Иными словами, новая мораль, при всей ее смелости, заключающейся в том, что она придает посланию любви Иисуса Христа живую, современную интерпретацию, психологически необоснованна, поскольку она предполагает лишь общий ответ. Однако никакие общие ответы не могут быть эффективны в моральных конфликтах; психологически моральные конфликты переживаются индивидуально через кризисы, которых не касаются кодексы и проповеди. В настоящем моральном конфликте, представляющем собой кузнечный горн, в котором выковывается личность и усиливается характер, человек остается один и должен выковать свой ответ в собственном сердце. Для психологической культуры важно, чтобы такие конфликты происходили. Мораль, которая устраняет источник конфликта, снижает роль вины и уменьшает значение внутренних противоречий; она не является больше моралью, превращаясь в новый теологический транквилизатор, называемой любовью.

Аналитики поддерживают моральные кодексы по двум причинам: во-первых, последние усиливают конфликт, без чего невозможно существование сознательного; и, во-вторых, моральные кодексы способствуют интернализации. Аналитики выступают в поддержку моральных кодексов не только ради внешней морали, ради социальной благопристойности и этики. Анализ касается развития любви, эроса, сексуальности внутри индивида. Такому развитию не способствует отреагирование. Теневая сторона не развивается при подавлении, но обратная сторона подавления – отреагирование – отрицательно сказывается на ней. Подавление и отреагирование являются двумя сторонами одной медали. Третий путь можно назвать интернализацией, символизацией или «жизнью внутри» - «жизелизацией». Эрос воспитывается через интенсивную интернализацию, которая, возможно, является наиболее трудным видом деятельности, ибо эрос – по определению и по импульсной природе – приводит нас в мир других и создает с ними запутанные отношения. Поэтому «жизнь внутри эроса» представляет собой действительно д е л о, п р о т и в о р е ч а щ е е п р и р о д е. Сам любовный импульс содержит в себе культурные семена интернализации и символизации; это не сублимация, наложенная сверху волевым усилием, рассуждением или правилами социальной этики. Такие культурные семена представляют собой управляющие и запрещающие регуляторы самого инстинкта; они действуют через сознание, ритуал и фантазию. Любовная поэзия, любовные письма, подарки – это все действия, не сводимые к функциональной сексуальности; они наблюдаются даже среди животных в виде ритуалов ухаживания, это танцы и краски самой любви. Освобождающая игра воображения, которая сопровождает состояние влюбленности, является частью самого эроса и указывает путь, на котором дело, противоречащее природе, как это ни парадоксально, то же является естественным и инстинктивным.

Все мистические дисциплины признавали важность интернализации для воспитания эроса и значимость суровых ограничений в эротической жизни. Я не желаю предписывать ни практику аскетизма, ни «проживания любви», какой она случается в мире. Интернализация – не единственный и не всегда правильный путь, однако она требует обсуждения и аргументации, поскольку была почти забыта в современную эпоху так называемой «сексуальной революции» и поскольку она главным образом представляет аналитический метод. Поэтому может оказаться полезным указание на психологическую важность аскетической практики, даже если мы такую практику не реализуем. Изучая ее, мы сталкиваемся с всеобщим осознанием и архетипическим учением, согласно которому человеку – и это характеризует его человеческую сущность – необходимо посвящение в тайны любви. Однако если Бог есть любовь, то что в этом удивительно.

Традиционные дисциплины, одной из которых являлась алхимия, занималась главным образом трансформацией сознательного или тем, что можно назвать развитием личности в самом глубоком смысле. Исправление низшей личности, в частности, низшего эроса, для которого характерны такие черты, как отсутствие любви, Эгоизм, присоединение без вовлечения, тщеславие и поверхностность, примитивная сексуальность и сексуализация чувств, торопливость и принуждение, растрата энергии в повторяющихся эротических фантазиях, - одна из главных задач анализа. Поэтому сведения о развитии личности можно получить из таких мистических дисциплин, как алхимия.

В китайской и западной алхимии прежде, чем человек принимался за великое д е л о, за эксперимент над своей природой, он был обязан заглянуть в свое сердце и проанализировать свои моральные устои. Рекомендовались такие основные добродетели, как здоровье, смирение, благочестие, целомудрие, вера, надежда, любовь, доброта, чтение молитв, умеренность и.т.д. Тем или иным путем указанные качества вновь и вновь возвращались в алхимию. Имела место тесная связь с моралью. Аналогичные строгие моральные требования мы находим в Йоге, у католиков, в суфизме, шаманстве, дзен-буддизме и.т.д.

Присутствовал определенный духовный идеализм, существовала строгая мораль, и мы обязаны задать вопрос о причинах необходимости такой морали. Алхимики знали о существовании внутреннего мрака, о теневой стороне личности, которая высвобождалась, когда эрос подвергался трансформации. Мораль являлась сдерживающей силой, защитой от разъедающей, взрывной стороны природы – от подавленных аффектов и желаний. Моральные принципы служили практическим руководством, которое позволяло справляться с яростным внутренним Богом. Как скрытое божество, он мог разрушить мироздание снизу, подобно тому как находящийся наверху Бог насылает на нас саранчу, молнии и потопы.

Мораль как нечто спускаемое сверху выведена из теологической модели «Бога там наверху». Однако сама эта теологическая модель базируется на архетипической идее, заложенной в психическом, согласно которой существует нечто высшее, расположенное вовне. Душа еще не все. Существует нечто вне ее. Если все утверждения отражают психическое, то утверждение старой теологии, что совершенство наверху, а дух выше психического и телесного, служит предостережением, которое душа делает себе, заявляя: «Смотри вверх!» Низведение Бога вниз в глубину, повлечет за собой, возможно, появление новой морали. Такая мораль будет устремлена к трансцендентно имманентному, то есть к тому, что расположено глубоко внутри и одновременно вовне. Такое понятие «внутри которое вовне» выражают в алхимии глаза рыб в морской глубине, которые одновременно являются далекими звездами наверху. На нашем языке это психическая реальность вне уровня Эго. Одновременное расположение вовне и внутри является конечной целью внутренней связи; некая связь, общая для всех, кто расположен вне Эго. Указанная область психической реальности всегда устремляется за свои пределы, трансцендирует и поэтому порождает мораль, которой необходим процесс трансцендирования, сопровождающийся постоянным продвижением вдаль, в глубину. Мы могли бы назвать это моральным импульсом процесса индивидуации. Но, куда бы ни была помещена конечная величина, будет ли Бог вверху или внутри, именно устремление «вовне» направляет моральный импульс. Таким образом, моральные качества остаются психологическими императивами, призывами, раздающимися от чего-то, расположенного вне Эго, независимо от местоположения теологического Бога.

Так, в дополнение к потребности в моральном конфликте мы имеем теперь вторую психологическую причину необходимости морали. Само развитие личности требует от Эго соблюдение определенных правил. Личность в целом требует, чтобы Эго, как ее часть, чем-то жертвовало. Эго ограничено ценностями и принципами, формирующими супер-Эго, поскольку они трансцендируют Эго. Процесс трансформации налагает на Эго такие ограничения, чтобы оно могло должным образом служить этому процессу. В таком смысле установки и принципы традиционной морали являются трансцендентальными ценностями, поскольку, согласно кантианской и идеалистической философии, главные добродетели всегда трансцендентальны. Однако с точки зрения аналитика они трансцендентальны психологически. Это не гипостазированные добродетели, плавающие в небесах, или в мире идей Платона, или в эмпирическом мире немецкой метафизики. Скорее это ограничения и императивы, налагаемые целостной самостью на Эго с целью принудить его к интернализации. Как таковые они выходят за пределы Эго. Эго переживает их как трансцендентальные, поэтому выход вызывает чувство вины, относящееся к собственной способности к саморегуляции или самоискуплению. Таким образом, моральный импульс совести играет важную роль в процессе саморазвития.

Эссе, посвященное совести было написано Юнгом в конце жизни. На английском языке оно было впервые опубликовано в десятом томе собраний его сочинений. Он описывает два вида совести. Существует совесть, которую мы приобретаем в процессе обучения, благодаря внушенным родителями ценностям, получаем из традиционных религиозных представлений о добре и зле; ее мы можем назвать супер-Эго. Однако существует и совесть иного рода, ибо, по утверждениям Юнга, «сам по себе феномен совести не совпадает с моральным кодексом, но предшествует ему, выходит за пределы его содержания…». В действительности супер-Эго, совесть первого рода, вторична. Этим я хочу сказать, что мы можем принимать определенные принципы, следовать правилам морального кодекса, следовать советам родителей и религиозным наставлениям только благодаря наличию психологической, врожденной способности ощущать вину. Совесть – это своего рода психологическая функция. Совесть – голос саморегуляции. Саморегулирующая деятельность психического дает совести ее власть. Мы можем изменять моральные кодексы и даже отказаться от морали, но не можем избавиться от психологического феномена совести.

Совесть – один из аспектов саморегуляции, голос самости; она может конфликтовать и конфликтует с содержанием совести супер-Эго. Человек оказывается перед дилеммой между индивидуальной совестью и коллективным моральным кодексом, между совестью самой по себе и ее содержанием. Это предмет большой литературы и повседневного консультирования. Организованная (конфессиональная) религия давно знает о конфликте внутренних голосов и справедливо называло его борьбой между светом и тьмой, добром и злом. К сожалению, организованная религия была слишком уверенна в том, где свет, а где тьма, слишком быстро идентифицировала этику света с хорошей этикой.

Я говорю «к сожалению», потому что в моральных конфликтах добро часто разделяется на противоречивые составляющие. Голос Старого Короля, принадлежавший супер-Эго, и голос самости, который еще предстоит родиться, принадлежащий Божественному Ребенку, оба правы. Из таких конфликтов может появиться новая психологическая точка зрения, которую также можно было бы назвать новой моралью. Указанная психологическая точка зрения представляет собой сдвиг в позиции личности, от односторонности в направлении правды, расположенной ближе к центру. Эта правда признает, а затем, со временем, вводит в сознательную жизнь нити тени, которые до тех пор в нее не допускались. Властные импульсы становятся властолюбием, обманы - социальной ложью, страх перед неудачей становится откровенной слабостью, сексуальные фантазии проживаются как реальные отношения. Интеграция тени трансформирует тень. Свойства становятся не такими темными, когда их выводят на дневной свет, а человек набравшись смелости, позволяет этим свойствам существовать, но держит их в узде. С психологической точки зрения подавление не только Зло, а интеграция – Добро, но подавление – источник зла, а интеграция – освобождение от него.

Внутренняя необходимость, которая заставляет Старого Короля (супер-Эго) изменить свои взгляды, вначале говорит тихим голосом индивидуальной совести. В сновидениях это временами дитя в опасности, больное, раненное, тонущее, потерянное… или это может быть преступник в тюрьме, изгой общества, враг – иностранец, человек другого цвета кожи, другой расы, чужой веры; или животное, которое невозможно убить, неустанно преследующее человека, подобно гончим псам звездного неба, и человек чувствует вину, чувствует ответственность, потребность что-то сделать. То есть существует настоятельная необходимость что-то предпринять, а мы не делаем того, что следует, что должно быть сделано. Но «должное» есть не что иное, как команда саморегулирующей функции личности; каждый раз нас вынуждают реализовать центральную сущность личности. Юнг называл такие динамические центры архетипами. Архетипом, по большей части «привлекаемой к работе» в ситуации мрака, является архетипическая тень, а это не что иное, как дьявол.

Конфронтация с собственным мраком приводит человека к острым моральным конфликтам, которые являются вечными архетипическими переживаниями как роста, так и разрушения. Задача человека при соприкосновении с тенью состоит в тщательном разделении ее нитей с помощью мыслей и чувств, всех переживаний и образов по мере их появления; это делается, что бы высвободить замаскированного избавителя и осуществлять пристальное наблюдение за замаскированным разрушителем. Поскольку нити обычно сильно переплетены, если мы поощряем одного, то не должны упускать из вида другого (дьявола).

Это приводит нас к третьей и последней психологической причине потребности в морали – борьбе со злом. С точки зрения аналитической практики эта третья причина, возможно, еще важнее, чем две предыдущие, - потребность в моральных конфликтах и потребность в интернализации.