Так в отношении и ко всему. Какого бы плода духовной жизни ни взыскал ты, искать — ищи всеусильно, но не ожидай плода от твоего искания и твоих усилий, а «возверзи печаль твою на Господа» (Пс.54,23), без всякого отчисления чего–либо на свою долю, и «Той сотворит» (Пс.36,5). Молись: желаю, ищу; но живи меня Ты, правдою Твоею. Господь определил: «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин.15,5). И закон этот исполняется в духовной жизни с точностью, ни на волос не уклоняющеюся от определенного. Когда спрашивают: что мне сделать, чтобы приобресть ту или другую добродетель? — можно всем отвечать: обратись ко Господу, и Он тебе даст; другого способа к получению искомого нет. Святой Афанасий на настоящий стих и пишет так: «Вот он и хранил заповеди, с любовию расположен был к ним, и исполнял их ради их самих, а все же просит себе у Бога жизни праведной и добродетельной, чтоб она из сердца шла. Так может говорить только желающий жить в Сыне, веруя, что в Нем только жизнь». Блаженный Августин так выражает мысль пророка: «Живи мя правдою Твоею, то есть Христом, ибо Он «бысть нам премудрость от Бот, правда же и освящение и избавление, да, якоже писано есть, хваляйся о Господе да хвалится» (1Кор.1, 30–31).

Стихи 41 — 48

Шестое восьмистишие идет под буквою «вав» — «крюк».

Крюк вбивают в берег и привязывают к нему лодки. Привязав крепко лодку свою, хозяин ее спокойно сидит дома, в уверенности, что вода не унесет ее. И якорь есть крюк. Когда якорь надежен, — а он нарочно таким и делается, — тогда корабль, стоящий на якоре, не боится волн, как бы сильны они ни были. Якорь у апостола есть образ упования, — «котва души твердая и известная» (Евр.6,19). Так понимал это слово и пророк и такое давал ему духовное знаменование. Потому–то и собрал он под этою буквою стихи, которые все говорят об уповании. В первых четырех стихах (41—44) излагаются преимущественно основы упования: неложное слово обетовании Божиих (41—42) и суды Божий, явленные делом на благочестивых и нечестивых (43 — 44); в последних четырех изображаются действия, в каких обнаруживается вселившаяся в сердце надежда, именно: широта хождения, или свобода действования (45), небоязненное возвещение истины даже пред сильными земли (46), преследование единого на потребу с беспопечением о всем (47) и терпеливое и неизменное пребывание в добре, несмотря ни на какие препятствия (48). Тут почти целый трактат об уповании. После предыдущего стиха очень естественно было вести об этом беседу. Там остановился пророк на преданности в волю Божию, которая составляет душу упования; но, начав о том речь, он не хотел уже отстать от нее и провел ее чрез все настоящее восьмистишие.

Стих сорок первый

«И да приидет на мя милость Твоя, Господи, спасение Твое по словеси Твоему».

«Этот стих, замечает блаженный Августин, видимо соединен с предыдущим, потому что не говорит: «да приидет»; но «и да придет», показывая этим, что тут выражается следствие предыдущего». Чего же он просит? — Милости; но милости, не как только благоволения, а как восполнения недостающего самым делом. Потому и прибавляет: «спасение Твое да придет»; да приидет то есть милость Твоя спасающая, или милостивое спасение Твое. Милость, исходя от Бога и почивая на человеке, соделывает спасение его. «Если спросишь, говорит далее блаженный Августин, что это за милость, — слушай, что тотчас следует: «спасение Твое». «Наперед, пишет святой Иларий, молится о милости, а потом о спасении, ибо спасение наше от Божией милости: оно есть дело благости Божией к нам». «Когда, поясняет Зигабен, придет милость Твоя, то придет и спасение Твое, ибо конец милости есть спасение».

Но цель у пророка изъяснить этими словами не столько то, чего он просил, сколько то, на основании чего он чает несомненно исполнения просимого, потому что говорит: «и да придет», или «да приидет же». Если бы Сам Бог спросил его: почему ты так пристаешь ко Мне? — он ответил бы: «по словеси Твоему». Как человек смело приходит к человеку, давшему честное слово, и говорит ему: ты дал слово, так сделай же по слову твоему, — так приступает теперь пророк и к Богу, говоря как бы так: Сам Ты в слове Твоем сказал, что не оставишь прибегающих к Тебе; вот я прибегаю по слову сему, сотвори же со мною милость и спаси меня!

«Чтобы не подумал кто, говорит святой Иларий, что он молится в надежде неверной и нетвердой, пророк, помянув о милости и спасении, тотчас прибавляет: «по словеси Твоему», дабы показать, что упование его в молитве происходит из веры в непреложность обетовании Божиих». — «По словеси твоему, то есть по обетованию Твоему; обетования же идут от Того, Кто «нарицает не сущая, яко сущая» (Рим.4,17), замечает блаженный Августин.

Зачем же обетования? Не достаточно ли одной уверенности в благости Божией, готовой на всякую милость? Господь, по немощи нашей, нашел это недостаточным; оттого по всему пространству слова Своего рассеял обетования. Мысль о том, что благ Господь, может породить и философствующий ум; но эта мысль дает только возможность и вероятность милости, которая держит душу в нетвердой, шаткой, влающейся (волнующейся) предположительности. Твердость убеждения, несомненная уверенность в готовой милости порождается только словом, исходящим из уст Божиих. Когда оно слышится и приемлется, тогда — конец всем колебаниям, как уверяет святой апостол: «елика обетования Божия, в том ей и в том аминь» (2Кор.1,20). Немощь наша в этом отношении так велика, что Бог для восстановления упования нашего не ограничивался одним словом обетования, но прилагал еще и клятву к нему, в удостоверение непреложности совета Своего, «да двема вещми непреложными… крепкое утешение имамы» (Евр.6,17–18). Как будто и после того, как выразил Господь обетование, возможно еще колебание: а что если переменил Он совет Свой? Вот и удостоверяет Господь клятвою, что что сказано Им, то непреложно: «клятся Господь и не раскается» (Пс.109,4). С этою–то целию обетования Божий изображены в слове Божием подробно, указаны и предметы их, и условия, и все соприкосновенности, чтобы всякому ясно было, что коль скоро он все исполняет по указанию слова Божия, то колебание упования его не должно иметь в нем места; он должен быть твердо уверен, что получит искомое и просимое.

Из этого выходит то, что если кому нужно подогреть ослабевающее упование, то самое надежное к тому средство — восстановление в памяти, сознании и чувстве всех словес Божиих, которыми удостоверяет Он в Своей милости прибегающих к Нему, с тем, конечно, условием, чтобы тотчас полагать намерение исполнять и все то, что Бог возлагает при этом и на нашу голову. Перечитывай словеса Божий и всесердечно подчиняй себя всему тому, к чему они тебя обязывают; и воскреснет упование твое, и начнешь опять ходить, «яко лев уповая». Много немощей у нас внутри, много неприязненностей и вовне; мы ходим, как по трясине, готовые погрязнуть в ней. Но слово Божие укажет тебе десницу Божию, всегда простертую к тебе и поддерживающую тебя. Опираясь на нее, ты смело пойдешь и по воде пред лицем Господа, только не выпускай из души крепости упования, чтоб не было и тебе, как некогда Петру, справедливого упрека: «маловере, почто усумнелся еси?» (Мф.14,31).

Стих сорок второй

«И отвещаю поношающим ми слово, яко уповах на словеса Твоя».

В этих словах две мысли: первая, когда станут поносить меня — зачем я так строго держусь закона Твоего, несмотря на лишения, я отвечу им: потому, что «уповах», возложил упование мое «на словеса Твои». В таком случае здесь будет говориться то же, что в предыдущем стихе, то есть будет указываться основа упования в словесах или обетованиях Божиих, с приложением только особого случая обнаружения такого упования, именно — поношения поносящих добродетель и благочестие. Зигабен пишет: «Тем, которые будут поносить меня, зачем страдаю за добродетель и соблюдение заповедей, я отвечу такое слово, что уповаю на словеса Бога моего. Бог обетовал, что даст многие блага тем, кто будет хранить заповеди его. Хоть я и злостражду и бедствую, но заповедей хранить не перестаю, потому что питаю такие благие надежды». Блаженный Феодорит коротко выражает сущность дела: «Твое, Господи, обетование поддерживает меня; с этою надеждою и совершаю я путь».