И если ты обнаруживаешь время от времени ум твой погруженным в сердце — непредвиденно и вне всякого правила, — и если он задерживается там… если после этого ты ощущаешь члены твои как бы охваченными сильной слабостью, а в уме воцаряется покой, и это состояние длится — знай, что облако уже осенило твое жилище.

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 12–й трактат.

Интенсивное размышление об Отце, то есть о нашем усыновлении во Христе, может на мгновение исторгнуть нас из потока времени и приобщить к вечной любви, связующей Отца и Сына. За гранью всякого словесного выражения и даже всякого молитвенного движения душа познает то, что Кассиан называл «огненной молитвой»: поглощенность бездной троичного света и любви.

Различные образы молитвы [прощения, обеты, ходатайства о других, чистая хвала] сменяются еще более возвышенным состоянием… Это видение одного лишь Бога, безмерного пламени Его любви. В него погружается и им поглощается душа, беседуя с Богом как с родным отцом — с особенной, интимной нежностью.

На то, что стремление к этому состоянию — наш долг, указывает сама молитва Господня словами: Отче наш. Итак, исповедаем, что Бог и Господь вселенной есть наш Отец, и значит — мы призваны из рабского состояния к сыновству.

Иоанн Кассиан

Собеседования, 9, 18.

Молитва Отче наш возносит регулярно обращающихся к ней к той огненной молитве, которую столь немногие познают на опыте. Это невыразимое состояние, превышающее всякое человеческое чувство. В нем нет ни звука голоса, ни движения языка, ни произносимого слова. Всецело исполненная света душа не нуждается более в помощи человеческого языка с его всегдашней ограниченностью, но, совокупляя всего человека, становится изобильным источником, откуда истекает молитва и невыразимым образом устремляется к Богу. В это краткое мгновение душа успевает сказать столько, что, придя в себя, не в состоянии ни с легкостью повторить, ни даже вспомнить сказанного ею.

Иоанн Кассиан

Собеседования, 9,25.

Св. Исаак Сирин, в свою очередь, отличает простую молитву в ее многообразных формах от молитвы созерцательной, в которой человек становится «словно бездыханным телом», пребывает в своего рода экстазе, однако все еще воспринимаемом как молитва. Наконец, с прекращением всякой деятельности языка, ума и сердца приходит неизреченное состояние, полное безмолвие, ибо сама Троица сотворяет обитель в душе.

Именно в тот момент, когда человек обращается к Богу со словами молитвы, делая над собой усилие, чтобы полностью сосредоточить… свои мысли, он открывается одному лишь Богу и одного Его держит в сердце. Тогда человек постигает непостижимое. Ибо Дух Святой… дышит в нем, так что в состоянии высочайшего внимания прекращается даже молитвенное движение, и бодрствующий ум весь бывает охвачен восхищением и любовью и не помнит уже ни своего желания, ни своей собственной просьбы. Ум тогда погружен как бы в глубокое опьянение. Он более не пребывает в мире, не отличает души от тела, не помнит о вещах. Великий и божественный Григорий сказал об этом: «Молитва есть чистота ума. Она прекращается сама собой, когда свет Пресвятой Троицы восхищает ее в трезвении».

Исаак Сирин