Д-р Кроуфорд дала нам новое понимание поворотного момента Английской революции. Мы теперь можем видеть, что Библия была в первую очередь ответственна за казнь Карла I, а цареубийц можно считать ответственными за окончательное поражение радикальной революции. Цареубийство раскололо парламентский лагерь, объединив консерваторов с роялистами, и раскололо радикалов, отделив конституционных демократов вроде левеллеров и замечательных коммунистов-диггеров от набожных милленариев.

Оно имело, может быть, даже более далеко идущие последствия. Библия дала людям возможность задуматься над возможностями цареубийства. После 1660 г. цареубийство было осуждено (теми, чье мнение имело значение) как крайний вид социального и политического злодейства. Но это было злодейство, которому потворствовало большинство англичан, активно или пассивно. Произошел внезапный перелом от “энтузиазма”, который сделал цареубийство возможным, к сильному чувству вины; и это было еще одной причиной для свержения с престола Библии, чьи абсолютные требования заставили некоторых людей вообразить, что цареубийство угодно Богу, и для отказа от всякого рода “энтузиазма” со стороны респектабельных членов общества.

И чего добилось цареубийство? Оно не привело к установлению Тысячелетнего царства; оно привело к полному провалу попыток выполнить политические и социальные цели радикалов. Отрывок из Уинстэнли, цитируемый в качестве эпиграфа к этой главе, показывает, что диггеры по крайней мере думали, что цареубийство не принесло больших изменений. Оно поставило у власти генералов, державшихся силой штыков, которых поддерживали главным образом сектанты, что было недостаточной базой без военного прикрытия. Кромвель после цареубийства отчаянно пытался восстановить отношения с консервативными сторонниками парламента — процесс, который продолжался в течение всего протектората, но он и его союзники всегда имели врагов с обоих флангов. Армия подвергалась чистке снова и снова, пока не превратилась в профессиональную силу, как любая другая. В 50-х годах ее главной функцией было собирать налоги, которые шли на уплату армии, которая собирала налоги... Когда армейское единство рухнуло в 1659-60 гг., республиканское правительство развалилось так же легко, как правительство Карла I в 1640 г.

Как обычно, Уинстэнли извлек иные, более радикальные выводы из принятых предпосылок. Если парламент поддерживал “старые нормандские законы, и особенно тот, что лорды маноров все еще остаются хозяевами общинной земли и простой народ все еще порабощен ими, тогда вы возлагаете вину за кровь короля Карла на наши головы... Ваша цель была свергнуть не тиранию, а тирана”[1569]. С совсем иной стороны антикатолические офицеры в Ирландии в 1656 г. настаивали на обязанности отомстить за протестантскую кровь, пролитую в 1641 г., так чтобы “освободить англичан в этой стране от того осуждения, которое в противном случае падет на них”[1570].

Таким образом, обязанность отмстить за кровопролитие, да и сам милленаризм стали обозначать разные вещи для разных людей. Джон Рив и Лодовик Магглтон верили, что они были двумя последними свидетелями, предвещавшими последние дни, о которых говорилось в Откровении 11. Некоторые думали о правлении Христа на земле как о чем-то совершенно отличном от существующего мирского общества: здесь указывала путь Женевская Библия. Она толковала слова “Я сотворю новое небо и новую землю” как “Я так переделаю и изменю состояние моей церкви, что покажется, будто она обитает в новом мире” (Ис. 65.17). В этом смысле милленаризм был широко принят в течение долгого времени; люди надеялись на великие преобразования, несомненно продукт длительной борьбы, к которой Английская революция была лишь прелюдией. Другие, более простые люди думали, что в период тысячелетнего правления святых вместе со Христом (Откр. 20.1-7) свершатся более земные перемены, которые улучшат жребий простых людей. Они толковали Исайю 65 как предсказание конца эксплуатации. “Они не будут строить, чтобы другие населяли; они не будут сеять, чтобы другие ели... Они не будут трудиться понапрасну и рождать в страхе”. Женевское примечание уныло комментировало, что “под временными вещами [Господь] подразумевает духовные обетования”: это будет небесный Иерусалим (стихи 21-5, курсив мой). В Женевском милленниуме не было места Мюнстерской коммуне. В Англии падение Бэрбонского парламента показало, что правление армии было не то, что святые понимали под милленниумом, а после 1660 г. сектанты признали, что царство Христово не от мира сего.

Но концепция "человека кровавого" продолжала жить в народном языке. Эдвард Томпсон цитирует “одного клирика из сельской местности”, который в 1756 г. приводил 21-й стих из 34й главы неканонической ветхозаветной книги Экклесиастика (в русском переводе Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова. — Прим. перев.): “Хлеб нуждающихся есть жизнь бедных; отнимающий его есть человек кровавый”. “По справедливости такие угнетатели должны называться ‘человек кровавый’, — добавлял клирик, — и конечно, кровь тех, кто погибает по их вине, будет востребована от рук их” [1571].

IV. Библия и английская литература

16. Некоторые библейские влияния

Вы торгуете Писанием... как сводни продают своих шлюх нечестивым, неученым плутам... подмастерьям, легкомысленным людям и подонкам... Неученые люди [до Реформации] удерживались от чтения Писания особым Промыслом Божиим, и эти драгоценные камни не следует метать перед свиньями.

John Jewel, A Defence of the Apologie of the Church of England (1568), in Works (Parker Soc.), Ill, p. 122, цитирует папского защитника Tомаса Хардинга

Пусть чужеземные народы хвалятся своим языком,

Какого разнообразия может достигнуть каждый язык,

Я люблю наш язык, как и наших людей и наш берег;