Когда мы перечитывали нашу рабо­ту, то у нас появилось желание пере­делать и смягчить её или хотя бы уб­рать встречающиеся по необходимос­ти повторения, но внутренний голос подсказывал нам, что когда указыва­ешь ямы на пути жизни, тем более те, в которые сваливался сам и из которых вылезал, едва оставшись живым, то нужно и говорить прямо, и не бояться показаться навязчивым. Поэтому, не оправдывая себя и в то же время не желая искусственно пропитывать стра­ницы нашей работы елеем, мы просим о снисхождении, если в чём-то были несправедливы, снисхождении уже по­тому, что в этой работе воплощена боль нашей души.

* * *

Существует немалое количество верую­щих интеллигентов, которые считают себя православными. Они любят читать бо­гословскую литературу, включая мистиче­ские и аскетические произведения, могут беседовать об исихазме*, спорить о церков­ных вопросах и в то же время продолжают жить так же, как до своего обращения в хрис­тианство.

* Исихазм (XIV) - мистическое учение в Право­славии.

Они считают, что познать христи­анство можно одним интеллектуальным пу­тём, усвоить его как философскую систему, переживать его, как переживают литера­турное произведение, и этого достаточно. Они избегают посещения церкви и исполне­ния обрядов, так как считают себя чистыми спиритуалистами, способными постигнуть глубины веры. Образно говоря, они воцерковляют себя, сидя в мягком кресле за письменным столом, и заменяют церков­ные Таинства разговорами о религии в уз­ком кругу друзей, где каждый считает себя теургом* и старается блеснуть перед дру­гими своими знаниями.

* Теург - здесь: хранитель культа.

Воскресные дни они проводят не в храме, а у себя дома, чаще всего в суете, потому что по странному сте­чению обстоятельств самые хлопотливые дела они откладывают на воскресный день. В беседах они не отрицают значения хра­ма, даже могут привести солидные свято­отеческие цитаты о его необходимости, но на вопрос, когда они были в церкви, они отвечают: «Я хожу туда, где меня не зна­ют»,- как будто их появление может выз­вать овацию, или же говорят: «У меня не было времени, так как я пишу апологию в защиту Церкви, а также занимаюсь дела­ми милосердия, исполняя Евангелие на деле, но посещать храм я обязательно нач­ну». В то время, когда в Церкви идёт ли­тургия, они спокойно спят у себя в постели, а во время всенощной службы «бдят» у телевизора или устраивают многочасо­вую говорильню с друзьями. Этим людям даже не приходит в голову, что они внут­ренне чужды Православия. Они похожи на людей, которые стоят у забора дома и рас­суждают о том, что находится внутри дома, закрытого для них на замок. Только через включение в жизнь Церкви и очищение своей души от страстей посредством усилий воли открывается и расширяется возмож­ность духовного познания. Без благодати, получаемой через Таинства Церкви и мо­литву, чтение духовных книг будет похо­же на погоню за тенями истины. Религия - это союз и общение, в ней человек получа­ет истинное духовное знание через подвиг воли и соприкосновение души с Боже­ственным Светом, который изменяет и пре­ображает самого человека.

О чём говорит интеллигент, побывав в хра­ме? Об иконах, которые там видел: напри­мер, о том, к какой иконописной школе при­надлежат особо понравившиеся ему иконы; о песнопениях, которые он слушал во время богослужения, даже об окраске храмовых стен после последнего ремонта, при этом выражается сожаление, что эстетическое чувство у современных священнослужите­лей притуплено, и храм окрасили снаружи в нелепо-розовый цвет и тому подобное. Интеллигенты могут вдаваться в лирику и говорить, как помогает людям вера, уве­рять, что они видели, как лица некоторых людей становились спокойными, умирот­воренными после молитвы и так далее. Но это круг внешних впечатлений. Такие люди почти всегда дистанцированы от Церкви: оставаясь поклонниками Церкви, они смотрят в то же время на Церковь со сто­роны. Некоторые чуткие натуры, как Фе­дор Достоевский*, понимали, что они органически не слиты с Церковью, что их лич­ное христианство плоско и ущербно; что отрицать атеизм и стать христианином в сво­ей жизни - это не одно и то же. Очень ха­рактерно, что Достоевский находил выход в визионерских упражнениях.

* Достоевский Ф. (1821-1881) - русский пи­сатель.

Он писал, что долго смотрел на образ Христа в терновом венце, затем представлял Его перед собой и старался подольше удержать Его в своём сознании. Именно - место Хрис­та было не в сердце, а в воображении. Свя­тые отцы запрещали чувственное пред­ставление духовного мира, однозначно считая, что это, в лучшем случае, сурро­гат религиозного опыта, сновидение вме­сто реальности, а в худшем - путь к пре­лести: религиозной лжи, гордыне и само­обольщению.

Теперь много пишут о богословском ре­нессансе начала XX столетия. Но если мы внимательно почитаем книги богословствующих философов того времени, то удивим­ся, с каким холодом они пишут о Христе, как будто Его присутствие никогда не пе­реживалось их сердцем. У Владимира Со­ловьева* (конец XIX столетия) Богочеловек Христос оказывается богочеловечеством; а у Павла Флоренского** Он просто-напро­сто замещен Софией.

* Соловьев В. (1853-1900) - русский философ, поэт и публицист.

** Флоренский П., свящ. (1882-1937) - русский философ, богослов, физик, математик и инженер.

Пожалуй, наиболее колоритная фигура из этой плеяды - отец Павел Флоренский. Кроме философско-богословских трактатов, у него есть не­большой цикл стихов на духовную тему. Когда читаешь их, то как будто чувству­ешь прикосновение к холодной мрамор­ной колонне филигранной отделки. Эти стихи мы назвали бы «безукоризненной пустотой».