«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Современный человек любит всуе упоминать слово культура, но если уж говорить об истинной культуре, то она начинается с умения увидеть свою некультурность, познать ограниченность своего ума, бесстыдство и безобразие своих страстей, этой тайной болезни души; истинная культура - стать рабом Христа и послушником Церкви, чтобы через подобное рабство получить свободу.
Наша интеллигенция постоянно путает два аспекта, в которых действует человеческая душа,- духовный и чувственно-душевный. Явления, относящиеся к духовному аспекту, переносятся на душевный, и наоборот. Критерии и ориентиры истинной и ложных религий при этом пропадают. В душевном контексте-аспекте определить и различить духовные явления невозможно. Поэтому религии в их внешних проявлениях начинают представляться интеллигенту, повторимся, внутренне мало различающимися традициями, с близким друг другу содержанием. Значительная часть интеллигенции искренне не понимает, почему Православие так резко отделяет себя от других конфессий. Многие считают это дефицитом любви и узостью мышления, даже не представляя того, что перевести духовное на уровень душевного - означает погасить и умертвить дух. Перед нами вполне закономерное явление: человек, не вышедший из области душевного и страстного, не может познать, что такое дух, а так как к этому непониманию обычно прибавляется интеллектуальная гордость, то человек негодует: как это он, такой образованный и умный, не может чего-то понять. Неужели простым верующим доступно то, что не доступно его просвещённому наукой уму и облагороженному искусством сердцу. Если даже интеллигент и осознаёт, что его дипломы не могут стать «билетиками» в страну истины, то всё равно будет искать эту истину в привычном ему душевном аспект в котором, сказать но правде, религиозной истины нет. Истина - это Бог и путь от к Богу. Бог открывается человеку в духовном аспекте, через Свои Божественные силы и энергии, называемые благодатью. Через пробудившийся, как бы воскресший, дух очищается и совершенствуется душа, она становится подобием духа и причастницей благодати; через душу благодать освящает и тело: происходит преображение всего человеческого существа. Если главное звено в этой иерархической цепи разрушено или отсутствует, то душа не может увидеть Божественный свет, она мечется и бьётся, как слепая, пребывая во тьме своих интеллектуальных грёз и представлений. С непробуждённым духом, лишенная видения и ведения внетварного и незримого света, натура интеллигента строит по привычным ей дискурсивным* методам свои понятия о религии, как о неведомых островах.
* Дискурсивным - рассудочный.
Православие, принятое в одном душевном аспекте, без пробуждения духа, а самое главное - без искания благодати, не даёт человеку чувства внутренней достоверности, оно воспринимается эмоционально или формально и поэтому так же отличается от истинного Православия - общения с благодатью, как тень человека от самого человека.
Чем же достигается выход из душевного в область духа? Борьбой со страстями, с воображением и чувственностью; затем послушанием, подчинением своего малого разума великому разуму Церкви и отказом от соблазна ввести дискурсивное мышление, как инструмент анализа, в область веры. Для веры нужна жертва, этой жертвой, прежде всего, должна стать интеллектуальная гордость. Простой человек, имеющий духовный опыт, стоит на лестнице духовной мудрости выше, чем эрудит, перелиставший целую библиотеку, но не очистивший свой ум от путаницы представлений и хаоса помыслов, а сердце - от страстей. Интеллектуал, старающийся поймать истину сетью своих логических суждений, если даже он считает себя верующим и позволяет себе изредка посещать храм, так же мало знает о Православии, как мало знает о мёде тот, кто только видел пчелиные ульи.
Экуменические симпатии нашей интеллигенции являются выражением её душевности и индифферентного к вероисповеданию гуманизма. В душевном аспекте понять различия между конфессиями или доказать истинность Православия - трудно, но в духовном - они как бы высветляются и становятся видны. Прииди и виждь (Ин.1,46),- говорит Апостол, увидевший свет Христа, Нафанаилу; последуй учению Церкви не только умом и чувством, но и сердцем, волей очищай его, как учат аскеты, оставайся ребёнком рядом с её мудростью и тайной, борись со своей гордыней, как со смертельным врагом, и в тварном свете духа своего ты увидишь вечный свет Христа или, точнее - свет Христа озарит и оживотворит твой дух.
Смирение, это великое таинство,- есть открытость души для Бога. Открытость нельзя заменить никакой добродетелью, даже всеми добродетелями, взятыми вместе. Смирение открывает сердце навстречу Богу, и бездна человеческого сердца наполняется полнотой из «Божественной бездны», или, говоря по-другому, образно,- луч благодати освещает бездонные глубины сердца, и капля благодати наполняет волнующееся море сердца радостью и даёт человеку неземной покой.
Иногда какой-нибудь интеллигент говорит: «Мне хорошо в храме, но что мне может дать священник? Я готов принять его как исполнителя Таинств, но, кроме этого, что может быть у меня с ним общего?».
Или в этих словах выражается обычное интеллигентское пренебрежение к священству, или наш интеллигент исходит из собственного случайного опыта. Возможно, интеллигент подошёл к священнику с вопросом ответ на который мог бы быть дан только на уровне информации или дискурсивного мышления, в том числе казуистически-схоластического. В таком случае интеллигент потребовал у священника того, чего у священника могло и не иметься. Результат был бы таким же, спроси он у врача об электронной технике. Священник - это не философ, не схоласт, не историк и даже не богослов-эрудит (хотя одно не исключает другого). С точки зрения эрудита, ответы священника могут показаться наивными, а иногда могут быть действительно ошибочными. Но если бы интеллигент подошёл к православному священнику не как к совопроснику, а как к духовному руководителю и спросил бы совета, как ему, интеллигенту, спастись, то в большинстве случаев получил бы правильный ответ. Священник, многие годы служащий литургию, возносящий молитвы и ектеньи, принимая Причастие, то есть соприкасаясь с Божественным светом, не может не иметь определённого духовного просвещения и поэтому способен дать ответы на голос души, желающей приблизиться к Богу, а не на вопросы любознательного и скептического рассудка.
Ещё одна характерная интеллигентская черта - слабое знание самого себя, что, как ни странно, может сочетаться со способностью к тонкому психоанализу. Оно и понятно: проникнуть в глубины души можно только при свете благодати. Анализ на уровне рефлексии - это картины сменяющих друг друга волн. Интеллигент обычно болеет гордостью; он везде хочет быть значимым. Если интеллигент не идеализирует себя, то он готов выглядеть и в своих глазах, и в глазах окружающих самим демоном, только бы не мелким и паршивым бесёнком. Священник, как правило, интуитивно чувствует внутреннее состояние своих духовных чад и видит их главную болезнь, с которой надо начать лечение. Поэтому слова священника могут показаться на первый взгляд не соответствующими вопросу, но они будут содержать то, что нужно спрашивающему. Это проверено опытом. Впрочем, и здесь требуются определённые условия - любовь со стороны священника к спрашивающему и доверие спрашивающего к священнику: тогда появляется внутренняя связь, тогда благодать может открыть священнику то, что скрыто под непроницаемым покровом от любого психолога.
Религия - это, прежде всего, новая жизнь, а не информация. Для новой жизни необходима жестокая и в большинстве случаев продолжительная борьба с самим собой. В этой борьбе не помогут блестящие идеи, цитирование святых отцов и собственные изобретения. Здесь необходим волевой контроль над своей жизнью и, больше того, над своим сердцем - источником жизни.
Некоторые интеллигенты, прочитав какую-нибудь книгу об Иисусовой молитве, считают, что достаточно теоретически овладеть методом, и успех обеспечен. На самом деле Иисусова молитва неотрывна от евангельских заповедей, от образа жизни человека. Её нельзя изолировать от литургической жизни Церкви, её нельзя рассматривать отдельно от всей христианской аскетики, как цитату, вырванную из контекста. Молитва является сердцем духовной жизни, жизнь человека должна стать приготовлением к молитве. Иисусова молитва вне жизни по Евангелию или замирает и гаснет, как лампада без масла, или превращается в механическое и поверхностное повторение слов, а в некоторых случаях - при явных плотских грехах - может привести к душевному расстройству, своего рода истеричности.
Борьба со своими страстями похожа на лечение хронической, закоренелой болезни. Для борьбы нужны время и настойчивость, а наша интеллигенция хочет получить всё легко и быстро. Современный интеллигент, еще не смыв грязи страстей, считает, что, едва переступив порог Церкви, он уже готов к встрече с Богом, и чувствует себя обманутым, если эта встреча не состоялась.
Вопрос о духовном отце - один из трудных вопросов нашего времени. Для этого надо, прежде всего, почувствовать свою духовную недостаточность, и - отсюда - необходимость в духовном руководителе как в проводнике по незнакомой местности, где много путающихся тропинок, много рытвин и обрывов. Необходимо и наличие волевой решимости исполнить благословение духовника. Отношение к духовнику не должно переходить в фамильярность и панибратство, с одной стороны, и - в нежную сентиментальность или в ложное смирение с бесконечными поклонами и словесным афишированием своей греховности, с другой стороны. Духовный отец, о чем бы он ни говорил, даёт тебе урок, этот урок ты должен понять и выполнить все требования. В религиозной жизни никакие знания не могут быть прочными, если они не основаны на опыте, если они не заработаны, так сказать, потом и кровью. Священник должен уметь сочетать любовь к своим духовным чадам со строгостью к ним и сам должен следовать уставам Церкви. Руководство может протекать только в русле церковного Предания и евангельского учения. Излишняя суровость и излишняя ласковость - это две крайности, которые должны быть чужды духовному отцу. Суровость обижает сердце человека, он замыкается в себе, а излишняя ласковость чрезмерно привязывает к духовному отцу в душевном плане, и это может стать скрытым «страстным» состоянием.