«Твой есмъ аз, спаси мя, яко оправданий Твоих взысках».

Сам Бог присвояет Себе верно исполняющих волю Его, называя их Своими рабами, Своими верными слугами, друзьями, сынами и дщерями; и вступающие на путь заповедей чувствуют, что вступают как бы в некое свойство с Богом, становятся Своими Ему. Так бывает и между людьми: когда кто верно служит кому, то не считает себя чуждым ему и верует, что и тот, кому он служит, не считает его чужим себе.

Так и в деле Божием. Это взаимоприсвоение составляет духовный союз Бога с верными душами и душ верных с Богом. Вот это–то родство с Богом и исповедует здесь святой пророк: я Твой, говорит он, потому что «оправданий Твоих взысках»; взыскал я оправданий Твоих, и стал Твой. Верую, что и Ты имеешь теперь меня Своим; спаси же меня, как Своего. «Твой аз, спаси мя!» «Твой я раб, говорит святой Афанасий Великий, Твой я по благодати сын, Твой я служитель». «Не все, прибавляет блаженный Феодорит, могут говорить так: кто раб греху, тот лжет, именуя себя рабом Божиим: «имже кто побежден бывает, сему и роботен есть» (2Пет.2,19). Посему, если мы, освободившись от греха, положим намерение следовать Божиим законам, то и мы можем говорить о себе словами пророка».

О, какого великого дара, какого неизреченного преимущества лишает нас грех!.. «Божий» — такое звание дается исполнителям заповедей Божиих, и не звание только, но самое существенное свойство и родство с Богом! Кто посвящает себя на служение Богу, взыскав оправданий Его, того Бог, благодатию Святого Духа, претворяет в нового человека, и бывает он Божий, как рожденный от Бога. Что значат пред этим все титла и все преимущества земные!.. А между тем мало кто помышляет об этом, беззаботно предаваясь греху в самоугодии плоти, тогда как грех не только ничего не дает, но расточает даже и то, что человек имеет от щедродателя — Бога. От того–то мы и не имеем права говорить: «Твой есмъ аз». Какие же мы, в самом деле, «Его», когда совесть громко говорит нам, что мы только и делаем, что творим плотоугодие в похоти?

Увлекаясь преимуществом такого титла, иной, пожалуй, и рванулся бы сказать: «Твой я, Господи», — но восстают ближайшие его господа, которым он работает, и зажимают ему уста. «Приходит похоть, разъясняет эту мысль святой Амвросий, и говорит: мой ты, потому что плотоугодничаешь, ты продал себя мне за любовь к такой–то; я заплатила за тебя твоим падением с такой–то блудницею. Приходит любостяжание и говорит; мой ты; серебро и золото, которое ты имеешь, цена рабства твоего; то, чем ты владеешь, есть уплата за твое самовластие (с моей) и продажа свободы (с твоей стороны). Приходит роскошество и говорит: мой ты; однодневное пирование есть цена за всю жизнь твою; эти роскошные яства есть уплата за твою голову; я купило тебя за чаши вина, стяжало за дорогие блюда. Приходит честолюбие и говорит: мой ты; разве не знаешь, что за то я доставило тебе власть над другими, чтобы ты мне покорствовал? Ты раб мой за то, что я подчинило тебе других. Приходят и все другие пороки и страсти, и каждая из них говорит: мой ты, — и тот, кому говорят они это в правду, не смеет и языка поворотить против них. Как же такому осмелиться сказать Христу Господу: «Твой я»? — Нет, ответит Он тебе: «не всяк глаголяй ми, Господи, Господи, внидет в царствие небесное» (Мф.7,21). Не всякий, говорящий Мне: «Твой я», есть Мой. Ты Мой, если только совесть твоя не обличает тебя в лживости слова твоего, если речи твоей не противоречат дела и помышления сердца твоего. Не отрицаю, что тот Мой, кто сам не отвергает сего или, лучше, кто отвергается сам себя. Не хочу иметь рабом того, кто рабствует многим господам; ибо как будет Моим тот, кто языком говорит: «Твой есмъ аз», а делами опровергает это и жизнию своею показывает, что предан диаволу? Не Мой тот, кого разжигает похоть, ибо у Меня чистота; не Мой тот, кого возмущает скородвижный гнев, потому что Я — кротость; не Мой тот, кто услаждается пиршествами, потому что у Меня строгая во всем воздержность. У Меня мир, и вздорливости Я не ведаю. Что Мне до того, о ком диавол может сказать: «Он мой; он передо мною преклонил выю свою, и я нахожу в нем много своего? Имя–то он носит Твое, а служит мне». Святой пророк Давид праведно сказал: «Твой есмь аз», потому что всегда предан был Господу, «яко оправданий Твоих взысках», то есть я ничего не искал чуждого Тебе, но всегда желал одного того, что Твое есть: «оправданий Твоих взысках». Они — единственное достояние мое; а чрез них и Сам Ты — часть моя еси, Господи».

Стих девяносто пятый

«Мене ждаша грешницы погубити мя, свидения Твоя разумех».

Грешники — ненавидевшие меня, враги мои, — составили засаду, чтоб я попался в их руки, дабы погубить меня. Но так как я ничего не знал и знать не хотел, кроме свидений Твоих, то благость Твоя благоволила принять меня под Свой покров, и я избавлен был от рук их; грешники ждали благоприятного случая, и не дождались. Если искусный лоцман умеет провести судно среди подводных камней, то не тем ли более знает, как провести Своих, Господь среди всех окружающих и сретающих их опасностей? Тут как будто пропущено: Ты взял меня под Свой покров; но мысль эта прямо вытекает из предыдущего: «Твой есмъ аз, спаси мя»; здесь же доразумевается только услышание сей молитвы. Святой Афанасий пишет: «Надлежало бы сказать: внял я разумом (сведениям Твоим) и помышлением о Тебе (молитвенным), привлекшим помощь Твою, привел в недействительность злоумышления их». Или, пожалуй, такая здесь мысль: грешники строят ковы (злоумышления, козни) мне, надеясь погубить меня; но я, оставаясь всегда верным заповедям Твоим и по ним одним направляя шаги мои, миную их ковы и бываю спасен. Я и не знаю, что там или здесь у них творится; но поелику я стараюсь всегда поступать только так, как внушают свидения Твои, то и прохожу безопасною дорогою и делаю тщетными покушения их.

Слова эти можно приложить к мученикам. Чего–чего не употребляли мучители, чтоб отклонить их от веры и таким образом погубить душу их! Но и ласки, и козни их оставались тщетными пред твердыми духом верующими, потому что они ничего не хотели знать, кроме явной воли Господа, завещавшей им исповедать Его пред человеками. То одно, то другое мучение употребляли мучители, ожидая, что вот–вот отвергнутся мучимые Господа Христа; но ожидания их не оправдывались. Святой Амвросий говорит: «Святой, вышедши из судилища, где изречен ему смертный приговор, мог сказать: «мене ждаша грешницы погубити мя», — употребляли то есть все роды казней и мучений; но от исповедания моего отвлечь меня не могли. Вера победила приманки жизни и терзания тела. Ожидали грешники восторжествовать надо мною; но благодарение Христу Господу, даровавшему мне восторжествовать над мучителями моими! Оставайтесь побежденными, чаявшие одержать победу! «Где ти, смерте, жало?» (1Кор.15,55). Не твоя, но наша уже начинает быть победа, потому что мы теперь побеждаем в тебе, в которой прежде были побеждаемы. Итак, прилично мученику сказать: «мене ждаша грешницы погубити мя». Чрез минуту (по усекновении) видит он хоры ангелов и говорит в радости: меня ждали те, которые радуются о спасении всякой души, чтобы взять меня от земли, — видит там славу святых и говорит: меня ждали праведные восприять меня в сожительство свое, — видит Господа Иисуса и говорит: меня ждал Христос Господь, чтоб увенчать меня».

Прилично говорить так и всем подвизающимся в богоугождении. Против них вооружается мир и с прелестями своими, и с своею ненавистью; им строят скрытые ковы исконные враги нашего спасения; и тот и те ожидают успеха, но когда человек, с которым вступают они в борьбу, всем своим умом занят лишь свидениями Божиими, то все покушения их погубить его остаются безуспешными. Как паутину разрывает он все сети врагов, и все стрелы их отскакивают от него, как от несокрушимого утеса. Другим полна душа его, в ином мире витает ум его, к иным предметам питает сочувствие сердце его; потому и искушения не увлекают его, а порождают неприязнь против себя, всеваемую духом молитвенным. Святой Амвросий влагает в уста подвизающегося следующие слова: «Грешники расставляли мне сети, чтоб увлечь меня на грех и заразою его погубить меня; но приманки греха не отвратили меня от созерцания предметов Божественного ведения и не отклонили внимания моего от углубления в заповеди Твои, Господи. В свидениях Твоих был я всем умом моим и только их разумел. Если бы я не был так предан им, то, может быть, грех и увлек бы меня, и я погиб бы: но «се» благодатию Твоею «семь, еже еем» (1Кор.15,10).

Стих девяносто шестой

«Всякия кончины видех конец: широка заповедь Твоя зело».

«Кончина» — окончание дела, может означать и самое дело, предприятие и начинание. «Конец» — предел. Пророк говорит: всякого дела или предприятия и начинания видел я предел; начинается оно, продолжается и приходит к концу своему. Заповедь же Твоя широка зело, то есть не имеет конца; начни ее исполнять и никогда не дойдешь до того, чтобы сказать: кончил, больше не требуется. И еще: всякое начинание и дело занимает известный круг, в котором действует и дальше которого влияние его не простирается. Заповедь же Божия безгранична и так широка, что и предела нельзя ей назначить.

В каком смысле можно говорить так о заповедях? — Во–первых, в том, что преуспеянию во всякой заповеди нельзя положить предела. Степени восхождения или совершенствования в каждой из них не имеют конца. Каждая заповедь обязует к свойственной ей добродетели; но на какую высокую степень ни стань в какой–либо добродетели, никогда не можешь сказать: «довольно», потому что есть еще степень ее, выше той, на которой ты стоишь. Возьмите милосердие: можно ли думать, чтобы кто–либо дошел в нем до последнего предела совершенства, когда пределом этим назначено милосердие Отца Небесного, в Котором все беспредельно? И какую кто ни возьми добродетель, последним пределом ее будет совершенное Богоподобие. А так как этот предел никогда не достижим для твари, то она вечно будет восходить до него и никогда не дойдет. Когда сказал Господь: «будите совершены, яко–же Отец ваш небесный совершен есть» (Мф.5,48), то этим указал Он на обязанность созданных по образу Божию — стремиться к бесконечному совершенству во всякой добродетели. Если же обязательно достигать этого, — а никто не может сказать о себе, что уже достиг, — то отсюда само собою вытекает, что смирение есть самое естественное чувство у всех преуспевающих в добродетелях, и, чем кто выше по добродетелям, тем бывает смиреннее, ибо пред ним открывается бесконечный путь, который предлежит еще ему пройти. Если же бесконечный, то все пройденное — ничто; путь как бы еще и не начат. Потому–то такие люди, при всех усилиях и стремлениях, обыкновенно говорят: «не у достигох… гоню же, аще и постигну» (Флп.3,12). Святой Афанасий пишет: «Это — слова со всяким преуспеянием восшедшего на самый верх добродетели, достигшего совершенного блага, многому положившего и начало, и конец. Ибо окончание первого усовершения служит началом последующего, по сказанному: «егда скончает человек, тогда начинает» (Сир.18,6).