10. И тогда видѣлъ я, что нечестивыхъ уносили въ гробницы[266], и изъ святого (мѣста)[267] уходили[268], и они восхваляемы были въ городѣ за то, что такъ[269] поступали. И это — суета.

11. Такъ какъ не скоро бываетъ испытаніе[270] дѣлающимъ худое, то сердце сыновъ человѣческихъ бываетъ увѣрено[271] въ нихъ и дѣлаетъ[272] худое.

12. Кто согрѣшилъ, то совершилъ худое съ того времени[273] и за долго[274], и я знаю, что боящимся Бога благо (будетъ)[275], дабы они боялись лица Его,

13. И не будетъ блага нечестивому и не проживетъ долго, подобно тѣни[276], тотъ, кто не боится лица Божія.

14. Есть суета, допускаемая на землѣ: иногда праведниковъ постигаетъ (то, чего заслуживаетъ) дѣло нечестивыхъ, а иногда нечестивыхъ постигаетъ (то, чего заслуживаетъ) дѣло праведныхъ[277]. Сказалъ я: и это — суета.

15. И похвалилъ я веселіе, потому что нѣтъ (высшаго) блага для человѣка подъ солнцемъ, какъ ѣсть и пить и веселиться, и это — польза[278] для него отъ труда его во дни жизни его, которые далъ ему Богъ подъ солнцемъ.

16. При семъ[279] я предалъ сердце свое (тому), чтобы узнать мудрость и узнать заботу, проявляемую на землѣ, такъ какъ (человѣкъ)[280] ни днемъ, ни ночью глазами своими не видитъ сна (отъ нея)[281]:

17. И видѣлъ я всѣ творенія Божіи (и узналъ), что не можетъ человѣкъ постигнуть[282] дѣло, которое дѣлается подъ солнцемъ[283] Сколько бы ни старался постигнуть (его), а (все таки) не постигнетъ. И если бы какой мудрецъ сказалъ, что онъ уразумѣлъ (его), (тѣмъ не менѣе)[284] онъ не можетъ постигнуть. Посему все это я вложилъ въ сердце мое и сердце мое все это познало[285].

Глава IX.

1. Ибо праведные и мудрые и дѣла ихъ — въ рукѣ Божіей, и любви и ненависти человѣкъ не знаетъ[286]; все предъ лицемъ ихъ — суета во всемъ[287].

2. Участь[288] одна праведному и нечестивому, доброму и злому, и чистому[289] и нечистому, и приносящему жертву н не приносящему, какъ доброму, такъ и грѣшнику, какъ клянущемуся, такъ и боящемуся клятвы.

3. Это худо во всемъ, совершающемся подъ солнцемъ, что участь одна всѣмъ[290], и сердце сыновъ человѣческихъ (бываетъ отъ сего) исполнено лукавства, и неустойчивость[291] въ сердцѣ[292] ихъ и[293] въ жизни ихъ (остается) и по удаленіи ихъ къ мертвымъ[294].

4. Ибо кто постоянно имѣетъ общеніе со всѣми живыми?[295] Есть надежда, что песъ живой лучше мертваго льва[296].

5. Ибо живые знаютъ, что они умрутъ, а мертвые ничего не знаютъ, и нѣтъ имъ болѣе награды, такъ какъ забыта и память о нихъ: