Такие же гонения претерпел Иоанн Креститель, последний пророк Ветхого Завета. Евангелисты ярко описывают его страдания и ужас его кончины. Жизнь величайшего из пророков была «выставлена на продажу»: разыгранная достаточно грубо придворная интрига привела к желаемому его авторами концу. Фактически это была обычная во все времена забава деклассированных преступников — развратный царь проиграл при свидетелях голову пророка своей преступной сожительнице.

В жизни пророка, однако, были вещи гораздо более трагичные, чем гонения, истязания и даже смерть. Так, пророка Иезекииля Сам Господь, посылая на служение, предупреждает, что это дело совершенно безнадежное. Ибо народ, к которому он посылается — «сыны с огрубелым лицем и с жестоким сердцем; к ним Я посылаю тебя, и ты скажешь им: *так говорит Господь Бог!» Будут ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом; но пусть знают, что был пророк среди них. А ты, сын человеческий, не бойся их и не бойся речей их, если они волчцами и тернами будут для тебя, и ты будешь жить у скорпионов; не бойся речей их и не страшись лица их, ибо они мятежный дом; и говори им слова Мои, будут ли они слушать, или не будут, ибо они упрямы» (Иез 2.4–7).

И далее, пророк предупреждается уже совершенно недвусмысленно: «дом Израилев не захочет слушать тебя; ибо они не хотят снушать Меня, потому что весь дом Израилев с крепким лбом и жестоким сердцем» (Иез 3.7). Что может быть трагичнее — идти по воле Божьей на абсолютно безнадежное (по человеческим меркам) дело, без единого шанса на его успех?

Но и это еще не предел трагичности служения пророка. Гораздо страшнее для него быть свидетелем нарастающего беззакония в народе Божьем. Не отсюда ли крик отчаяния пророка Божьего Илии ко Господу, который: «просил смерти себе и сказал: довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих», объясняя Господу причину своего отчаяния: «сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее» (3 Цар 19.4, 10).

Даже признание собственной праведности в глазах Божьих неутешительно для пророка, ибо, что значит праведность одного на фоне беззакония всего народа, ушедшего от исполнения Закона, предавшего Завет с Господом? Поэтому гораздо утешительнее для пророка звучит ответ Господа: «соблюл Я для Себя семь тысяч человек, не преклонивших колени Ваану» (3 Цар 19.18).

Кто эти семь тысяч? Этого не знал пророк, не знаем и мы. Но мы знаем, что семь — совершенное число во всех древних культурах, означающее полноту исполнения некоего замысла. Тем более — семь тысяч, символизирующее своего рода «полноту на полноту». Иными словами, Господь говорит пророку: не думай, что ты один. Таких как ты, а, возможно, и еще лучших в служении Мне, гораздо больше, чем ты себе можешь представить. Без такого утешения ни одному человеку, принявшему пророческое служение, вынести его трагизм было бы невозможно.

Для пророка невыносимым является слышать поношение Имени Божьего. Ему приходилось возвещать людям волю Господа, а в ответ слышать, что слово Божие было ложью! Не это ли причина трагического движения души пророка Ионы, который после помилования жителей Ниневии «сильно огорчился этим и был раздражен. И молился он Господу и сказан: о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежан в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Иона 4.1–3). Иона ревнует не о своей репутации, а о чести Божьей, которая теперь, по его мнению, после того, как пророчество Господа не исполнилось, может быть предметом посмеяния. И это для него совершенно непереносимо, такая возможность для него страшнее потери жизни — вот почему он просит смерти у Господа.

Ничуть не меньшей силы трагический крик слышен у апостола Павла: «ибо ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников» (Рим 2.24). Для него, как и для любого подлинного пророка Божия, эта ситуация переживается с силой величайшей трагедии.

Евангелисты приводят слова Иисуса, говорившего о трагизме Своего служения. Когда Он говорит, например, о Своей бездомности (Мф 8.20, Лк 9.58), то употребляет выражение «Сын Человеческий» — излюбленное именование пророка в книге Иезекииля, в которой оно всегда является обращением Бога к пророку. Смысл такого обращения в книге Иезекииля достаточно определенный: Бог как бы говорит Своему пророку «ты всего лишь человек, и твоих сил не хватит, но если ты полностью предашь свою волю Мне, то Я помогу тебе исполнить то, для чего Я послал тебя». Можно утверждать, что, когда в Евангельских текстах мы встречаем это выражение в устах Иисуса, Он говорит о Себе как о пророке, полностью отдавшем Себя воле Отца. Этим же Он подчеркивает изначальный трагизм Своего служения. Важнейший догматический текст христианства также говорит об этом трагизме, воспевая «… нашего ради спасения Сшедшего с Небес».

6.8. Пророчество как творчество

Творчество как предмет исследования всегда предполагает наличие творца. Согласно библейским представлениям, есть только единственный Творец — Сам Господь Бог. Человек может иметь отношение к творчеству в силу своей причастности к его Источнику. Подлинное творчество это всегда сотворчество, когда человек настолько очищает свое сердце и настолько желает быть проводником творческой воли Божьей, что происходит их соединение.

Воля Божья всегда едина: открыть каждому человеку, насколько он любим Господом, насколько Он жаждет быть с ним, насколько Он страдает от отсутствия их единства, а потому зовет каждого к Себе. В этом — суть любого пророчества, и это есть подлинное творчество: помочь другому человеку стать настолько живым, чтобы он смог прикоснуться к Самому Источнику Жизни. И тогда, если это произойдет, Господь может сказать: «принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк 15.22–24). Это и есть высшее проявление творчества — умножить жизнь в любом создании Божьем.

Человек же, через которого открывается воля Божья, пророк Господень, является, таким образом, человеком творческим в наивысшей степени. Всякое пророческое слово или действие, всякое изъявление через пророка воли Божьей — подлинное творчество. В этом отношении каждый пророк — творец, он глубоко и подлинно сопричастен любому виду творчества, будь оно художественным, словесным или научным.