«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
хаотический характер: несмотря на то, что лавки
были закрыты, можно было покупать кое-какую провизию
на рынках. Цены были уже тогда непомерно высокие. Фунт
хлеба стоил несколько сот рублей и масло несколько тысяч. Ни чая, ни кофе нельзя было достать, сушили брусничные и другие листья, а вместо кофе жарили овес или
рожь. Большевики запретили ввоз провизии в Петроград, солдаты караулили на всех железнодорожных станциях и
отнимали все, что привозили. Рынки подвергались разгромам и обыскам; арестовывали продающих и покупающих, но тайная продажа продуктов все же продолжалась, и за деньги
и на обмен вещей можно было не голодать. Многие жили
тем, что продавали оставшиеся драгоценности, меха, картины разным скупщикам — евреям, аферистам, которые
пользовались случаем, приобретая драгоценные вещи за незначительные суммы. Вспоминаю тяжелый день, когда у меня
осталось в кармане всего 5 копеек; я сидела в Таврическом
саду на скамейке и плакала. Когда вернулась домой, моя
мать, которая все лето лежала больная в постели, сказала
мне, что только что был один знакомый и принес нам
20 тысяч рублей, узнав о нашей бедности. После этого он
исчез, и мы никогда не узнали, что с ним стало. Благодаря
его помощи мне удалось послать Царской семье необходимые вещи и одежду. Большевики закрыли мой лазарет, но
мне приходилось платить жалование конторщику, старшей
сестре и т.д., а также оставался инвентарь, хотя большую
часть раскрали служащие; осталась корова и две лошади.
250 А А Танеева (Вырубова), СТРАНИЦЫ МОЕЙ ЖИЗНИ
Когда заведующий лазаретом отказался приехать из Москвы помочь мне ликвидировать, я обратилась к присяжному
поверенному с просьбой помочь мне окончательно развязаться с этим делом. Последний открыл мне глаза на всевозможные злоупотребления писаря и старшей сестры.
Когда же мы призвали его для объяснения, он сказал, что
никаких объяснений он давать не намерен, что оставшееся
имущество и корова принадлежат ему. Когда я стала возражать, прося его отдать корову, так как моя мать, будучи
тяжело больной, нуждалась в молоке, он только смеялся и
затем написал на меня донос в «Че-Ка». 7-го октября ночью мать и я были разбужены сильными звонками и стуком
в дверь, и к нам ввалились человек 8 вооруженных солдат