«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Каковы главные искушения, встречающиеся на пути той части интеллигенции, которая, преодолев гордость ума и претензию на кастовую элитарность, старается искренно включиться в жизнь Церкви, регулярно посещает храмовые службы, соблюдает посты и другие церковные установления?
Мы отметим из многих искушений следующие (хотя они касаются не только интеллигенции, но именно она переживает их особенно остро и болезненно):
- состояние богооставленности;
- чувство одиночества.
А также и другое, противоположное по своему характеру искушение, которое скрывается под видом благополучия и благодушия:
- желание создать комфортное христианство.
В начале своего духовного пути человек ярко ощущает присутствие благодати: он словно на крыльях летает. Этот период необходим, как необходимо ребёнку встать на ноги, чтобы самому научиться ходить. Но со временем помощь благодати уменьшается, она как бы скрывается от человека. Человек недоумевает, однако это состояние духовной сухости и охлаждения является средством для воспитания человеческой воли. Впрочем, бывают периоды, когда человек переживает не только смотрительное отступление благодати, но и состояние богооставленности. Христианин, уже как-то возросший духовно и приобретший реальный мистический опыт, неожиданно оказывается в метафизической пустоте: он молится, но его молитва бессильно падает на землю, как будто бы само небо сделалось железным; он призывает Бога, но не слышит ответа. Иногда христианин испытывает мучительную тоску, словно ад поселился в его душе. Иногда человека тревожит чувство щемящей неизвестности, а иногда человеку кажется, что он в какой-то чёрной пустоте, без конца и начала. Подобное искушение часто даётся духовно сильным людям. Вот они вырвались из мира, как из темницы, сломав решётку собственными руками, но... за стенами тюрьмы их встретила труднопреодолимая преграда - пустое пространство, которое нужно пройти. А человек страшится этого непривычного для него и неизвестного ему пространства. Он не знает, что ему делать: он не может идти вперёд, но не может и вернуться в свою клетку. Этот опыт, переживание богооставленности, бывает необходим людям, чтобы они, познав свою немощь, поняли, что без помощи Божией, одними человеческими силами и даже подвигами, спастись невозможно.
Второе искушение, как мы уже сказали,- это чувство одиночества. Человеку не с кем поделиться внутренними переживаниями. Он ищет духовного друга и не находит его, а духовный наставник может уделить человеку лишь немного времени, да и то эти краткие встречи ограничиваются чаще всего исповедью и разрешением сиюминутных потребностей. То есть найти такого «духовного брата», который понимал человека с полуслова и имел с ним как бы одну душу, человек не может. Но и здесь - Промысл Божий: созидать свой внутренний мир нужно с Богом - в молитве, а не в поисках общения с другим человеком. В искушение одиночеством чаще всего впадают люди с нежной, легко ранимой и «привязчивой» душой. Этим испытанием Господь помогает таким людям стать независимыми от других, стать более твёрдыми духом.
Третье искушение - желание создать комфортное христианство: посещать храмы, исполнять обряды, но при этом не менять прежнего образа жизни, вернее - избегать таких грубых грехов, как прелюбодеяние, обман, воровство и тому подобное, но жить прежними чувствами, находиться в том же, прежнем, информационном поле. Человек в своём сердце хочет соединить мир страстный и безблагодатный с Церковью, соединить грубо чувственное и духовное, создать из религии какой-то гибрид, где христианство сочеталось бы с гедонизмом. Но комфортного христианства не существует, это - ложь, прикрываемая именем Христа. Существует одно - аскетическое - христианство, которое призывает человека к постоянной борьбе с самим собой. Соединить в один сплав страстную душевность и духовность - невозможно. Такая «сплавленная» душа будет похожа на Сизифа, который вкатывает камень на вершину горы, но у самой вершины камень вдруг срывается к подножию; или - на Пенелопу, которая днем ткёт саван, а ночью распускает готовую ткань; такой человек трудится, но получает мало. При таком «сплавлении» возможны два исхода: или душевное поглотит духовное, и человек будет воспринимать религию внешне, «оземленно», через призму собственного воображения, или духовное будет постепенно вытеснять душевное, и человеку станет чуждо и безразлично то, чем раньше жило его сердце, и он сам откажется от того, что стоит преградой между ним и Богом. Господь уподобил души услышавших евангельское слово зернам, из которых выросли колосья; число зерен в выросшем колосе может быть различным: тридцать, шестьдесят и сто (Мк.4,8,20). Это мера стяжания благодати Духа Святаго, мера подвига и смирения человека.
Мы рассказали о препятствиях и искушениях, которые могут постигнуть людей, ведущих церковную жизнь. Но суд Божий - не суд человеческий, на нём будет учтено всё, и даже одно тайное движение человеческого сердца к Богу, даже одна добрая мысль не упадут с чаши весов Божественного правосудия.
Интеллигенту нелегко принять мысль, что абсолютный Дух, первопричина и промыслитель мира,- это Живая Личность. Интеллигент постоянно путает два понятия: личность и индивидуальность. Между тем личность - это высшая форма бытия, а индивидуальность - это обособленная форма бытия. Ограниченность как свойство индивидуальности интеллигент переносит на личность; ему легче представить Бога как некую силу, которая пронизывает весь мир. Божественная Личность сверхвременна и сверхпространственна. Бог весь во всём и весь выше всего. Он объемлет все, но в Его существо ничто не может проникнуть. Интеллигенту трудно принять это через веру, поэтому он склонен считать Бога некоей универсальной, космической энергией, обладающей свойствами высшего разума.
Но если интеллигент преодолел это искушение и сердцем принял Бога как Личность, то перед ним опять стоит вопрос,- как войти в общение с этой Личностью. Интеллигент привык изучать и анализировать, а ему говорят: «Склони голову и молись; твой ум не может объять абсолютное Божество, но твоё сердце может принять Его, отразить в своих глубинах Его вечный свет». Это не интеллектуальный свет ума, а духовный свет, льющийся с небес. Трудно интеллигенту войти в своё сердце, он привык скитаться и жить вне дома, он был готов изучать самые дальние уголки земли, но забывал о своей собственной душе, и вот он отдал сердце своё страстям, а страсти поселились в его сердце и укрылись там, словно звери в тёмных норах. Интеллигент видел свои страсти только тогда, когда они «выползали» наружу, в область сознания и рефлексии. Теперь ему говорят: «Бог, Который живёт на небесах, должен открыться тебе через твоё сердце». Он понимает, что это значит: сердце должно быть чисто, как небо; но тем не менее интеллигент не борется со страстями, не искореняет их, а начинает мечтать о подвигах и представлять себя, во взлётах своей фантазии, каким-то подвижником, чуть ли не святым. Но иллюзии рано или поздно рушатся, и у человека опускаются руки. Он понимает, что напрасно надеялся на собственные силы, что надо было просить помощи у Бога. Человек начинает молиться, но этот внутренний труд непривычен для него. Молитва требует концентрации мысли, а интеллигент привык читать и размышлять. Его необузданному уму тесно в молитве, он хочет привычного для себя простора. А молитва требует жертвы: человек должен свести к минимуму внешние впечатления, и тогда образуется глубина мысли за счет отказа от широты: так сдавленный скалами поток реки устремляется вверх...
Молитва - способность интуитивного проникновения в духовный мир через слово; это - созерцание, способность к которому катастрофически теряет или уже потерял современный человек, да и, кроме того, интеллигент привык к огромным дозам информации. Если уместно такое сравнение, то заваленный книгами письменный стол современного интеллигента похож на стол Гаргантюа*, заставленный неимоверным количеством кастрюль и сковородок с пищей.
* Гаргантюа - персонаж романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» французского писателя Франсуа Рабле (1494-1553) (см., напр.: Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М., 1973).