Китай, таким образом, выдвинул два крайне противоположных решения проблемы жизни. С одной стороны, Лао–цзы возвестил миру о тайне Высшего Бытия и призвал к мистическому созерцанию. А с другой — Конфуций объявил высшей ценностью земное существование и увидел спасение в устойчивом общественном режиме.

ИНДИЯ ОТ БРАХМАНИЗМА ДО БУДДЫ

«Тайное учение». Индия, ок. 800–600 гг. до Р.Х.

В ту эпоху, когда в Израиле пророк Илия боролся с Ваалом[35] а в Ионии Гомер воспевал Троянскую войну, в лесах Индии, окружающих города и селения, появляются толпы странных обитателей; почти обнаженные, прикрытые лишь длинными космами спутанных волос, с исхудалыми лицами, — новые насельники джунглей могут показаться лесными духами, порождениями диковинных тропических чащ. Индийцы называют этих пустынников муни.

В Индии к тому времени воцарилось самое грубое идолопоклонство: над алтарями стали воздвигать устрашающих кумиров, творцами которых руководило болезненное воображение.

Если в эпоху Риг–Веды кровавые жертвы были редки, то теперь человеку, который дарил богам негодных коров, грозили адом. Вознося жертву на алтарь, человек обращался к божеству со словами: «Если ты дашь мне — я дам тебе, если ты наградишь меня — я награжу тебя», и таким образом он заключал «контракт» с потусторонними силами.

Это была болезнь, свойственная, как мы видели, всем древним религиям. Но в одних случаях мертвящий магизм погребал родник духа под пирамидой обрядов, в других же — жажда истины вновь прорывалась через все наслоения. Эта жажда и привела в джунгли молодых индийских отшельников.

К шалашам отшельников бесконечной вереницей текли ученики, и здесь, вдали от страстей и шума, в сказочном царстве тропических чащ, «гуру»[36] вели долгие беседы с юными богоискателями.

В чем сущность мудрости муни, ради которой ученики оставляют светскую жизнь и ее удовольствия?

Мы никогда не узнали бы об этом, если бы индийские гуру не сохранили записей своих бесед, размышлений, притч, мистических поэм. Они были впоследствии включены в веды под общим названием «Упанишады».

Претендуя на познание всех тайн природы и человека, авторы Упанишад слишком пренебрегали разумом. Сколь бы ни была глубока сила интуиции, она всегда нуждается в помощи разума как начала кристаллизующего и дополняющего то, что открыто созерцанием.

Страницы Упанишад пестрят вопросами, их несметное число, одни порождают другие. Порой кажется, что это голос самого человечества, вопрошающего и испытующего, для которого весь мир — загадка.

За всеми вопросами Упанишад кроется один, который и тревожит более всего: есть ли смысл в человеческом существовании? Как связан тленный с Нетленным, с Вечностью? Ведь только через эту связь человек приобщается к подлинной жизни.

За пределами всего тварного и ограниченного мистическому оку открылась Реальность, которую Лао–цзы называл Дао, Будда — Нирваной, каббалисты[37] — Энсофом, христиане — Божественной Сущностью, Божеством.