Задолго до создания в 1764 г. циколы в Моздоке была предпринята попытка открыть миссионерскую школу при Осетинском подворье. Архимандрит Пахомий еще в 1753 г. доносил Св. Синоду: «Понеже ныне мы, нижайшие, двух малолетних осетинцев обучили грузинской грамоте, которых держим при себе на своем коште, и они нам в крещении своего народа великое вспомоществование чинят». Архимандрит Григорий в 1767 г. по этому же поводу писал: «Я с прежде взятых... малолетних три человека уже грамоте совершенно мною и моим коштом обучил, из которых один в нынешнем 767 г. в Астрахань мною привезен был, который от его преосвященства Мефодия, епископа Астраханского, во иерея посвящен и в Осетию отправлен, а двое к тому еще обученные приготовлены к посвящению»109.

Св. Синод признавал, что открытие в Осетии школы «есть дело зело нужное». Перед ней была поставлена задача: «Дабы из них подрослые могли определиться в ту же комиссию, а прочие поставляться к тамошнему народу в духовный чин»110.

Вместо предполагавшегося первоначально открытия школы на 30 человек в Куртатинском ущелье решено было открыть школу в Моздоке. Находившемуся в этом поселении полковнику Гаку было в 1765 г. предписано «о скорейшем заведении особливой школы для преподавания обучения новокрещенным осетинским детям закона христианского и российской грамоте». В этой первой в истории осетинского народа школе детей учили псалтырю и молитве. Она, как пишут осетинские историки, подготовила первых грамотных осетин, умевших читать и писать по-русски. По замыслу архимандрита Пахомия в школе сперва намечалось вести обучение на грузинском диалекте, но сменивший его архимандрит Григорий счел нужным учить детей и русской грамоте. Св. Синод поддержал последнее мнение, чтоб осетины учились «на российском диалекте, а не на другом». Первым преподавателем в школе стал дьячок Романов (из грузинских духовных лиц). Пособиями служили первоначально переведенные архимандритом Пахомием в 1753 г. с грузинского на осетинский язык некоторые духовные книги. В 1753 г. вышла в свет и первая богослужебная книга на осетинском языке с применением грузинских литер. К ним лишь добавлялись знаки, свойственные осетинскому языку. Эта книга, вышедшая на основе грузинского алфавита, положила начало осетинскому книгопечатанию. Вслед за ней стали появляться и новые церковные книги, как об этом можно судить по челобитной архимандрита Григория, в которой он в 1767 г. писал Екатерине II: «...в прошлом 745 г. по просьбе бывшего в осетинской комиссии архимандрита Пахомия с братиею, по знанию моему азиатских четырех языков комиссии для способности призван... чего ради принужден был и нужда требовала—осетинский язык через два года научиться... и на осетинский язык некоторые духовные книги перевел»111.

Новый начальник Осетинской духовной комиссии А. Лебедев уже нашел Моздокскую школу в обветшавшем и запущенном состоянии. Придавая большое значение этой осетинской миссионерской духовной школе, Екатерина II в рескрипте на имя Астраханского губернатора Якобия предписала восстановить пришедшее в негодность школьное здание, ибо «нет лучшего способа по обстоятельствам осетинцев и ингушевцев и прочих горцев учинить их прямыми христианами и к здешней стороне приверженным, как просвещением из них молодых людей». В результате Моздокская школа была благоустроена, что позволило увеличить число ее воспитанников. В школе теперь обучали детей русской и осетинской грамоте; чтению церковных книг и церковному пению. Часть воспитанников после окончания поступала в учрежденную в 1777 г. Астраханскую духовную семинарию. Уже в 1784 г. в ней обучалось девять учеников - осетин. Один из них стал священником в Нарском ущелье. В архивах Северной Осетии есть сведения, что в 1770 г. католикос Антон с разрешения Св. Синода открыл в самом Моздоке первую осетинскую типографию для напечатания богослужебных книг на осетинском языке.

До этого книги печатались в типографии грузинского царя Ираклия II. В одном из рапортов Св. Синоду протопоп Афанасий Лебедев писал, что наличие в штате Осетинской духовной комиссии лишь четырех священников затрудняет обращение осетин в христианство. В результате в 1777 году последовал рескрипт Екатерины II на имя Астраханского губернатора Якобия, в которой повелевалось: «От Святейшего Синода Протопопу Осетинской комиссии дать наставление в том, чтоб он не считал исполненным звание и долг в торопливом сподоблении крещения, а старался бы внушить им силу Христианского учения, и руководствовать ко всякому благонравию; без чего крещение, диким людям преподаваемое, едва ли не может быть названо злоупотреблением из величайших таинств веры христианской». На основании этого рескрипта Св. Синод дал новые указания Осетинской духовной комиссии:

«1) Проповедники Слова Божия отнюдь не должны говорить, что присланы по указу, 2) предлагать крещение по довольном научении и утверждении в вере, 3) никаких непристойных и до звания проповеднического разглашении не чинить».

В 1780 г. место Афанасия Лебедева занял протопоп Иоанн Болгарский. К этому времени обстановка для миссионерской деятельности в Осетии значительно улучшилась. В 1774 г. по Кучук-Кайнарджийскому трактату состоялось окончательное присоединение Кабарды к России. В 1785 г. было учреждено Кавказское наместничество, а вновь основанная Кавказская кордонная линия распространилась сплошной цепью военных укреплений от Терека до устья Дона. Донося Астраханскому архиепископу Антонию о религиозном состоянии Осетии, начальник Осетинской духовной комиссии протоиерей И. Болгарский в 1780 г. писал: «В некоторых местах имеются и церкви каменные, только весьма древние, а именно: в Куртатинском ущелье, в деревне Дзигвисе церковь во имя великомученика Георгия с алтарем... В деревне Нузал целая, в которой видно отчасти и стенное изображение св. великомученика Георгия, Федора, Тифона и архистратига Михаила; в деревне Цей церковь во имя Св. Троицы деревянная, состроена из красного дерева, называемого «негниющее»112.

Не только эти храмы, но и предания о прежней принадлежности к христианству, полуязыческие празднования христианских постов и чтимых православной церковью праздничных дней, почитание Иисуса Христа, Божией Матери, Ильи Пророка, Георгия Победоносца и др. святых—все это и прежде благоприятствовало миссионерской деятельности. Теперь же, после присоединения всей Кабарды к России, появилось еще более возможностей для распространения христианства. Не удивительно, что если с 1745 по 1769 гг. было крещено 2142 осетина, то с 1771 по 1792 гг. уже 6057 человек. В Моздоке из числа крещеных горцев была образована казачья осетинская сотня.

Осетинской духовной комиссии в своей миссионерской деятельности приходилось, кроме всего, парировать происки католических проповедников. Об одном таком случае в 1765 г. рассказывает П. Бутков: «Явились на Осетинское подворье к игумену Григорию с кистинским старшиною два католических патера и один переводчик, что они имеют от папы позволение проповедовать Слово Божие. Полковник Гак, начальник в Моздоке, приказал не допускать их к проповеди и водворению в Осетии; а между тем донес и о сем обстоятельстве Коллегии иностранных дел. Указом ее от 29 августа того же года Кизлярскому коменданту генерал-майору Потапову поступок Гака опробован, предписано и впредь иноверных проповедников стараться удалять и разведать, откуда приехали, и не те ли они, которые в 1756 году были в Астрахани два капуцина Франциск-Мария и Сотер, на коих были от армянского архиерея многие жалобы в том, что обращают армян в католицкий закон. Оба тогда же высланы из России, но капуцин Сотер в 1758 году через Гданск морем опять сюда прокрался и вторично выслан. Точно ли были те самые патеры, не получено известия. Разведано только, что они приезжали из Ахалциха, под видом купцов для обозрения кистинского народа и православной церкви у них построенной при реке Балсу, и когда увидели в предприятии своем препятствие, то уехали обратно»113.

Благоприятные возможности для принятия христианства осетинами создавали участившиеся случаи крещения видных осетинских старшин. Так, в 1787 г. в Херсоне был крещен влиятельный в Осетии Курман Кубатиев, причем его восприемницей была императрица Екатерина II. Его примеру последовали многие другие старшины—Дударов, Туганов, Гуриев, Цаликов, Аристанов и др. Они просили возобновить разрушенное Осетинское подворье на р. Фиагдоне, построить там церковь и прислать священников. В этой связи Екатерина II в 1792 г. дала следующее повеление генералу Гудовичу, стоявшему во главе военной царской администрации на Северном Кавказе: «Почитая обращение сих народов в христианство и в политическом виде для нас полезным, поелику большая часть их обращалась бы в магометанство, тем более находим их достойными всякого внимания и всякого о них призрения и попечения. Чего ради повелеваем означенных осетинцев охранять от всяких притеснений прочих горских пародов, а паче кабардинцев, подданных наших, коим строжайше то запретить и всеми способами воздерживать, подтверждая, что всякое на них покушение приемлемо будет от нас в равной степени, как будто бы оные происходили подданными внутри империи нашей живущим»114.

Тогда же Екатериной II был вызван в Петербург архимандрит Гаий, ученый монах, состоявший с 1784 г. на российской службе и являвшийся в то время главным членом Осетинской духовной комиссии. Этой поездкой, пожалуй, открылась новая страница в истории распространения христианства на Северном Кавказе. В 1793 г. была учреждена Моздокско-Маджарская викарная епархия и упразднена просуществовавшая почти полвека Осетинская духовная комиссия. Несмотря на ряд крупных недочетов в ее миссионерской деятельности, даже современная историческая наука даст высокую оценку трудам этой комиссии. «В деятельности этой комиссии,—пишет осетинский историк М. С. Тотоев,— были известные и положительные стороны. Комиссия содействовала сближению Северной Осетии с Россией путем насаждения и проповеди христианства, а также внедрению первых начатков просвещения среди осетин... Благодаря этой миссии среди осетин появились грамотные люди, знавшие азбуку, умевшие читать часослов, псалтырь и др. книги»115.

А вот мнение осетинского поэта и общественного деятеля К. Л. Хетагурова: «Немногое могла совершить в то время моздокская комиссия для успешного распространения евангельского учения, но если принять во внимание, что ею отпечатана первая церковная книга на осетинском языке, создано несколько церковнослужителей из природных же осетин, то и эти результаты нужно признать довольно значительными, судя по времени и обстоятельствах тогдашней военной жизни края»116.

В указе Екатерины II об учреждении Моздокско-Маджарского викариатства говорилось: «Употребление предками нашими старания, о добровольном распространении Евангельского учения в народах, поблизости к линии Кавказской обитающих, с Божией помощью, имели успех, доказываемый обращением многих осетинцев и тому подобных к церкви нашей благочестивой. Желая, чтоб таковое распространение и утверждение православия в странах сих наилучшим и надежнейшим образом споспешествуемое было, и уважая обширность Астраханской епархии, не дозволяющую тамошнему архиепископу иметь ближайшее о сих народах радение, признали мы за благо учредить в г. Моздоке епископа викарного Астраханской епархии с именованием Моздокского и Маджарокого, препоручая в его попечение все те обязанности, которые возложены были на Осетинскую духовную комиссию касательно просвещения народов, в близости находящихся»117.

Штат архиерейскому дому с жалованьем и содержанием епископа в новой епархии устраивался в 3-м классе. Заведенная прежде школа для обучения горских детей оставлялась на том же, что и раньше, содержании. В управление епископу новой епархии тем же указом поручались «церкви селений: по линии тамошней лежащих, которые ближе и удобнее, по сношению о том с генералом Рязанским, Тамбовским и Кавказским генерал-губернатором Гудовичем, снабдя его от Св. Синода потребными наставлениями относительно управления церквами, заведения оных по мере надобности в горских жилищах, производства из тамошних обитателей в священники и причетники». Для пользы дела епископу повелевалось, «смотря по возможности и безопасности», посещать новопросвещенные селения. В Моздоке, где должен был находиться Архиерейский дом, предписывалось также завести мужской и женский монастыри 2-го класса «для обучения юношества тамошнего обоего пола закону и мастерствам, в общежитии потребным».