыслителей древности, он объясняет, что они сами признавали, что получали вдохновение от демонов, иногда даже очень явственно. Сократ рассказывал, что с юных лет некий дух никогда с ним не разлучался и всегда ему подсказывал, что не нужно делать, а что нужно, не говорил. Можно по-разному это воспринимать, но Григорий Палама толкует это как присутствие какой-то нечистой силы. Вдохновение может быть понимаемо как действие страстей: скажем, в человеке усиленно действуют страсти и он способен сделать нечто особенное, допустим по вдохновению написать стихотворение. Поэтому часто произведения искусства открыто выражают собой те или иные страсти, например блудную, а иногда содержат их в скрытой форме - так, для нас совершенно очевидно, что созданию произведений часто содействует тщеславие, ведь автор в большинстве случаев хочет сделать нечто особенное, чтобы прославиться, чтобы быть не хуже, а может быть и лучше, чем остальные писатели или художники. Но иногда под вдохновением можно понимать некоторое напряжение мысли и чувств: человек думает, что-то ищет, стремится совершить научное открытие или создать художественное произведение, у него долго ничего не получается, но наконец наступает момент, когда это напряжение мыслей и чувств сливается воедино и происходит "прорыв". Такие состояния были знакомы не только светским писателям и художникам, но и людям духовным, например святителю Игнатию (Брянчанинову). Однажды он размышлял над тем, что можно написать утешительного своим духовным чадам по случаю смерти их близкого родственника. Святитель Игнатий описывает, как внезапно ночью на него нашло такое вдохновение, что он вскочил и начал писать. Может быть, вы и читали это письмо: позднее святитель Игнатий его обработал и сделал большим произведением "Голос из вечности". То есть некоторое напряжение мыслей и чувств образует иногда сочетание, которое можно назвать вдохновением. Приведу пример и из мирской жизни. Скажем, Менделеев долго думал о таблице химических элементов и ничего придумать не мог, видимо, что-то не складывалось. И вдруг она ему приснилась: "прорыв", вдохновение пришло к нему во сне, когда из-за бессознательного состояния какая-то умственная преграда рухнула, все душевные и умственные силы, устремленные к открытию, познанию этого закона природы, в его уме раскрылись - и он, вскочив, записал свою таблицу. Но это произошло, конечно, не потому, что Бог его вдохновил: Бог знания, которые никакого отношения к спасению человека не имеют, людям не дает; это было вдохновение в смысле чрезвычайного напряжения всех человеческих сил, которые, достигнув своего крайнего предела, вдруг увидели истину, познали нечто из земной природы. Поэтому под вдохновением можно понимать и такое особенно сильное душевное стремление.

Вопрос. Мне иногда кажется, что я люблю Бога, особенно на службе. Но старица говорит, что это невозможно, что если бы я любила Его, то соблюдала бы заповеди и боролась с грехом. Нам в самом деле невозможно любить Бога?

Ответ. Вывод, что нам невозможно любить Бога, сделан странный: ведь старица не сказала, что невозможно любить Его, а говорит, что если бы ты любила Бога, то боролась бы с грехом. А у тебя получается, что раз я с грехом не борюсь и бороться не хочу, значит, и Бога любить невозможно. Почему бы не сделать другой вывод: буду бороться с грехом, чтобы на самом деле возлюбить Бога. Одно дело порывы, которые как бы от нас не зависят и бывают от действия благодати, когда любовь Божия, благодать Божия касается нашего сердца и возбуждает некоторую любовь, и другое дело любовь, понимаемая как постоянное сильное чувство, подтверждаемое всей нашей жизнью. Порыв бывает у всех, даже у людей неверующих, и их иногда касается благодать, а потом порыв проходит и сердце остывает, как сказано в притче Спасителя о сеятеле: иное семя скоро взошло, но скоро и увяло.

Вопрос. Батюшка, чтобы стяжать добродетели, нужно ли слушаться абсолютно всех, а в главном - старицу?

Ответ. Конечно, послушание и смирение перед всеми, кто нас окружает, очень важная добродетель. Во всем основном мы должны руководствоваться тем, что нам говорит старица, а в вещах нейтральных, случайных, если они не противоречат наставлениям настоятельницы или нашей старицы, мы должны смиряться перед всеми. Этим мы приобретем истинное смирение, и тогда можно будет преуспеть и в прочих добродетелях.

Вопрос. Как стать простой и победить лукавство, с помощью чего?

Ответ. Лукавство как раз и побеждается через послушание. Что такое лукавство? Это желание хитростью исполнить свою волю. Допустим, говорят тебе, что пить не нужно, а ты решаешь, что пить ничего не будешь, кроме пива: это же не водка. Здесь уже лукавство. Или говорят: "Тебе нельзя есть много сладкого". А ты думаешь: "Ладно, варенье не буду, а малину я могу поесть". То есть лукавство - это желание настоять на своей воле какой-либо хитростью, не прямо. Простой человек скажет: "Нет, я буду есть", а лукавый: "Да, я не буду есть сладкое, - и про себя добавит: - сегодня".

Вопрос. Многие люди, очень образованные и ученые, становились священниками. Значит, процесс развития личности, который, конечно, не обошел таких людей, не помешал им найти истину?

Ответ. Образованность по-разному влияет на человека. Один готов отказаться ради истины от того, к чему он стремился, и тогда не столько знания, сколько развитие его умственных способностей могут послужить Богу, допустим, в деле проповеди; другой же так дорожит своими знаниями, культурой, что никогда от них не откажется. Я беседовал с одним очень образованным и культурным человеком, для него одним из важных доводов, чтобы не стать христианином, было то, что ему тогда придется отказаться от любви к поэзии, искусству и т.д. Он понимал, что без истинной веры жить невозможно, но отказаться от своих пристрастий не мог, не хотел; развитие личности, которым он очень дорожил, ему помешало. А другой может этим пренебречь, для него это ничего не значит.

Вопрос. Я с Вами во всем согласна, но как только я слышу слово "послушание", во мне от ненависти все переворачивается.

Ответ. Мы все всё понимаем, но когда в нас восстают страсти, у нас действительно внутри "все переворачивается". Одно дело - понимать умом, что так нужно делать, другое дело - приступить к деланию, тогда сразу же в нас возмущается страсть. Например, многие алкоголики понимают, что для них пьянство - гибель, но справиться с этой страстью не могут и, понимая, что губят себя, бегут в ларек, покупают бутылку и говорят: "Вот пропал я, жизнь моя такая-сякая" - а бутылку выпивают. Или наркоман - еще более яркий и страшный пример. Человек понимает, что наркотики - это смерть, что он может погибнуть в любой момент, однако ничего с собой не может поделать. Так же можно сказать и в отношении любой другой страсти: мы понимаем, что с ними нужно бороться, противиться им, что нужно исполнять добродетели, но когда страсть возмущается и опьяняет человека, наподобие алкоголя, то он не понимает, что он делает. Особенно это видно при действии таких сильных страстей, как гнев или блудная страсть. У человека туманится разум, и он способен если не на деле, то по крайней мере в намерениях совершить все что угодно, хотя на трезвый ум понимает, что все это мерзость и глупость.