Не только эти храмы, но и предания о прежней принадлежности к христианству, полуязыческие празднования христианских постов и чтимых православной церковью праздничных дней, почитание Иисуса Христа, Божией Матери, Ильи Пророка, Георгия Победоносца и др. святых—все это и прежде благоприятствовало миссионерской деятельности. Теперь же, после присоединения всей Кабарды к России, появилось еще более возможностей для распространения христианства. Не удивительно, что если с 1745 по 1769 гг. было крещено 2142 осетина, то с 1771 по 1792 гг. уже 6057 человек. В Моздоке из числа крещеных горцев была образована казачья осетинская сотня.

Осетинской духовной комиссии в своей миссионерской деятельности приходилось, кроме всего, парировать происки католических проповедников. Об одном таком случае в 1765 г. рассказывает П. Бутков: «Явились на Осетинское подворье к игумену Григорию с кистинским старшиною два католических патера и один переводчик, что они имеют от папы позволение проповедовать Слово Божие. Полковник Гак, начальник в Моздоке, приказал не допускать их к проповеди и водворению в Осетии; а между тем донес и о сем обстоятельстве Коллегии иностранных дел. Указом ее от 29 августа того же года Кизлярскому коменданту генерал-майору Потапову поступок Гака опробован, предписано и впредь иноверных проповедников стараться удалять и разведать, откуда приехали, и не те ли они, которые в 1756 году были в Астрахани два капуцина Франциск-Мария и Сотер, на коих были от армянского архиерея многие жалобы в том, что обращают армян в католицкий закон. Оба тогда же высланы из России, но капуцин Сотер в 1758 году через Гданск морем опять сюда прокрался и вторично выслан. Точно ли были те самые патеры, не получено известия. Разведано только, что они приезжали из Ахалциха, под видом купцов для обозрения кистинского народа и православной церкви у них построенной при реке Балсу, и когда увидели в предприятии своем препятствие, то уехали обратно»113.

Благоприятные возможности для принятия христианства осетинами создавали участившиеся случаи крещения видных осетинских старшин. Так, в 1787 г. в Херсоне был крещен влиятельный в Осетии Курман Кубатиев, причем его восприемницей была императрица Екатерина II. Его примеру последовали многие другие старшины—Дударов, Туганов, Гуриев, Цаликов, Аристанов и др. Они просили возобновить разрушенное Осетинское подворье на р. Фиагдоне, построить там церковь и прислать священников. В этой связи Екатерина II в 1792 г. дала следующее повеление генералу Гудовичу, стоявшему во главе военной царской администрации на Северном Кавказе: «Почитая обращение сих народов в христианство и в политическом виде для нас полезным, поелику большая часть их обращалась бы в магометанство, тем более находим их достойными всякого внимания и всякого о них призрения и попечения. Чего ради повелеваем означенных осетинцев охранять от всяких притеснений прочих горских пародов, а паче кабардинцев, подданных наших, коим строжайше то запретить и всеми способами воздерживать, подтверждая, что всякое на них покушение приемлемо будет от нас в равной степени, как будто бы оные происходили подданными внутри империи нашей живущим»114.

Тогда же Екатериной II был вызван в Петербург архимандрит Гаий, ученый монах, состоявший с 1784 г. на российской службе и являвшийся в то время главным членом Осетинской духовной комиссии. Этой поездкой, пожалуй, открылась новая страница в истории распространения христианства на Северном Кавказе. В 1793 г. была учреждена Моздокско-Маджарская викарная епархия и упразднена просуществовавшая почти полвека Осетинская духовная комиссия. Несмотря на ряд крупных недочетов в ее миссионерской деятельности, даже современная историческая наука даст высокую оценку трудам этой комиссии. «В деятельности этой комиссии,—пишет осетинский историк М. С. Тотоев,— были известные и положительные стороны. Комиссия содействовала сближению Северной Осетии с Россией путем насаждения и проповеди христианства, а также внедрению первых начатков просвещения среди осетин... Благодаря этой миссии среди осетин появились грамотные люди, знавшие азбуку, умевшие читать часослов, псалтырь и др. книги»115.

А вот мнение осетинского поэта и общественного деятеля К. Л. Хетагурова: «Немногое могла совершить в то время моздокская комиссия для успешного распространения евангельского учения, но если принять во внимание, что ею отпечатана первая церковная книга на осетинском языке, создано несколько церковнослужителей из природных же осетин, то и эти результаты нужно признать довольно значительными, судя по времени и обстоятельствах тогдашней военной жизни края»116.

В указе Екатерины II об учреждении Моздокско-Маджарского викариатства говорилось: «Употребление предками нашими старания, о добровольном распространении Евангельского учения в народах, поблизости к линии Кавказской обитающих, с Божией помощью, имели успех, доказываемый обращением многих осетинцев и тому подобных к церкви нашей благочестивой. Желая, чтоб таковое распространение и утверждение православия в странах сих наилучшим и надежнейшим образом споспешествуемое было, и уважая обширность Астраханской епархии, не дозволяющую тамошнему архиепископу иметь ближайшее о сих народах радение, признали мы за благо учредить в г. Моздоке епископа викарного Астраханской епархии с именованием Моздокского и Маджарокого, препоручая в его попечение все те обязанности, которые возложены были на Осетинскую духовную комиссию касательно просвещения народов, в близости находящихся»117.

Штат архиерейскому дому с жалованьем и содержанием епископа в новой епархии устраивался в 3-м классе. Заведенная прежде школа для обучения горских детей оставлялась на том же, что и раньше, содержании. В управление епископу новой епархии тем же указом поручались «церкви селений: по линии тамошней лежащих, которые ближе и удобнее, по сношению о том с генералом Рязанским, Тамбовским и Кавказским генерал-губернатором Гудовичем, снабдя его от Св. Синода потребными наставлениями относительно управления церквами, заведения оных по мере надобности в горских жилищах, производства из тамошних обитателей в священники и причетники». Для пользы дела епископу повелевалось, «смотря по возможности и безопасности», посещать новопросвещенные селения. В Моздоке, где должен был находиться Архиерейский дом, предписывалось также завести мужской и женский монастыри 2-го класса «для обучения юношества тамошнего обоего пола закону и мастерствам, в общежитии потребным».

Говоря о кандидатах для определения во вновь учреждаемую епархию, царский указ предписывал Св. Синоду «наблюсти, чтобы они, при прочих достоинствах, знали и язык там употребляемый». Выбор Св. Синода пал на архимандрита Гаия, который тогда же был посвящен в сан епископа. Преосвященный Гаий Бараташвили (по другим сведениям—Такаов) был яркой, незаурядной личностью. Родом грузин118 (по другой версии—осетин), он одно время находился при грузинском посольстве в России, а также по поручению русского правительства участвовал в переговорах с грузинским царем Ираклием. Есть сведения, что он закончил Московскую духовную академию. Гаий был известным грузинским ученым. Он автор «Истории Грузии» и «Грузинской грамматики». Ему принадлежат переводы на грузинский язык сочинения Марка Аврелия «К самому себе», «Регламента» Петра I, «Истории древнего востока», «Истории Египта» и др. трудов. По представлению Кавказского наместника П. Потемкина, в 1784 г. он был принят на русскую службу и посвящен в архимандриты, а в следующем году возглавил Осетинскую духовную комиссию. Архивные материалы Северо-Осетинского научно-исследовательского института («Архиерей Астраханской епархии») показывают, что владыка Гаий обладал «проницательным и дальновидным умом». На свою Моздокскую кафедру он приехал в мае 1793 г., в праздник Вознесения Господня, и в первый же день своего прибытия совершил Божественную литургию. Св. Синод распорядился передать преосвященному Гаию в управление храмы Моздока, Кизляра и других городов Кавказской линии с их уездами, а также Кизлярский Крестовоздвиженский монастырь. При епископе была учреждена Духовная консистория, созданы штат архиерейского дома и певческий хор. Образование в Моздоке Духовной консистории, данное Св. Синодом преосвященному Гаию разрешение строить церкви для обращенных в христианство горцев и назначать к ним священников свидетельствует о том, что официально именовавшаяся викарной Моздокско-Маджарская епархия фактически являлась самостоятельной. Ее подчинение Астраханской епархии носило номинальный характер. Даже сам Св. Синод в некоторых своих указах называл Моздокское викариатство особой Моздокской епархией.

Для успешного достижения главной цели новой епархии—христианизации горцев, живших вблизи Кавказской линии. Св. Синод дал епископу Гаию особую инструкцию.119 Она предписывала в деле просвещения осетин следовать инструкции, данной Осетинской духовной комиссии в 1771 г. В том же случае, если епископ найдет нужным употребить для более успешного распространения христианства какие-либо меры, не упомянутые в прежней инструкции, ему надлежало предварительно испрашивать на этот счет указания Св. Синода. Относительно же отправки в Осетию духовных лиц и снабжения их подводами, он также обязан был предварительно заручиться согласием генерал-губернатора Гудовича. Епископу предлагалось прилагать свое попечение к миссионерской школе в Моздоке с тем, «чтобы учение в ней происходило с желаемым успехом, в пристойном порядке и удовольствии их пищею и одеянием, стараясь и о умножении оных согласными расположению тамошних жителей средствами»... Инструкция рекомендовала преосвященному Гаию заботиться о возобновлении древних храмов, остатки которых сохранились в Осетии, и о постройке новых в случае возникновения нужды. «Только бы сие происходило с довольным рассмотрением и твердым основанием относительно содержания их и будущих при них священно и церковнослужителей». Преосвященный Гаий обязывался прилагать старание, чтобы духовенство этих церквей состояло «из тамошних жителей», преимущественно из воспитанников Моздокской Осетинской школы, из которых наиболее способных надлежало отправлять для завершения образования в Астраханскую духовную семинарию. «В удобные времена» епископу Гаию рекомендовалось по предварительном донесении Св. Синоду и по уведомлению генерал-губернатора Гудовича «посещать ново-просвещенные христианством селения».

Таким образом, действия преосвященного Гаия облекались в довольно стеснительные рамки. Не удивительно, что, будучи по натуре ученым человеком, он главное внимание сосредоточил на научной работе. На основе церковнославянской азбуки—кириллицы он впервые составил осетинский алфавит и применил его при составлении катехизиса, называвшегося «Начальное учение человекам, хотящим учиться книг божественного писания». Судя по языку этой книги, епископ Гаий хорошо владел осетинской речью. Катехизис на осетинском языке вышел в мае 1797 г. По мнению Г. Цаголова, издание не обошлось без участия «первых интеллигентных осетин, которые к тому времени окончили уже курс в Астраханской духовной семинарии».

Эта редкостная книга долгое время считалась совершенно затерянной, и только в 1920 г. в количестве около 40 экземпляров была обнаружена в архиве Моздокского собора. Она была рассчитана не только на миссионеров-осетин, но и также на русских и грузинских священников, будучи напечатанной на двух языках: осетинский и русский тексты шли параллельно. Этот труд явился первенцем осетинской книжной литературы. Он приобщал осетин к русской грамоте, к русскому просвещению, положив начало развитию осетинской письменности.

В то же время значительную часть своей энергии владыке Гаию приходилось вкладывать в создание в Моздоке архиерейского дома и монастырей, в благоустройство русских православных церквей епархии, так как число новых приходов, в связи с колонизацией Северного Кавказа, с каждым годом росло. Владыка Гаий рьяно боролся с главнейшим недугом Кавказского духовенства—пьянством. Сохранилось архивное дело о том, как епископ Гаий в станице Новоглядской застал местного священника пьяным и не нашел в его доме приличных для духовного сана книг. Особой подпиской епископ Гаий обязал этого священника, что «ежели и впредь будет в таком же образе, то подвергает себя расстрижению священного сана и отдаче в военную службу». Вместе с тем, Владыка Гаий стремился поднять материальное благосостояние епархиального духовенства. Он настойчиво добивался, чтобы духовенство обеспечивали сами прихожане.

Открытие штатов при новых церквах обуславливалось численностью населения новых приходов и тем, «все ли положенное для священноцерковнослужителей отведено...». Например, прежде чем открыть в 1799 г. церковь при слободе Старо-Марьевке, вблизи г. Ставрополя, Владыка Гаий потребовал определенных средств для содержания причта.

После открытия в Моздоке архиерейской кафедры выросло и значение этого города. В 1794 г. тут было 3 православных и 2 армянских храма. В первые же годы архипастырского служения епископа Гаия из Куртатинского ущелья в Моздок была привезена осетинами-переселенцами древняя кавказская святыня — икона Иверской Божией Матери. Владыка Гаий вышел навстречу из города с крестным ходом. Первоначально эта икона находилась в часовне, а затем в 1797 г. перенесена в построенный Успенский храм. В течение многих десятилетий эта глубоко почитаемая на Кавказе святыня притягивала множество паломников. В праздник Успения к ней стекались тысячи молящихся — русских, осетин, грузин, армян. Местно-чтимая Моздокская икона Божией матери оказывала тем самым огромную благодатную помощь в утверждении и распространении христианства среди народов Северного Кавказа. К сожалению, существование Моздокской епархии оказалось весьма кратковременным, не позволив развернуться с полным блеском дарованиям епископа Гаия.