Далее Господь Иисус Христос говорит и о других свойствах, которые необходимы для того, чтобы войти в Царство Небесное, в частности о любви к ближнему. Говорит просто, одной фразой; потом Он вновь вернется к этой теме, но уже в другом аспекте, рассматривая любовь к ближнему с другой стороны. И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот меня принимает (Мф.18:5), - то есть необходимо иметь любовь и к самому ничтожному человеку, не презирать никого, даже самых незначительных людей, поскольку все они овцы Христова стада и носят на себе имя Христа. Мы их принимаем, и все они для нас одинаково велики, одинаково значительны, это, между прочим, тоже имеет некоторое отношение к смирению, потому что смирение проявляется как внутри самого человека, так и в отношении к другим людям; то же можно сказать и о гордости: человек может гордиться внутренне, никак не показывая этого, но бывают случаи, когда эта гордость обнаруживается и на людях. И тот, кто хочет быть большим в Царстве Небесном, естественно с некоторым презрением относится к другим людям, почитаемым им худшими его самого. А человек, считающий себя ничтожным, почитает равным себе или даже выше себя всякого христианина, даже того, который в глазах других людей является презренным (а ведь только Бог один знает, велик человек или ничтожен!), потому что, принимая его с таким смирением, он принимает как бы Самого Господа. истинный христианин смиряется настолько, что в каждом человеке видит образ Божий и служит этому человеку будто самому Богу. Вот свойство смирения; и мы видим, что смирение перед нашими ближними обращается в любовь. гордый человек стремится к преимуществу, он презирает тех, кто ниже его, смиренный же всем уступает и служит ближнему как Самому Христу, таким образом как бы принимая Его.

"А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня" (Мф.18:6). Видите, Спаситель смиренных людей (смиренны они либо потому, что смирились, либо, может быть, потому, что на самом деле не занимают никакого положения в обществе и выглядят как будто бы ничего не значащими) называет малыми. И вот этих малых, презренных людей мы должны принимать, а если мы соблазним этого человека - чем угодно: гордостью ли, высокомерием ли своим, каким-нибудь смущающим поступком или отношением, то мы не должны думать, будто это ничего не значит, раз человек этот кажется как бы ничтожным. Наоборот, послужить этому человеку - великое дело: служа ему, мы служим Самому Господу и принимаем Самого Господа, а соблазняя этого человека, мы подвергаемся опасности страшного наказания. "А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской" (Мф.18:6), - то есть не нужно относиться к человеку с презрением, отвергать его или, тем паче, какими-либо нехристианскими поступками соблазнять, потому что, служа этому человеку, мы сподобляемся величайшей награды - мы принимаем Самого Христа; если же ведем себя не по-христиански, то подвергнемся страшнейшему наказанию, которое настолько ужасно, что лучше было бы утопить нас с камнем на шее в море.

Далее Спаситель, Господь наш Иисус Христос, говорит о том, как нужно с соблазнами бороться, хотя Он и предостерег всех нас, чтобы мы не соблазняли друг друга, чтобы мы понимали, что, соблазняя друг друга, мы подвергаем себя страшному наказанию, однако же Он предупреждает нас и о том, что все же соблазнов будет много и мы должны быть готовы к этому и знать, как себя вести в этих случаях. Людей, не принимающих учение Христово, на самом деле гораздо больше, чем истинных христиан, потому что есть и христиане мнимые - например, христиане разных неправославных вероисповеданий. Да и среди самих православных есть немало людей, которые только по видимости носят имя Христово, но не хотят понуждать себя к жизни по Евангелию, едва-едва исполняя лишь внешнюю сторону обрядов, кроме того, есть много людей вовсе не принявших евангельскую проповедь. Все это приводит к тому, что соблазнов должно быть чрезвычайно много, и столь сильных, страшных, губительных, что Господь наш Иисус Христос говорит: "Горе миру от соблазнов" (Мф.18:7). То есть испытание это будет настолько страшно, что Спаситель даже выражает сочувствие миру, на который должно прийти множество соблазнов, готовых отвлечь людей от служения Богу и погубить их: ведь если человек поддается этому соблазну, то он погибает, далее говорится: "Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит" (Мф.18:7). Мы должны понять то, чего мы часто не понимаем, о чем мы всегда забываем: соблазнов избежать невозможно. Некоторые думают, что если они будут усердно молиться, то их никто и ничто никогда не соблазнит, и в этом они видят суть своего подвига: жить так, чтобы соблазнов вокруг нас не было. Конечно, по возможности мы должны избегать соблазнов, удаляться от тех мест, где они есть. Но совершенно избежать их никак нельзя, соблазны приходят к нам через людей, через мир, через разные обстоятельства, через помыслы, то есть через внушения демонов, от дьявола, от нашей собственной плоти, источников соблазнов множество, но святые отцы говорят, что есть три основных - это дьявол, мир и плоть, наше собственное падшее естество. Поэтому даже если мы совершенно удалимся от мира, что, в особенности в наше время, практически невозможно, то уж от собственного естества и от дьявола мы не спрячемся никак. Некоторые наивные люди думают, что если они запрутся в комнатах, то дьявол их там уже не искусит. Однако такому человеку, наверное, будет еще страшнее и демоны над ним еще больше посмеются, чем над тем, который как-то борется среди искушений и понимает, что бежать-то, собственно, некуда. От себя не убежишь, как говорит пословица. Иные люди, даже находясь в монастыре, думают, что если, допустим, здесь у них какая-то брань, то стоит перейти в другой монастырь или в какое-нибудь другое место - и там соблазнов не будет.

И наоборот, самые страшные соблазны и искушения под действием благодати Божией могут ослабеть и превратиться в почти что несуществующие, они будут как бы изглажены из нашей памяти, и впечатление это из нашей души будет уничтожено. "Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам" - вот что мы должны помнить. Соблазнам нужно прийти, от них не убежишь, мы всегда должны быть к ним готовы, мы от них не спрячемся. Чтобы бороться с грехом, нужно не избегать соблазнов (хотя по возможности должно все же остерегаться их), а быть готовым правильно против них действовать. Если бы соблазны не могли отпечатлеваться в нашем уме, то внешние впечатления не производили бы на нас никакого действия, потому что в конечном счете причиной действенности соблазнов является наше падшее естество. Если бы наше естество было чистым, бесстрастным, тогда любые впечатления, даже те, что обычно являются соблазнительными для всех, оказались бы для нас совершенно безразличными. Мы знаем, что некоторые отцы достигали такого бесстрастия, что для них не были соблазнами даже, скажем, человеческая нагота или дурное общество - они и в нем пребывали бесстрастными. Возьмем в пример самих апостолов, которые проповедовали по всему миру, общались с самыми разными людьми и никогда не соблазнялись, но наоборот, проповедовали слово Божие и обращали к Богу тысячи и тысячи людей, потому что бесстрастие в них было столь укоренено, что они не могли ничем соблазниться. То есть все дело в нас самих, в нашем внутреннем состоянии. В Евангелии нигде не говорится, что надо удаляться от мира - потому что это не всегда возможно. Учение евангельское универсально, оно действительно и в пустыне, и в многолюдных городах, и на торговой площади: от соблазнов можно избавиться и на торговой площади, но от соблазнов не убежишь и в пустыне - все зависит от нашего внутреннего состояния. Иной уединяется в пустыню и приносит туда с собой всю суету, бурю греховных помыслов, а другой умудряется сохранить внутреннюю тишину и безмолвие среди самого соблазнительного и суетного многолюдства.

Однако, как мы знаем, есть много людей, для которых Евангелие настолько ничтожно, что как бы и не существует, для них это одна из многих книг, на которую можно не обращать внимания, а есть и настолько безразличные к истине, что даже никогда Евангелия и не открывали, оно кажется им скучным и ненужным учением. На таких людей не действует устрашение Спасителя: "Горе тому человеку, через которого соблазн приходит". И потому хотя Спаситель и устрашает того человека, через которого приходит соблазн, однако затем учит нас, как соблазнам, действующим на нашу душу через чувства и ум, противостоять, и делает Он это при помощи очень емких, значимых образов. Но мы по своему каменносердечию относимся к этому слишком спокойно и те жестокие примеры, которые приводит Спаситель, воспринимаем поверхностно, как бы пробегаем их глазами, поскольку не принимаем всем сердцем этого учения, выраженного кратко, но очень важного для внутренней борьбы, для того, чтобы избавиться от соблазнов. Ведь если мы эти соблазны примем, то нам действительно будет горе. И поскольку мы относимся к этому безразлично, необходимо обратить особое внимание на следующее: раз нужно было именно такими необыкновенными словами показать, как бороться с соблазном, значит, эта борьба имеет чрезвычайное значение и надо приложить огромные усилия, чтобы победить соблазны, так или иначе отпечатлевающиеся в нашей душе.

Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть вверженным в огонь вечный. Или по-славянски: аще ли рука твоя или нога твоя соблажняет тя, отсецы ю и верзи от себе: добрейше ти есть внити в живот хрому или бедну неже две руце и две нозе имущу ввержену быти во огнь вечный (Мф.18:8), - то есть жестокость наша по отношению к себе в борьбе с соблазнительными помыслами или какими-либо другими соблазнительными явлениями нашей жизни должна быть столь сильной, чтобы мы уподоблялись людям, отсекающим собственную руку или ногу: представьте себе такую ужасную картину, когда вдруг человек по какой-то причине отсекает себе свои собственные члены. Бывает, какая-нибудь болезнь вызывает настолько страшную опасность для жизни, что вынуждает ампутировать конечности, и человек после долгого раздумья с трудом соглашается пойти на это, чтобы избежать более страшной опасности, то есть смерти, а некоторые даже не решаются - так боятся. И вот Спаситель предлагает нам именно такой образ: отсечение руки или ноги. Причем здесь говорится не о каком-нибудь медицинском вмешательстве со всеми предосторожностями, но о грубой жестокости: если тебе мешает твоя рука, отсеки ее и брось от себя.

А истинная жизнь начнется тогда, когда не будет этой борьбы между наслаждением и страданием, между жизнью и смертью, постоянной борьбы с теми опасностями, которые, по словам святителя Игнатия (Брянчанинова), "воюют" против человека и приближают его телесную смерть. Потому лучше избавиться от каких-то вещей, которые нас соблазняют, даже если бы они были нам так дороги и так близки, как бы собственные члены тела; избавиться от них и стать, как нам кажется, людьми несовершенными или не всесторонне развитыми (так говорят в миру - мол, человек должен быть всесторонне развитым; Евангелие предлагает совершенно противоположный образ: не всесторонне развитым, а, наоборот, хромым или одноруким). Лучше стать такими вот уродами, но войти в жизнь вечную, чем, будучи всесторонне развитыми, сохранив все, что нам дорого, погибнуть, быть вверженными в геенну огненную. Здесь под членами тела можно подразумевать и людей, которые нам близки, и какие-то привычные нам занятия, и привычный нам образ жизни, но в первую очередь, конечно же, под образом наших членов, которые мы отвергаем от себя, имеются в виду наши поступки и помыслы. В конечном счете это и есть наиболее точное понимание предложенного евангельского образа.

Можно видеть здесь одни только помыслы, а можно попытаться истолковать эти евангельские выражения еще и следующим образом. Отсеченная нога - это наше стремление ко греху, отсеченная рука - это наши греховные дела, потому что руками человек все делает. И далее: "если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть вверженным в геенну огненную" (Мф.18:9) - под глазом можно понимать сам помысел. Итак, рука - это дела, нога - это стремление ко греху, а глаз - это самый помысел, ибо с помысла все начинается. Можно, конечно, это толкование не принимать, но для нас важно, что соблазн нужно отсекать с такой же по отношению к себе жестокостью, как если бы мы отсекали или вырывали собственные члены: представьте себе, как человек вырывает свой глаз и с ненавистью бросает его от себя. Вот так мы должны бороться и с помыслами, и вообще с соблазнительными вещами: сначала отсечь их, а потом их от себя еще и отбросить, думая при этом и о будущей жизни: о том наказании и о том блаженстве, которые нам уготованы. Только тогда мы сможем победить соблазн. Если до нашего сердца не дойдет, что необходимо по отношению к самому себе проявить такую жестокость, можно сказать, бесчеловечность, то мы никогда не научимся бороться с греховными помыслами, никогда не победим себя и никогда не изменимся.

Некоторые забывают, что Евангелие - это учение Сына Божия, учение Божественное, это учение совершенно правильное, истина без всяких искажений, без всяких ошибок, без всякой тени неточности. И потому никто из нас не может оказаться в таких условиях, где бы Евангелие стало для него ненужным, хотя бы какая-то его часть. Это - Божественные законы, не просто явленные и данные нам, но, скорее, нам открытые, ибо они существуют от века; как существуют законы вещественного мира, так же существуют и законы мира духовного, и обойти или изменить их нельзя, они открыты нам Господом Иисусом Христом. Если мы не будем следовать этим законам, попытаемся как-то, с нашей точки зрения мудро, их обойти, это будет равнозначно тому, как если бы кто подумал, что он бросит камень вверх и вот именно в данном случае произойдет какое-то исключение и брошенный камень не упадет на него обратно. Но такого не произойдет: камень упадет и расшибет этого человека. Так и в духовной жизни: нам иногда кажется, что все может быть как-то иначе, что непреложность духовных законов условна. Но это не так, и мы должны понимать, что от соблазнов не уйдешь, что они всегда будут нас преследовать, всегда будут бороться с нами, бороть нас, как сказал Спаситель: "Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам". И если мы начнем убеждать себя, что борьба с помыслами не обязательно должна быть такой жестокой, то мы никогда не выйдем в ней победителями, и виноваты в этом будем мы и только мы. Это очень важный момент в духовной жизни: пока мы не поймем, что необходимо вот такое ужасное насилие над собой, такое необыкновенное понуждение себя, мы не избавимся ни от одной страсти и даже не сдвинемся с мертвой точки. И все будем искать причину в чем-то. А причина в том, что мы не хотим исполнять Евангелие. Причина в том, что мы почему-то желаем быть исключениями, хотя по большей части мы можем быть исключениями только в худшую сторону, а отнюдь не в лучшую.

Далее Господь наш Иисус Христос вновь говорит об отношении к ближним, потому что без смирения перед ближними, без правильного отношения к ним, прежде всего к нашим братьям и сестрам во Христе, к нашим единоверцам, не может быть спасения. Неприятно об этом говорить, но по большей части мы вообще не думаем о других людях. "Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что ангелы их на Небесах всегда видят лице Отца Моего небесного" (Мф.18:10). Вновь Спаситель говорит о малых, то есть о тех людях, которые в наших глазах выглядят ничтожными, ничего не значащими, которые кажутся самыми обыкновенными и заурядными. И вот этих людей мы не должны презирать, хотя на самом деле мы иногда испытываем презрение даже к тем, которые во всех отношениях выше и лучше нас. Спаситель же учит нас не презирать и тех людей, которые кажутся ничтожными. Мы должны смотреть не на их видимое ничтожество, но на то, что ангелы, охраняющие их, предстоят пред лицом Божиим; и тот, кто в наших глазах кажется ничтожным, перед Богом велик, потому что ангел его молится Самому Творцу о спасении этого "ничтожного" человека. Ибо Сын человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Мф.18:11). Человек может казаться малым не только в силу своих скромных качеств, допустим малых умственных способностей, или по причине своего скромного положения в обществе, но человек может казаться малым и из-за своих грехов.

И если Господь пришел его взыскать, и сошел с небес, и воплотился, и все употребил для того, чтобы самого ничтожного, самого грешного, самого опустившегося человека привлечь к Себе, то мы не имеем права презирать кого бы то ни было.

Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? (Мф.18:12). Образ этот был понятен древним иудеям. Поскольку скотоводство являлось одним из основных занятий этих людей, то каждый из них прекрасно понимал, что, если бы хоть одна овца из его стада потерялась, он вынужден был бы пойти ее искать и весьма-весьма обрадовался бы, если бы эту овцу нашел. Если мы так радуемся о своем имуществе, когда находим, казалось бы, уже потерянную вещь, в данном случае овцу, то тем паче Бог радуется о каждой живой душе, о каждом человеке: "И если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти незаблудившихся" (Мф.18:13). У нас же получается, что мы радуемся, если находим утерянную дорогую вещь, а человеком совершенно пренебрегаем, как будто он есть гораздо худшая вещь, чем та, что мы потеряли. Таким образом, на деле оказывается, что любви в нас совершенно нет, раз мы переживаем о сохранности своих вещей и совершенно безразличны к тому, спасается или погибает человек. Но если уж мы не можем сразу приобрести любовь, то по крайней мере должны сокрушаться о своем каменносердечии, о равнодушии к людям. Так нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих (Мф.18:14). То есть если человек погибает, то он погибает не по воле Божией - некоторые неверно полагают, что одним предназначено спасаться, а другим погибать, - а сам уготавливает себе погибель, противясь воле Божией; Отец Небесный ищет спасения каждого человека, даже самого отвратительного, самого падшего. Если бы мы и были уверены (хотя до конца никто в этом не может быть уверен), что, с точки зрения здравого смысла, какой-то человек уже не в силах спастись и не спасется никогда, - мы и этого человека не должны презирать. Потому что и этот погибающий (можно даже сказать, погибший) человек погибает не по воле Божией, а противясь ей; и поскольку воля Божия заключается в том, чтобы он спасся, мы не можем презирать этого человека: ведь как мы будем негативно относиться к тому, кого любит Небесный Бог Отец?

Так нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих. Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего (Мф.18:14-15). Здесь часто неправильно понимают слово "обличи" как нечто отрицательное, как, может быть, некий крик, оскорбление, но это не так. Когда мы презираем брата, мы бываем к нему совершенно безразличны, он для нас как бы не существует и потому мы предоставляем его самому себе. Но если мы имеем истинную любовь к человеку, то мы не должны презирать своего погибающего брата, оставлять его в неведении о своих грехах, предоставлять его самому себе, мы должны обличить его именно из чувства любви. Это не обязательно относится к каждому из нас, тут нужно знать свое расположение: делаю я это по любви или обличаю от злобы, от ненависти, просто для того, чтобы досадить человеку. Если такого чувства любви нет, то, вероятнее всего, тут есть какой-то страстный мотив, и мы не должны им руководствоваться. Тогда нам лучше оставаться в бездействии, чтобы не получилось, что мы обличаем не ради спасения, а ради удовлетворения своей страсти. Тут речь идет не об обличении с целью досаждения, а об обличении исключительно из любви. Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего (Мф.18:15). Вот таким образом, тайным обличением, совершается приобретение ближних. Откровение помыслов, собственно, и есть то самое действие, которое предписывает Евангелие, с той только поправкой, что погибающий брат или погибающая сестра сам приходит к старцу или старице и все рассказывает. Старица же обличает его не для того, чтобы удовлетворить свою страсть, а для его спасения. И потому, когда мы все рассказываем на откровении помыслов или на исповеди, мы не должны бояться обличения, мы должны жаждать его, потому что через это обличение - в какой бы форме оно ни было выражено: может быть, в форме строгой, грубой, может быть, в форме ласковой - человек спасается, он вновь приобретается для Бога.

Если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово (Мф.18:16). Этот, конечно, исключительный случай иногда допускается ради того, чтобы принести пользу погибающему брату или сестре. В монастырях происходит, например, таким образом: нерадивую послушницу или монахиню вызывают старшие сестры и беседуют с ней, пытаются вразумить - бояться этого не нужно. Бояться надо греха, а не обличения, потому что именно оно исцеляет от греха. И строгости монастырской не нужно бояться, потому что, с одной стороны, основное наше произволение - к спасению, а с другой стороны, мы по немощи человеческого естества постоянно от него уклоняемся в некоторые греховные желания. Произволение наше, так сказать, в мелочах, во второстепенных вещах колеблется, поэтому мы должны быть готовы к обличению, к строгости, к наказаниям, ведь таким образом спасается наша душа, и в этом проявляется любовь, а отнюдь не какая-либо неприязнь. Некоторые же иногда считают, что если кто-то пошел пожаловался, рассказал что-то про него, то поступил плохо. Бывает, конечно, кто-то сделает так и из желания досадить той или иной сестре, но по большей части, я думаю, это делается у нас ради того, чтобы не оставить сестру в неведении о ее греховных поступках. Ведь порой со стороны бывает виднее, так как поступки и слова других людей мы способны оценить более трезво, чем свои собственные.