Здесь уместно вспомнить, как вырастает Эго. Оно развивает свой фокус зрения с самого детства, вбирая в себя более диффузный свет общего сознательного. Его рост осуществляется за счет всей личности, за счет Самости. С одной стороны, такое развитие придает Эго силу, позволяя направлять внимание и осуществлять действия. Однако с другой стороны, такое развитие отнимает сознательное у психического как целого, оставляя значительную его часть во мраке. (Архетипические фигуры Эго, показывающие, каким образом Эго-комплексы нередко приобретают свое сознательное, часто представляют из себя воров: Ева, Иаков, Гермес, Прометей.) Продолжающееся усиление сознательного в Эго и через Эго приводит к распространению мрака и бессознательного в другом месте. Диффузное сознательное промежуточной территории сужается до границ Эго или падает в бездну. Мы утрачиваем способность видеть в мире полумрака, теряем детскую способность удивляться. Поэтому символическая функция отпадает но мере развития Эго и демифологизации мира. Демифологизированная религия просто отражает наше сознательное, сузившееся до пределов Эго. Уподобиться ребенку и позволить себе вести себя как ребенок значит дать обратный ход процессу развития Эго, отказаться от фокусировки Эго на сознательном.

Различие между сознательным как размышлением и сознательным как действием также не сводится к простому различию между интроверсией и экстраверсией. Действия Эго могут быть интровертными и экстравертными, ибо мы можем быть интровертными при активном Эго, торопиться, беспокоиться, с любопытством исследовать свою внутреннюю жизнь. Также и экстравертная жизнь может сопровождаться размышлениями. Распространение сознательного, о котором я здесь говорю, представляет собой в большой степени нисхождение по вертикали и сопровождается усилением внутренней связи с собой. Свет играет и колеблется. Исходной его точкой может быть весь мир или сам человек, но свет не движется в направлении принятия каких-то решений, не сужает фокуса Эго. По мере расширения внутреннего мира фантазий благодаря отказу от животного стремления Эго к действию развивается нечто вроде вмещающего внутреннего пространства, область, о которой шла речь в конце второй главы. Коротко говоря, первый этап представляет собой прекращение деятельности Эго во имя освоения фантазий. Человек чувствует себя регрессирующим, слабым, зависимым, нерешительным, незрелым.

На втором этапе, после принятия фантазий с их импульсами и регрессией и отказа от их отреагирования, предстоит вернуть им энергию, активизировать их, обеспечить им достаточное либидо, проявить по отношению к ним интерес, внимание, любовь, чтобы они могли вести собственную живую, спонтанную жизнь.

Культивирование фантазий, даже если оно осуществляется под влиянием алчности и вожделения, а не как отрицание положений Исхода 20:17 и Евангелия от Матфея 5:28, представляет собой, возможно, их амплификацию. Я действительно могу смотреть с желанием на какой-то объект, культивировать это желание, наблюдая за ним, ощущая его, уносясь на крыльях воображения, наслаждаясь восторгом, но без отреагирования. Можно отделить внутреннее от внешнего, отделить желание, заключенное в субъекте, от желания, отреагированного на объект, отделить левую руку, полную чувствительных образов и потребностей, от правой руки с ее настоятельными требованиями. Таким образом, именно правый глаз и правая рука нарушают заповеди, и ими следует пожертвовать* , ибо правая сторона — сторона действий. Фантазия ведет прямо к действию только при отсутствии достаточного пространства между идеей и импульсом, когда внутренняя область настолько заполнена, что в ней ничто не может храниться долговременно. Я желаю то, что я вижу; я должен получить то, что я желаю. Каждая потребность превращается в требование. Если фантазия должна быть ограничена с учетом ее соотношения с внешним миром, с учетом «проверки на реальность» того, что может быть реализовано прямым действием, то она полностью утрачивает наименование фантазии и ее природу. Фантазии нечего делать в конкретном мире. Она не может быть сведена к нему по своему происхождению или иметь его как цель. Фантазия может черпать свои сюжеты из внешних событий и затем мысленно манипулировать ими, но ее область — область чистого воображения. Воображаемы также алчность и вожделение, иными словами, это психические динамизмы, импульсы души, которые неизбежно сопровождались бы коротким замыканием, если бы должны были вступить в реальный мир. Указанные импульсы появляются не столько для удовлетворения их аппетита действием, сколько для создания внутренней области, для освещения внутренних уголков души, с тем чтобы дать ей игру и объем, освободить ее от конкретных ограничений возможного, таким образом углубляя и обогащая диапазон ее переживаний.

Как отмечалось в третьей главе, реальная революция в душе сама по себе не является сексуальной. Сексуальный инстинкт человека пластичен и вырабатывает энергию для изменений в сознании на протяжении всей истории развития психологии. Если человек способен увидеть тенденцию в происходящих коллективных событиях через переживания отдельных индивидов, то он увидит, что носителями глубоких изменений служат сексуальные фантазии в виде психических динамизмов, конечной задачей которых является оживление и расширение психической реальности. Через проживание внутри, а не только через отреагирование во внутреннюю жизнь вносится огромная инстинктивная энергия. Алчность и вожделение дают импульс для обнаружения внутреннего пространства, подобно тому как должны существовать такие мощные психические динамизмы, как любопытство и соревновательность, а также выдумки научной фантастики, чтобы мы устремились к Луне, Марсу и Венере, в космическое внешнее) пространство.

Тот факт, что человек пугается и стыдится своих фантазий, показывает, что между субъективными переживаниями и объективными действиями нет четкого разделения. Страх и стыд — защитные эмоции, удерживающие чело-зека от отреагирования, от введения этих фантастических страстей в реальный мир. Страх и стыд убеждают также з реальности внутреннего мира. Он не только «чистая фантазия» или «дневной сон».

Интересом к фантазиям отмечено большинство духовных практик и теорий, таких, как психологический метод активного воображения у Юнга, методы, описанные в мистических трудах алхимиков либо в христианских, индийских или персидских текстах. Однако пассивных фантазий всегда недостаточно, ибо фантазия бесконечна; она создает покрывало, путает образы и действия. Вслед за фантазиями идет воображение, которое превращает дневные сны и фантазии во внутренние ландшафты, куда человек может войти; они населены живыми фигурами, с которыми можно говорить, ощущать их присутствие. Это и будет психологическим внутренним поиском. Такое преобразование фантазий в воображение лежит в основе искусства. Она лежит также в основе совершаемых нами поступков, поскольку картины нашего личного будущего приходят вначале в виде фантазий. Заметим, что существуют причины для их начального удерживания и представления их в мельчайших деталях и полномасштабных схемах, прежде чем решать, следует ли реализовывать фантазии же лучше прослеживать их внутренне, проживая их внутренним или внешним образом.

Быть может, воображение и его развитие представляют собой религиозную проблему, поскольку воображение приобретает реальность только через веру. Как учит теология, вера есть акт доверия или сама является доверием как первоначальное вложение энергии в нечто, что сделает это нечто «реальным». Внутренняя жизнь бледна и эфемерна (подобно тому, каким предстает внешний мир в депрессивном состоянии), когда Эго не обращается к ней, не верит в нее, не наделяет ее реальностью. Вовлечение во внутреннюю жизнь увеличивает ее значение и придает ей содержание. Интерес, проявляемый к ней, возмещается сторицей. Угрожающие силы смягчаются, становятся более управляемыми, а внутренняя женщина становится более гуманной и надежной. Она теперь не только соблазняет и требует; она начинает открывать мир, в который затягивает человека, даже рассказывает о себе, о своих функциях и целях. По мере того как она становится более гуманной, настроения, владеющие человеком, оказываются менее трудными и личностными, им на смену приходит более устойчивое эмоциональное состояние, звучит чувствительная струна. В отсутствие конфликта с ней больше энергии достается сознательному, а это показывает, как затраченная энергия возвращается в новой форме. Однако, как и в материальном мире, не может быть получено больше, чем было вложено. Только постоянное пристальное внимание может преобразовать фантазии в воображение.

Такое пристальное внимание к имагинальному миру, любовь, преобразующая образы в сущности, дает им жизнь или, скорее, обнаруживает содержащуюся в них жизнь; она есть не что иное, как «ремифологизация», о которой мы говорили в конце второй главы. Психическое содержание превращается в «силы», «духов», «богов». Человек ощущает их присутствие, как ощущали его все ранее жившие люди, которые обладали душой. Эти силы и сущности являются нашими современными двойниками из прежних пантеонов живых сущностей или анимированных частей души, покровителями дома или зловещими демонами. Такие существа были «мифическими» в том смысле, что они являлись частью «сказки» или психической драмы. Те же самые психические драмы разыгрываются в нас, нами и через нас ради нас после того, как мы обратили внимание на имагинальный аспект нашей жизни и самой жизни как таковой. Внимание — основная психологическая добродетель, от которой, возможно, зависят другие важные добродетели, ибо едва ли могут существовать вера, надежда или любовь к чему-то, если сначала в дело не вступит внимание.

Есть и еще одно последствие доверия, оказываемого человеком образам души. Начинает распространяться я циркулировать новое чувство прощения и приятия себя, как если бы увеличилась область сердца и левой стороны. Теневые аспекты личности продолжают играть свои утомительные роли, но теперь внутри большой «сказки», мифа о себе, о том, что человек собой представляет; при этом появляется ощущение, что человек стал таким, каким он должен быть. Мой миф превращается в мою действительность; моя жизнь становится символической и аллегорической. Самопрощение, приятие себя, любовь к себе; более того, человек видит себя грешным, но невиновным, благодарным за то, что у него свои грехи, а не чужие, любящим свой жребий вплоть до желания обладать этой живой внутренней связью со своей личностной составляющей. Представляется, что столь сильные переживания религиозных эмоций также являются дарами анимы; она обладает особым качеством, которое лучше всего назвать христианским: «Душа — по природе христианка» (Тертуллиан) — и которое только начинает раскрываться после длительной и внимательной заботы, оказываемой психическому, которое может и не быть христианским.

Третий шаг связан со свободным и креативным видом воображения, как если бы оживший внутренний мир начал действовать спонтанно, сам по себе, не направляемый и даже не посещаемый сознательным Эго. Внутренний мир начинает не только во все большей степени заботиться о себе, вызывая кризисы и разрешая их в собственных трансформациях, но он также заботится о вас, о тревогах вашего Эго и его требованиях. Это Шакти из Индии на более высоком уровне; это также девять муз, отвечающих за культуру и творчество. Человека уносит воображение.

Еще одну подсказку, касающуюся того, как можно культивировать женственность, дают мифологемы. Геракл подчиняется женским прихотям. Это значит, что человек временами допускает, чтобы им управляли луна, ночь, размышления, реакции, сова и кошечка, а не солнце с его прямым, честным, ясным сознанием и наивными действиями. Лунное сознание колеблется, порой оно белое и яркое, порой темное. Для него характерны периодичность, реактивность; в мужчинах оно проявляется в виде эмоций и настроений.

Орфей отказался от этого мира, когда он отказался от своего тела. Оно было всего лишь ловушкой, клеткой для души. Однако именно через тело он был растерзан своей женской эмоциональностью. Частично это означает, что жизнь тела также принадлежит женской стороне. Представляется, что в психоанализе растительная, близкая к природе фигура анимы тесно связана с непроизвольной вегетативной нервной системой, с ее настроениями, колебаниями и реакциями, с невозможностью управлять ею прямым волевым усилием. Развитие тела не означает наращивания мышц, облучения солнцем для приобретения загара, обращения с телом как с объектом, тренировки с целью овладения методами дзюдо и карате, сексуального просвещения. Уместно вспомнить различие между плотью и телом, о котором часто забывают. Плоть — противоположность Эго и его тайный спутник. Ментальная установка плоти ведет к ментальному сексу, сексу Эго, к порнографии, а также к представлению о себе как о хорошо натренированном, насыщенном витаминами куске мяса. Эго и разум смотрят на плоть фигурально, так же как мы рассматриваем свой внешний облик.

С другой стороны, тело можно рассматривать как физическую параллель психическому, подобно параллели плоть — разум. Таинства непорочного зачатия, воплощения, чудесные свершения, распятие и воскресение — все сопряжено с загадочным соотношением плоти и тела.