Солнце было общепринятым обозначением монархии. Анонимный автор трактата “Макиавелли: Как он недавно явился своим дорогим сыновьям, современным прожектерам” делал довольно мятежное заявление, когда в 1641 г. называл парламент “нашим ярким английским солнцем”[1754]. В “Потерянном рае” Милтон, описывая Сатану в аду, дает такое сравнение: как когда солнце вставая Смотрит через слоистый туманный воздух,

Рассеивая свои лучи, или из-за луны В тусклом затмении разливает гибельные сумерки На половину народов, и страхом перемен Наполняет монархов. (I. 594-9)

Этот отрывок, как говорят, встревожил цензора: король (солнце) не только переживал затмение, но и ассоциировался с Сатаной[1755]. (Альманах Джона Букера был подвергнут цензуре в 1639 г. за упоминание солнечного затмения[1756].) Престон сравнивал хороших царей с ярко сияющими кометами; те, кто страдал идолопоклонством или предрассудками у себя дома или заключил союз с Ассирией или Египтом за границей, упали на землю и пропали[1757]. Нетрудно было представить, кто подразумевался под Ассирией и Египтом.

Хорошие цари встречаются у Милтона реже, чем плохие, но несколько все же есть. “Добрый Иосия” разбил идолов[1758]; есть также Езекия, Аса, Неемия и Иосафат. Давид и Соломон были несколько двойственны[1759]. В трактате “Обязанности королей и магистратов” Милтон восхвалял освященное благоразумие Давида и использовал его для противопоставления Карлу I в “Иконоборце” и “Защите английского народа”[1760]. Но самую высшую похвалу он приберег для “несравненного Гедеона”, “большего, чем царь”, который опрокинул алтари Ваала, покорил мадианитян и амаликитян и отказался от короны, когда она была ему предложена[1761]. Подобным же образом Марвелл подчеркнуто выразил свое неодобрение возможному принятию королевского титула Оливером Кромвелем, сравнив его в “Первой годовщине” (1655) не с очевидным Давидом, но с Ноем, Гедеоном и Илией[1762]. Анна Трэпнел видела в Оливере Кромвеле Гедеона[1763]. Добрые республиканцы сэр Генри Вэн и Эдмунд Ледлоу оба говорили о Гедеоне[1764]. Как бы протестуя против царей и строителей империи, Сын Божий в “Возвращенном рае” хвалил людей, которые

часто достигали В нижайшей бедности высочайших деяний; Гедеон, и Иеффай, и мальчик-пастушок Давид (II.436-42). Иов стал знаменитым в глухой стране в глухие времена,... Без честолюбия, войны или насилия; Путем деяний мира, путем замечательной мудрости, Путем терпения, воздержания. (PR, III. 88-114)

Хавард Шульц убедительно доказал, что искушение знанием в “Возвращенном рае” является обличением “вреда университетов, ученых должностей и богословия наемников”[1765]. “Ученый м-р Милтон” не возражал против учености как таковой. Но ученость университетов казалась ему идущей от антихриста, частью системы эксплуатации и угнетения. Университетская ученость подвергалась критике с этих позиций многими радикалами, от сапожника Хау до Уильяма Делла, главы колледжа Гонвилла и Кейуса — и Баниана. Университетская ученость ведет к презрению к простым людям и к общественному признанию. Именно Сатана спрашивал Сына Божия:

Без их учености, как же будешь ты с ними Или они с тобой вести понятный разговор? (PR, IV.231-2)[1766]

Милтон видел в епископах агентов, через которых Карл пытался усилить антихристову тиранию над Англией, страной пророков [1767]. Так что когда в 1673 г. в своем очень осторожно написанном (в силу необходимости) трактате “Об истинной религии, ереси, схизме, терпимости” Милтон радовался, что Англия “стряхнула вавилонское иго [папы]”, мы легко можем догадаться, кто вместе с папистами подразумевался под “шпионами и агентами”, с помощью которых вавилоняне все еще пытались “обольстить, испортить и совратить столько народу, сколько смогут”[1768]. Благодаря “расточительному предрассудку” императора Константина, епископы поставили богами “Маммону и свой желудок”. Против “великих богатств”, которые Константин дал духовенству, против “потока церемоний”, который Лод называл “красотой святости”, Милтон утверждал “красоту внутренней святости”, предпочитая “домашнюю и крестьянскую религию” “роскошной торжественности язычества”, которую унаследовала Римская церковь[1769].

Профессор Радзинович предположила, что Милтон имел в виду политические события, когда переводил ряд псалмов в 1648 и 1653 гг.[1770] Может быть, стоит добавить несколько слов к ее исследованию контекста. Оглядываясь назад, понимаешь, что переложение Милтоном псалма 146/145 в 1623-24 гг. имело политический оттенок. Это был псалом, пропетый в соборе св. Павла в октябре 1623 г., когда принц Карл вернулся из Испании без папистки-инфанты, благосклонность которой старался завоевать: “Когда Израиль вышел из Египта, и дом Иакова от народа варварского”. Милтон сделал так:

Когда благословенное семя верного сына Фарры После долгого труда завоевало себе свободу.

В июле 1647 г. Вестминстерская ассамблея богословов назначила комитет, чтобы пересмотреть перевод псалмов, сделанный Роузом. Комитет разделил псалмы на четыре группы, третья из которых начиналась с псалма 80/79. В апреле 1648 г. Милтон перевел псалмы 80/79 — 88/87. В то время ситуация должна была казаться радикальным сторонникам парламента мрачной. За победой в гражданской войне последовали разногласия среди победителей о том, как поступить с захваченным в плен королем, разногласия между консерваторами-’пресвитерианами” и армейскими и парламентскими “индепендентами”. Ссоры между генералами и рядовыми почти раскололи армию. Планировалось пресвитерианско-роялистское восстание. Бывший парламентский полковник Джон Пойер захватил 23 марта Пемброк в Южном Уэльсе. Через четыре дня, в годовщину вступления короля на престол, в Лондоне зажглось больше фейерверков, чем в любой другой год после его возвращения — неженатым — из Испании 25 лет назад. Преобладающим в Сити казалось желание возвратить его к власти. Устрашающий мятеж 9-10 апреля пришлось подавлять силами армии. Принц Карл объявил о своем желании вернуться в Англию.

Подбодренный этими событиями, король отказался принять условия, которые были ему предложены, и 6 апреля предпринял попытку бежать. Тем временем в Ирландии английский командующий граф Инчикуин объявил себя сторонником короля (3 апреля). 28-29 апреля шотландские войска захватили Бервик и Карлайл. Поднялись движения поддержки в Южном Уэльсе, в Кенте и в восточных графствах Англии. Началась вторая гражданская война.

Победа роялистов означала бы конец всем надеждам Милтона. Вводное замечание Женевской Библии к Псалтири подытоживало: “Злые и гонители детей Божиих увидят, что рука Божия всегда действует против них... хотя он попускает им процветать некоторое время”. А вот некоторые из приведенных в боевую готовность примечаний Женевской версии к псалмам от 80/79 до 88/87, которые должны были казаться имеющими отношение к этим событиям. Псалом 80/79 характеризуется как “скорбная молитва к Богу с просьбой помочь в несчастьях его церкви”, потерявшей, как кажется, то благоволение, которое Господь с самого начала ей выказывал. “Покажи опять любовь твою, — умоляет Псалмопевец, — и окончи работу, которую ты начал”. “Если бы израильтяне не нарушили завета с Богом, — говорит примечание к псалму 81/80, — он даровал бы им победу над их врагами”[1771]. “Если князья и судьи не исполняют своих обязанностей, — говорится в комментарии к псалму 82/81, — Бог воздаст им отмщение”. “Никакой почетный титул не служит вам оправданием”; это в апреле 1648 г. могло казаться угрозой парламенту со стороны армии.

Кальвин был очень суров к королям и правителям в своем комментарии на псалом 82/81. Тезис Безы гласил: “за грехи магистраты” “должны быть призваны к ответу”. “Вы умрете, о вы, цари, и встанете у судилища моего”. Уизер настаивал на том, что этот псалом должен “петься перед теми, кто дает советы в серьезных делах церкви и государства, чтобы напоминать им об их обязанностях”, ибо он “наставляет и укоряет князей, пасторов и магистратов, злоупотребляющих своей властью”. Уизер молился: “Дай, всемогущий Боже, чтобы те, кому ты вручаешь правление твоими церквами и государствами, не могли (как это часто случается) стать их худшими угнетателями”. “Бог проклинает злых правителей” — таков был более простой комментарий Уильяма Бартона[1772].