Вопрос: Что побудило Римскую курию произвести реформу календаря?

Ответ: Причиной этого было не поступательное развитие науки, как хотят объяснить это сторонники григорианского ка­лендаря, а изменение самого мышления человека (так назы­ваемого нового времени). Теургическое восприятие мира смени­лось плоским рационализмом, сама наука потеряла целостность и раздробилась на отдельные отрасли: места древних эрудитов, до сих пор удивляющих нас энциклопедической широтой своих взглядов, заняли узкие специалисты; продолжающееся дробление научных отраслей превратило само слово "наука" в абстракцию; единое поле познания, которое древние мыслители охватили синтетическим взором своего ума, теперь разделилось на дроб­ные участки, огражденные и отделенные друг от друга перего­родками. Ученые древности были в то же время философами и поэтами. Наука, философия и искусство составляли единый гносис (познание). Теперь это единство и взаимодействие разруше­но. Наука пошла по пути практицизма и рационализма. Она за­нимается анализом явлений, потеряв общий фон, на котором происходят эти явления, т.е. изучает фрагменты картины, расчленив ее на части, без органической связи друг с другом. Искус­ство и поэзия развивали интуицию ученого, помогали ему чувствовать гармонию и красоту мироздания и через художествен­ное чутье находить поразительные по своей смелости и красоте научные решения (например, в архитектуре, математике, астро­номии и т.д.). Чувство красоты - это интуитивное видение об­разца и идеала, в свете которого каждый объект или явление, как динамическая часть целого, находили свое место. Чувство красоты, как чувство онтологического закона, потеряно для рационалистического мышления, оно вслепую ощупывает факты и видит их во тьме, отдельно друг от друга. Поэтому, несмотря на накопление фактов и технологические достижения, общее позна­ние мира не становится яснее. Наука отделила себя от филосо­фии, поэтому потеряла такие представления и идеи, как перво­причина и конечная цель, и рационалистическая наука упорно стремится объяснить само мироздание и жизнь на земле серией случайностей. Ватикан был не центром науки, а центром религи­озного рационализма, который подготовила схоластика и прак­тицизм, стремящийся земными средствами создать Царство Божие на земле. Насилие во имя добра делает человека материа­листом и вытесняет из его сознания образ всемогущего Бога, имена Которого - Истина и Любовь. Наиболее ярким выразите­лем принципа коллективизма и силовых приемов была гвардия Ватикана - орден иезуитов.

Для нас не существует случайностей в мире, где царит про­мысел Божий, где всякое явление имеет свой смысл и значение, свою причину и свои следствия. Авторы григорианского кален­даря воспользовались трудами современных им ученых, но тот факт, что идейным вдохновителем реформы и ее главным деяте­лем был иезуит, а в реформе календаря проявил главную заин­тересованность иезуитский орден, служит для нас символическим знаком, притом зловещим знаком. В благодарность за календар­ные работы именем Хрисофа Клавдиуса было названо одно из лунных морей (лунные моря - самые большие из известных нам пропастей планетной системы). Нам могут возразить, что это мистика. Разумеется, мистика, а не рационалистический шаб­лон о совпадениях и случайностях.

Вопрос: Приверженцы григорианского календаря заявляют, что церковный календарь относится к обряду, а не к догмату, поэтому его можно модернизировать, изменить или заменить другим?

Ответ: Здесь затронут вопрос более широкий, чем кален­дарная реформа. Если подходить к календарю с позиции голого рационализма, то, чтобы быть последовательными и логичными, нужно предложить другие реформы для модернизации Церкви и приближения ее секуляризованному духу современности. Обряд - это символический язык Церкви, это канал, через который ду­ша включается в поле Божественных сил и энергий, в Царство вечного Логоса; в обряде человек получает информацию не через внешние (профористические) слова, а через включенность в иное сверхреальное и сверхлогическое бытие. Если бы какая-нибудь организация предложила бы народам мира отказаться от своих национально-исторических языков и перейти на один об­щий язык, скажем, эсперанто, то, как бы мы отнеслись к такому обращению? Нам могли научно доказать, что эсперанто обладает такими достоинствами, как простота грамматических форм, точность синтаксиса, отсутствие идиом и исключений из граммати­ческих правил, что общий язык содействовал бы лучшему пони­манию и дружбе народов, свободному обмену информацией, де­лу прогресса и взаимной любви. Думаю, что никто из нас не со­гласился бы на такую языковую унификацию. Потеряв язык, народ теряет свою культуру и историю, он исчезает как нация, хранящая свои духовные ценности. Если мы, потеряв язык, поте­ряем связь со своей прошлой культурой, то с чем и во имя чего нам объединяться? Такое объединение стало бы обществом ни­щих, или, образно говоря, международным союзом беспризор­ных.

Обряд - это язык Церкви, которым она общается не только с землей, но и с небом. Если календарный вопрос - обряд, значит это вопрос языка. Юлианский календарь слит воедино с уставом богослужения, он вошел в литургическое предание Церкви. Если мы дорожим профористическим языком (история знает мучени­ков, отдавших жизнь за сохранение национального языка, и называет их героями), то почему нас во имя унификации хотят лишить мистического языка Церкви?

Вопрос: Вы хотите сказать, что юлианский календарь яв­ляется не только мистическим, но и традиционным?

Ответ: Обычно эти два понятия согласуются друг с другом. Традиция - это консервация (сохранение) лучшего, что создано народом. Церковная традиция - это сохранение того, что дано людям Божественным Откровением. Если Церковь сравнить с оазисом, то традиция будет оградой, которая защищает его от песков пустыни. Если сравнить Церковь с живым организмом, то традиции можно сравнить с иммунной системой, которая распознает и уничтожает инородное тело, вторгшееся в его живую среду. Традицией является структурирующая защитная сила Церкви. Только живя в традициях Православия, можно чувство­вать дух Православия.

Нарушение иммунной системы влечет за собой болезнь и нередко смерть. Одна из самых страшных и не­излечимых болезней современности - это СПИД, разрушающий иммунную систему человека, когда болезнетворное начало, не встречая заслона, проникает в организм человека и уничтожает его. Скрытый период болезни может длиться долгое время, но затем развязка наступает быстро и необратимо. Ломка традиций - это, своего рода, духовный СПИД, при котором Православие остается открытым для инородных и ложных учений: яд, по­павший в кровь, превращает кровь в яд.

Без традиции невоз­можна не только религия, но культура и самосознание народов. Консерватизм Англии вошел в поговорку. Страна сохраняет древние законы и обычаи народа. Китай и Япония не расстаются с системой иероглифов, так как эти народы знают, что в случае реформ, багаж, накопленный и хранимый веками, будет выбро­шен за борт корабля истории, более того, изменится стиль их мышления, они станут другими нациями. Израиль предпочитает строго хранить традиции, он реанимировал древнееврейский язык иврит и сделал ветхозаветный календарь своим государ­ственным календарем. Мусульманские религиозные общины до­рожат своим ритуальным лунным календарем. Вопрос о риту­альном календаре для мусульманского мира столь важен, что даже в Коране имеется указание, каким должен быть календарь (лунный календарь без вставных дней и месяцев). Почему же мы, из страха прослыть обскурантами и консерваторами, долж­ны разбазаривать свои ценности?

В наш век мы видим парадок­сальное явление: с одной стороны, технократия и средства мас­совой информации с однотипными программами способствуют обезличиванию людей и превращению народов в толпу, с другой стороны, все громче раздаются голоса о том, что надо беречь, сохранять и возрождать традиции, чтобы противостоять нрав­ственной и духовной энтропии (дурная, деструктивная, хаотиче­ская энергия). Еще недавно традиция отождествлялась с реакци­ей. Жестокий опыт прошлого показал, что ломка и уничтожение традиций во имя мнимого прогресса превращается в разновид­ность каннибализма, "пожирания потомками своих предков". Еще недавно властвующий в науке панкритицизм заставлял нигилистически относиться к памятникам прошлого, с подчеркну­тым скептицизмом отвергать первоисточники, как поздние фаль­сификации, или искажать их по своему произволу. Такой рево­люционный критицизм во имя свободы мысли на самом деле оказался направленным против науки. Чтобы разрушать рево­люциями или реформами не нужно иметь ничего, кроме самоуверенности, чтобы сохранить традицию нужна преемственность культуры и жизнь в этой традиции. Царь Соломон писал: время разбрасывать камни и время собирать камни. Разбросанные и разбитые камни храмов и алтарей обличают, безмолвно вопиют не только о тех, кто разбивал их молотом и киркой в руины, но и о тех, кто подготавливал этот процесс, разрушая дух народа.

Мы получили достаточно уроков, чтобы понять, что, отказавшись от традиции, как от одежды, мы окажемся не свободными, а го­лыми. Мы окажемся похожими на жителей тихоокеанских ост­ровов, которые меняли драгоценности, янтарь и жемчуг на стек­лянные бусы, зеркала и лезвия ножей. Им нельзя отказать в своеобразной логике и практицизме, ножом можно обрезать вет­ку, а в зеркале увидеть свое лицо или забавляться, пуская сол­нечные зайчики: цену драгоценных камней и золота эти люди узнали впоследствии, уже потеряв их.

Вопрос: Вы говорили о ломке традиции революциями. Можно ли найти соответствие между драматическими событиями жизни народа и сменой календарных систем?

Ответ: Я думаю, что можно, особенно тогда, когда новая общественная структура хочет, чтобы народ забыл свою само­бытную историю. Одним из древнейших египетских календарей был звездный календарь Сотиса (Сириуса), который насчитывал 365 дней в году. Он имел великий год, который был равен 1460-ти годам, известный как египтянам, так индусам, китайцам и другим народам. Величина года 365,25 суток была сохранена для своего календаря великим Созигеном. По свидетельству Платона воинственные кочевые племена гиксосов, завоевав Еги­пет, ввели стабильный, возможно солнечный, календарь. Гиксосы, естественно, хотели, чтобы в сознании народа его история начиналась с их династии. После долгой борьбы власть гиксосов была свергнута, и фараоны, как наследники прежних местных династий, восстановили свой традиционный календарь. Этому вопросу придавалось столь важное значение, что фараон, наследовавший престол, давал торжественную клятву не менять кален­даря. Только после воцарения новой греческой династии Птоле­меем Эвергетом был издан указ о введении нового календаря со стабильным годом. В 30-ом году до Р.Х. Египет был завоеван римлянами и вскоре превращен в провинцию. Потеря самостоя­тельности Египтом ознаменовалась учреждением календаря, ко­торый был назван стабильным александрийским календарем. Аналогичные картины мы можем увидеть в истории других народов. Характерно, что после французской революции 1793 года революционное правительство Робеспьера, уничтожившее значи­тельную часть французской интеллигенции и духовенства, уси­ленно создает комиссию по разработке проекта нового календа­ря, которую возглавили Лаплас и Ромм. Революционное прави­тельство не скрывает своих целей. Новый календарь должен по­хоронить воспоминания о Библии и христианской семидневной неделе, летоисчисление ведется со дня свержения монархии, не­деля состоит из 10 суток. Календарь должен прославить деяния революции, это отражено в названиях пяти вставочных дней. Календарь французской революции по своей структуре оказался повторением староперсидского календаря огнепоклонников. Вскоре Ромм покончил жизнь самоубийством (он перерезал вены перочинным ножом, чтобы избежать гильотины). Его календар­ное детище просуществовало до 1808 года, когда Бонапарт озна­меновал свое правление реставрацией прежнего григорианского календаря. В 1871 году власть в Париже захватили коммунары, которые, по образному выражению Маркса, «штурмовали небо». Революционная коммуна ознаменовала себя двумя мероприятия­ми в осажденной столице: расстрелом Парижского архиепископа и возобновлением календаря Ромма, который просуществовал вместе с Коммуной приблизительно 2,5 месяца и был погребен под обломками баррикад.