«Поклонюся», - а не говорит: "возьму в чертог свой"; язык изменяет сердцу, он и здесь высказывает чувства своего сердца в отношении к Мессии: не возьму в чертог и не отдам Ему престола; Промысл судил Ему родиться в неизвестном месте, пусть же Он там и живет, нечего окружать Его царским величием обыкновенным: Ему прилично только поклонение! Таков был, в сущности, разговор Ирода с волхвами, разговор лисицы самой цитрой (как и Спаситель после назвал одного из сынов его) с душами простыми.

 «Они же послушаете царя, идоша» (Мф. 2; 9). "Выслушав царя" - в греческом подлиннике: αχουσαντες, - может означать: "выслушать весть" и "принять поручение", ибо волхвам не было причины еще подозревать Ирода в умысле против вифлеемского «Отрочати». Слышали они, конечно, от Иудеев о жестокости Ирода, но судя по тому, как тщательно он отдал на исследование синедриона вопрос волхвов, как беседовал с ними, они не могли составить о нем невыгодного понятия. Ирод действует по видимому набожно, но что в душе его? каких он мыслей насчет известных событий? Не без труда можно гадательно указать, что скрывалось в мрачной душе Иродовой.

Сколько (насколько -ред.) можно историческими соображениями объяснить состояние души Иродовой, вероятно что, во-первых, Ирод вовсе не верил рождению Мессии. Читал он, конечно, хоть из любопытства, книги пророков, но все предсказания о Мессии мог считать выдумкой, произошедшей от разных причин. Свидетель таковой возможности - Иосиф Флавий, любивший справедливость, уверенный в бессмертии души, сражавшийся с Римлянами за свободу отечества. Но и сей самый Флавий, когда зашла речь о рождении Мессии, говорит, что все пророчества о Мессии сбылись над Веспасианом и Титом. А если так, то Ирод, привившийся недавно к древу Иудейства в лице предков своих, живший пронырством придворным, мог просто не поверить рождению Божественного «Отрочати». Он видел, может быть, в этом «Отрочати» Младенца хотя необыкновенного, но все-таки не больше, как простого Человека, а не Мессию, в Котором сосредотачивались надежды народа и политические и религиозные, а эти надежды легко могли произвести фанатизм.

Во-вторых, однако, предполагать Ирода неверующим совершенно в пророчества и обетования о Мессии, кажется, много. Сколько можно видеть из строгого сличения обстоятельств его образа мыслей и чувств, он не казался только Иудеем, а был таким и в самом деле, держался закона Моисеева и пророков и, кажется, ожидал Мессию. Но как же он решился на убийство Мессии? Это значит - покушаться на невозможное, пойти против Бога! Но Ирод способен был на это. Фараон видел в Боге только Бога еврейского, чужеземного, сильнейшего его богов; думал, что и его боги, собравшись с силами, так сказать, отомстят еврейскому Богу. Такое мнение его видно уже из его вопросов: «кто есть» Бог Израиля, «Егоже послушаю» ? (Исх. 5; 2). Но Ирод имел понятие об одном Боге, он не был многобожник. Для объяснения сей кажущейся несообразности может служить следующее вероятное предположение: Ирод верил пророкам, следовательно, ожидал Мессию, хотя ожидание сие для него не было приятно. Несмотря на сие, он мог решиться на убиение Мессии по неверию, мог думать, что родившийся не есть Мессия, а какое-нибудь необыкновенное отроча, которое какая-либо партия, неблагоприятствующая Ироду, хочет обратить в орудие себе против него. Незадолго пред сим, действительно, одна партия распространила слух, что царство от Ирода будет отнято и дано одному из потомков Маккавеевых. Но как не вразумила его виденная волхвами необыкновенная звезда? Надобно знать, что и на волхвов он мог смотреть, как на участников заговора. Волхвы пришли от востока. За Евфратом, на восток от Иерусалима, тогда жили многие Иудеи. А мы видим из истории Иосифа Флавия, что палестинские Иудеи, коим нелегко было заградить уста страхом, вооружались против Ирода и распускали на его счет многие невыгодные слухи и толки, и для удобнейшего исполнения своих неприязненных замыслов могли подговорить волхвов распустить ложную молву о родившемся Царе. Как мог Ирод своим неверием помрачить сияние звезды? Явление и наблюдение ее относились к астрологии, и Ирод, привыкший все астрологические наблюдения считать произведением суеверия, мог предположить это и в рассуждении звезды, виденной волхвами. В противном случае невероятно, чтобы он покусился на явную войну против Бога; невероятно, чтобы он решился убить Мессию, если бы был уверен в Божественности вифлеемского Отрочати.

Подобное неверие можно предположить и в распинателях Иисуса Христа. Прямого неверия у них не было, посему апостол говорит, что они сделали это по неведению; и в другом месте говорит: "если бы знали, то не распяли бы Господа славы". Апостол Петр говорит: «вем, яко по неведению... сотвористе» (Деян. 3; 17), и это говорит не к простому народу, а к священниками. Бывают, конечно, изверги, кои прямо идут против Бога и сим как бы повторяют тайну возмущения люцифера, но к чести людей или, лучше, к чести Самого Творца, сии случаи бывают очень редки, и сия брань с Богом бывает порывом минутным, выражающимся более в словах, а не в самых действиях.

Но подумает кто-либо: диавол пошел прямо против Бога, обладая притом, большой добротой нравственной. Но это - тайна падения ангельского. Писание представляет уже в развитии это дело; но в начале было ли оно бранью? Та же ли бездна открывалась с самого начала между Богом и человеком, какую мы видим после? Надобно здесь предположить постепенность.

Теперь обратимся к волхвам. «Идоша» (Мф. 2; 9), - в какое время? Они видели звезду, следовательно, шли, кажется, ночью; но они могли видеть звезду и днем. Есть довольно древнее предание, будто звезда сия показывалась днем. Но нет нужды делать это предположение, ибо они могли путешествовать и ночью, по обычаю восточных жителей. Когда они входили в Иерусалим и были в нем, то звезды не видно было; но вот, они выходят из него, и звезда опять является. Для чего? Путь им указан, а от Иерусалима до Вифлеема только два часа пути. Чтобы указать дом, в котором находится родившийся Царь? Но они и сами могли найти Его в таком небольшом городке. Но звезда указывает больше, нежели дом. Она говорит, что Отроча, Которое они увидят, Божественно. Если бы они нашли отроча без звезды, то могли бы прийти в некоторое сомнение. Кроме того, после пребывания их в Иерусалиме им нужно было особенное указание свыше. Все, что они видели в Иерусалиме, не могло, конечно, поколебать веру их, но не могло и утвердить оной. В Иерусалиме никто не знал о рождении Царя своего. Теперь они идут в бедное (можно сказать) село; чувства, конечно, могли родиться нерадостные и мысли смутные.

 «Видевше же звезду, возрадовашася радостию велиею зело» (Мф. 2; 10), потому что вступили под водительство Божие, лучшее и надежнейшее человеческого. И при самом конце сего водительства звезда является, так сказать, еще чудеснее, забывает свою природу и яснее приспосабливается к их нужде. «Идяше пред ними» (Мф. 2; 9), - значит, она была не очень высоко от земли, иначе не могла быть видима. Звезда сия шла от севера к югу вопреки закону движения звезд. «Дондеже пришедши ста верху, идеже бе Отроча» (Мф. 2; 9), - значит, звезда опустилась еще ниже, ибо если бы она была высоко, то стала бы над Вифлеемом. Но, может быть, опущение ее заменено было лучом, как некоторые отцы и думали. Благочестивая мечтательность простерла свои догадки далее, и говорит, будто лучи сей звезды падали на Самого Младенца. «Видевше же звезду, возрадовашася». Они видели ее с самого начала, а евангелист здесь, заговорив о звезде, хотел уже докончить путь ее. Радость у волхвов родилась от неожиданности. «Пришедше в храмину» (Мф. 2; 11)... Рожденный был уже в храмине. Или народ уже разъехался, или из уважения дали место Младенцу в храмине. Но видно, что в ней было не более места, как в яслях. Первый взор пришедших обращен был на Отроча, потом на Матерь; а где же Иосиф? О нем евангелист ничего не говорит. Вообще, об этом лице в Евангелии говорится весьма мало, упоминается только в случаях важнейших, и то ни больше ни меньше, сколько нужно. Святитель Иоанн Златоуст замечает, что Промысл распорядился здесь так, чтобы Иосифа тогда не было в храмине, дабы благочестие волхвов не омрачилось мыслью или недоумением, - не отец ли он Дитяти? «Видеша» (Мф. 2; 11),- земного величия, конечно, они здесь не видели никакого. «Поклонишася Ему», - может быть как Богу, но во всяком случае - как Царю.

 «И отверзше сокровища своя, принесоша Ему дары, злато и ливан и смирну». По обычаю восточному, с поклонением царям соединялось принесение даров. Бог Сам повелевает чрез пророка всякому Израильтянину: "да не явишися пред Господем тощ", - без какого-либо дара. «Сокровища своя» - свои мешки или что-либо подобное. «Принесоша Ему» - Младенцу, а не Матери; действие совершено в духе восточных жителей и в духе благоговейном. «Ему», -как будто бы Он понимал и принимал дары. «Принесоша» не дань, а «дары» -усерднейшее приношение. «Злато и ливан и смирну» - произведения своих стран, лучшие свои сокровища. Многие из отцов Церкви находят в сих дарах таинственное знаменование: «ливан» - благовонная смола, говорят, принесена была Иисусу как Богу, «злато» как Царю, а «смирна» потребна была при погребении: ею намащивали умершего. Но один учитель Церкви говорит, что смирна могла служить еще для подкрепления тела Младенца, она нередко употреблялась для сей цели; ливан - для очищения воздуха, который при яслях и в бедной храмине не мог быть чистым; злато нужно было по причине бедности. Иосиф и Мария были крайне бедны, притом сорок дней должны были находиться в чуждом городе. Некоторые еще из того, что здесь приносятся три дара, выводят мнение о троичности Лиц Божества. Дары сии, вероятно, были небольшие, ибо через несколько времени родители Иисуса Христа должны были принести жертву, и рука их не обретает довольно; они приносят жертву неполную, или жертву, требуемую от бедных. Волхвы, конечно, и не думали обогатить их, а только выразили свое усердие.

Долго ли волхвы были в Вифлееме? Не видно. Вероятно, они не вдруг расстались с Божественным Младенцем, не скоро, так сказать, насытились Его лицезрением. Когда решились возвратиться, то хотели идти в Иерусалим, дабы исполнить поручение Ирода. Но в ту ночь они получают «весть... во сне» - χρηματιςθεντες, - слово, употребительное в ответах оракулов; точнее оно значит: "получили во сне откровение". В славянском переводе слово сие взято частно ( «весть приемше во сне» - Мф. 2; 12), а в русском еще частнее ( «получив во сне повеление» ). Каким образом они получили весть?.. Не через Ангела, ибо евангелист о нем не говорит здесь ничего. Притом, если получили весть во сне, то как они поверили ей? Могли поверить, как и все принимали верой. Им, вероятно, не было открыто, что сделает Ирод, а только велено не возвращаться прежним путем, дабы не смущать их более и не искушать их веры. Как сон пересилил льстивые слова Ирода? Надобно заметить, что сны и обыкновенные иногда производят в нас сильные впечатления, а когда они бывают от Бога, то бывают чрезвычайно сильны. Примером сему может служить сон, виденный Навуходоносором (см.: Дан. 2; 1-46). Бывали примеры, что люди самые беззаконные обращались к добродетели посредством снов. Есть в житиях святых пример, что некто видел сон, потрясший все существо его, но забыл его по своем пробуждении. Единственный отголосок, оставшийся в его душе, был тот, чтобы он обратился от порока к добродетели. Он послушался сего внушения и сделался святым.

Какой же был другой путь, которым волхвы могли возвратиться? Можно было не возвращаться к Ироду и проходя Иерусалимом; но они так были послушны гласу Божию, что не хотели возвратиться тем «се самым путем. Они пошли от Вифлеема на юг и должны были обойти Мертвое море. Путь сей труднейший и менее проходимый, однако же они пошли им. Сказав, что волхвы иным путем возвратились в страну свою, евангелист тем и оканчивает свое повествование о них.

Что с ними было потом? В истории Евангельской они не являются более. Древнее предание говорит, что их усердие к вере Иудейской и вера в новорожденного Царя и по возвращении их нимало не уменьшились, а еще возросли. Когда же проповедники Христа рассеялись по всему свету, то волхвы, услышав их учение, первые приняли христианскую веру, и сделались проповедниками оной, а наконец и мучениками за Христа. Таким образом, если они были украшены венцами земными, то после украсились венцами небесными. Такие люди не могли отпасть от своей веры, а возрастали в ней более и более, почему и были собраны мечом в житницу Христову. Ибо впоследствии оправдались опытом над последователями Иисуса Христа слова апостола: «вси же хотящий благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут» (2 Тим. 3; 12).

Но бросим еще взгляд на сие событие. Как мудро в нем распоряжение Промысла! Иудейский народ недостоин был того, чтобы ему открыт был непосредственно Мессия. Были, конечно, среди его некоторые избраннейшие, но в сих сосудах заключались только доброта и благочестие. Надлежало, однако же, весть о Мессии довести до сведения Ирода и синедриона. Как это сделать? Если бы для сего употреблен был какой-либо Иудей, то его подвергли бы бесконечным расспросам, а от этого Божественный Младенец подвергся бы опасности. Промысл призывает для сего людей с востока, кои являются в Иерусалим странниками, приводят его в смущение. Так являет себя Бог Своему народу, и так делает его безответным! Ибо торжественнее сего явления и быть не могло; все от мала до велика могли узнать Мессию. Промысл свое дело сделал и предоставил на произвол: или поклониться Мессии вместе с волхвами и пастырями, или обратить предмет сей в предмет допросов и любопытства, принять с сердцем холодным и идти своим путем, а не путем до Вифлеема. Здесь особенно примечательно то, что Иудеи услышали о явлении Мессии от язычников. Посему святитель Златоуст и называет волхвов "первенцами церковным". Точно, они сами были дар от язычества: злато, ливан и смирна. Но то, что было тогда, может быть и теперь. Тогда Иудеи, почивая на законе, думали, что только в их руках спасение (так и ныне одна Церковь думает о себе); им и на мысль не приходило, что Мессия будет открыт язычникам прежде Иудеев. Но язычники пришли к Нему и сделали свое дело, а Иудеи только смотрели на это и - больше ничего. Так и ныне некоторые из христиан думают, что за пределами христианства нет спасения, что там мрак и тьма, между тем как Бог везде. Как небо простирается над землей, так Промысл Божий бдит над вселенной. И ныне есть язычники, кои могут преподать уроки благочестия христианам, по крайней мере, некоторым и в некоторых добродетелях, если не в догматах веры. История представляет сему примеры.