И все же в 1650-х годах международная ситуация стала парадоксальной, как ее осознавал Джон Оуэн: “Один Авель за другим затевает ссору против вас, даже такие Авели, как Шотландия и Голландия”, прежние союзники в борьбе против антихриста[1536]. Оуэн, однако, не заключал из этого, что агрессивная империалистическая внешняя политика, которую стическая внешняя политика, которую вела Английская республика, превратила ее в Каина. С более радикальной точки зрения Эрбери указывал, что “государство Голландия и республика Венеция” так же стоят “за антихриста, как король Франции или Испании”[1537]. Намек состоял в том, что переход от монархии к республике в Англии не принес существенных изменений к лучшему. Уинстэнли согласился бы с этим.

Это, вероятно, поможет объяснить тот озадачивающий факт, что Баниан в последние годы жизни возродил идею, преобладавшую в начале XVII в., что именно короли должны сбросить антихриста. Карл II и Яков II — враги папизма? Это выглядит несколько странно. Но если мы вспомним, что Баниан (и многие другие) полагали, что гонения на благочестивых — дело рук антихриста, все прояснится. И Карл, и Яков после него, каждый в силу своих собственных причин, готовы были дозволить терпимость в отношении протестантских нонконформистов для того, чтобы обеспечить терпимость для католиков. В 1670-х годах угроза международного папизма казалась уже устраненной: исполин Папа в “Путях Странника” “по причине возраста, а также многих жестоких стычек, которые он пережил в молодые годы, стал таким помешанным и тугим в суставах, что не мог теперь делать ничего иного, как сидеть у входа в свою пещеру, ухмыляясь при виде проходящих мимо странников и кусая ногти, потому что он не мог пойти на них”[1538]. Во второй части (1684) исполин Громитель, который имел много черт, присущих исполину Папе, представляет, как кажется, гонения вообще, а не просто католицизм. Он гораздо более опасен и полон угрозы, чем исполин Папа в первой части[1539] . Вспомним, что настроенный резко антиклерикально (как и антипуритански) Сэмюэль Батлер думал, что постреставрационные епископы с радостью восстановят папизм, чтобы сохранить свою собственность[1540]. Для Баниана гонителями были англиканская церковь и англиканское джентри; против и тех, и других Карл и особенно Яков казались возможными союзниками: Яков, казалось, сознательно передал местное управление из рук традиционных джентри в руки людей низшего социального уровня, нонконформистов и тех, кто поддерживал терпимость.

Эдвард Хоутон в 1652 г. опубликовал трактат “Возникновение, рост и падение антихриста, а также правление Христа”, конспективный обзор, который является удобным изложением самого главного. Он соглашался, что гражданская война шла между Христом и антихристом. “Христос недавно одолел роялистскую славу этой нации”. “Когда Христос всерьез собирается установить свое царство... возникает немалый риск” “падения царей”. “Бог иногда дает людям полномочия, о которых не знает весь мир, и никто в мире, кроме них самих, не может прочесть их или объяснить”: самым известным примером был фараон. Хоутон осмотрительно отказался утверждать или отрицать, что Бог дал “этого рода полномочия... тем людям, которые сейчас на высоких местах и у власти”. Но он, казалось, думал о чем-то подобном[1541].

Библейские мифы могли использоваться для весьма различных целей, потому что символы этих мифов могли толковаться по вкусу. Сначала антихрист был папой в Риме; затем он становится епископами, затем королем, который им покровительствует; роялисты, которые сражались за церковь и короля, — “антихристова партия”. Для Уинстэнли и других радикалов антихристом был землевладельческий правящий класс[1542] . В конце концов Кромвель также стал антихристом. Джон Роджерс, писавший в 1657 г., в год, когда Кромвелю была предложена английская корона, цитировал Кальвина с целью напомнить, что антихрист “придет мирным путем и завладеет королевством с помощью лести”. Роджерс злобно добавлял, что антихрист поначалу возьмет “имя протектора или охранителя (так говорит мэр о Неемии)”, и только позднее примет титул короля[1543]. Джон Холл из Ричмонда провокационно доказывал в 1654 г., со многими ссылками на Писание, что “антихристова сила противится христианским монархам”. Более всего виновными в этом были сектанты и республиканцы. Он сознательно плыл против течения (а также против очевидности), когда писал, что в Библии “нельзя найти ни одного текста”, который бы “утверждал и поддерживал какую-либо иную форму правления, кроме монархии”[1544] .

Решительные перемены пришли с реставрацией. Библейские политики были преднамеренно связаны с социальным радикализмом; неразборчивое использование концепции антихриста сделало ее неприемлемой для респектабельных классов, некоторые из лучших друзей которых были католиками. Генри Мор отметил сочетание радикализма и неточности, когда глумился над “грубым и невежественным простонародьем”, которое “так оглупило” слова антихрист и антихристов, что их теперь “негоже произносить ни одному уважаемому человеку”. В своем “безумном ложном рвении” простонародье оскорбляет не только “каждую хорошо упорядоченную церковь”, называя ее вавилонской блудницей, но и “каждую законную власть”, называя ее антихристом[1545]. Так антихрист, пугающий политический символ для двух поколений английских протестантов, теперь мог быть отвергнут как негодный для разговоров в приличных гостиных. О большинстве рода человеческого уже, вероятно, думали не как о непоправимо проклятом, но как о глупом и незначительном на земле. Академические дискуссии о дате конца света продолжались, но теперь они не связывались ни с какой политической программой.

Неожиданным побочным продуктом значения, которое семнадцатый век придавал легенде об антихристе, был ее вклад в замену кругообразной истории на линейную: низвержение Антихриста было бы пунктом, в который нельзя было возвратиться. Одновременно другие радикалы перестали настаивать на возвращении к свободам вольных англосаксов, к обычаям раннехристианской церкви, к невинности Адама и Евы до грехопадения. Вместо этого они начали смотреть вперед, ожидая, чтобы новое и лучшее общество было построено на земле. Как мы видели, секуляризация идеи Англии как избранной нации дала возможность Джону Булю смотреть на экспансию Британской империи как на вклад в низвержение антихриста и установление Царства Христова на земле[1546].

15. “Человек кровавый”

Кровь оскверняет землю, и земля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кровию пролившего ее.

Числ. 35.33

Поскольку народ согласился с царем пролить невинную кровь, Бог сокрушит и одного, и другого.

См. Суд. 9.24

Но увы, королевская кровь не была нашим бременем, это те угнетательские нормандские законы, посредством которых он поработил нас, заставляли нас стонать.

Winstanley, in Sabine, p. 308