Для сравнения и параллельного изучения текстов необходимо выписывать их на одном листе таким образом, чтобы соответствующие слова и предложения приходились друг против друга. Только тогда будут ясны различия и оттенки в изложении одних и тех же мыслей и фактов у различных евангелистов. При этом значение может иметь каждое слово; поэтому ни один вопрос не должен быть обойден вниманием.

В отношении притчи о пшенице и плевелах были предложены следующие вопросы (Мф. 13: 24-30; 34-43)[53].

1. Сопоставить эту притчу с предыдущей и установить черты сходства и различая в содержании.

Черты сходства: в обеих притчах Царствие Божие сеется, как семя; сеяется сеятелем (Богом); развивается по самостоятельным ему присущим законам (прорастает или погибает).

Черты различия: во второй притче появляется второй сеятель; таким образом, обусловливающими религиозную жизнь моментами являются не только человеческие усилия (имманентное начало) , но и конкуррирующая злая сила. Последняя проявляется как в жизни личности (соблазны), так и в истории (слуги дьявола). Вторая притча живописует дальнейшие моменты, отсутствующие в первой. Такими являются: дифференциация добра и зла в мире и страшный суд.

2.  Какие стороны Царства Божия выясняются в притче?

Слово Божие, посеянное в мире должно развиваться свободно. Посему Царство Божие никому не навязывается; каждому предоставляется примкнуть к нему или же отказаться от него ради параллельного ему царства дьявола. До времени оба эти царства пребывают в смешении. В мире строятся «два града»[54] — и в воле каждого человека (эпохи, народа) примкнуть к тому или другому. Но подобное состояние только временное — до окончательной дифференциации добра и зла, до созревания жатвы — когда наступит страшный суд.

3.  Почему попущено противоборство зла?

Вырвать зло (как то предлагают Господину жатвы не в меру ревностные служители) и тем обеспечить посеянным добрым семенам спокойное и безопасное развитие — было бы не торжеством добра, а только посрамлением зла. Подобная победа была бы чисто внешней и потому мало ценной. Более того: искусственно лишить зло его силы означало бы признание сделанной ошибки в творении, некоторое последующее исправление неудачного опыта. Но подобная мысль является, конечно, невозможной в отношении Предвечного Замысла.

4.  На какой общий вопрос дает ответ притча! (не только относительная слабость добра, но и относительная сила противоборствующего зла).

Добро осуществляется в противоположении и борении со злом. Для этого процесса и создан мир, как место живой деятельности и борьбы добрых и злых сил, а не как питомник и детский сад для слабых и несовершеннолетних. Поэтому страшный суд возможен только после окончательного созревания, самоопределения и разделения как добрых, так и злых сил.

5.  Какое место в притче занимает эсхатологический[55] момент[56]?

Страшный Суд, сравниваемый с жатвой, является в притче естественным и необходимым завершением мирового процесса. Без него история была бы незакончена и следовательно неосмыслена. И как жатва имеет свое время, определяемое созреванием пшеницы (и плевел), так же и страшный суд должен наступить, как внутренняя необходимость, внешне утверждающая смысл внутреннего процесса мировой истории.