Во-вторых, даже если видеть в этой истории только символическое повествование, остается удивительным, что рассказчик и, главное, слушатели могли представить себе такую гневную и непреклонную реакцию Иисуса.

В-третьих, не оставляет ли символическая интерпретация именно этой истории неприятное чувство, будто здесь некое желание как бы нереальностью, символизмом слов «оправдать» Иисуса, чтобы сохранить привычный образ «милосердного и доброго Иисуса»?

2. Реалистически-символическое толкование. Другие экзегеты не признают чисто символическое толкование и не видят причин сомневаться в том, что Иисус мог действительно совершить такое чудо-наказание дерева. Впрочем, они считают вероятнее, что чудо это как таковое случилось не перед Пасхой, а когда-то во время сбора урожая смокв, и только потом было поставлено в связь с пасхальным посещением Иисусом Иерусалима. В этом случае чудо лишь позднее могло быть истолковано символически и отнесено к Иерусалиму и храмовому культу в нем. Такой разрыв во времени (между событием и символическим его толкованием) повлиял на то, что нам трудно из этого чуда-наказания извлечь надежное знание о действительном отношении Иисуса к Его народу и храму.

Но и при этом понимании возникают трудности:

Во-первых, даже если проклятие смоковницы имело место не перед Пасхой, когда Иисус посетил Иерусалим, то какой-то смысл это проклятие должно было иметь? Но какой?

Во-вторых, если в случае этого странного чуда речь просто шла о спонтанной реакции разочарованного или огорченного Иисуса, то какой смысл было раннему христианству сохранять память об этом нетипичном поведении Иисуса, да еще и передавать об этом далее в предании?

В-третьих, если это чудо лишь впоследствии было связано с событиями последнего пребывания Иисуса в Иерусалиме, то что дало повод Евангелисту обратить внимание читателя на то, что «еще не время было собирания смокв» (11.13)? Разве ему не приходило в голову, что он этим добавленным замечанием делает всю историю еще непонятнее?

Пожалуй, у нас нет иной возможности, кроме как извлечь смысл этой короткой истории из контекста, в котором нам ее сообщил Марк. У него, разумеется, не было никакого сомнения в историчности его рассказа. И у нас нет никакой особой необходимости, отказывать рассказу Марка в историчности.

При истолковании Мк_11.12–14 обращает на себя внимание следующее:

1. Проклятие смоковницы для Марка однозначно стоит в связи со вторым походом Иисуса в Иерусалимский храм. Ведь оно случилось на второй день. А в первый день Входа в Иерусалим Иисус уже был в храме до позднего вечера и всё там осмотрел (11.11). Так что теперь Он пошел туда подготовленный.

2. Произнесенное Иисусом проклятие у Марка – не последнее Его слово. Ведь без разговора между Петром и Иисусом на третий день (11.20–25) проклятие смоковницы остается непонятным. Там говорится: «Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла».

3. История начинается с замечания о том, что Иисус «взалкал», был голоден. Это замечание отнюдь не допускает только символическое понимание. (Даже если Иисус и Его ученики позавтракали у их хозяина в Вифании, такое чувство голода возможно именно у Того, Кто с нетерпением ждет решительных событий. Предстоящее столкновение не обязательно должно лишить аппетита, оно может аппетит и вызвать!). По причине голода Иисуса привлекла смоковница, которая уже пустила листья, и Он стал искать на ней плодов. (Замечание стиха 13 о неподходящем времени для поиска плодов и в самом деле имеет смысл только для времени Пасхи, так как в это время года еще не на всех смоковницах и листья-то появляются!).

Но ведь Иисус Христос был галилеянином. А в мягком и теплом климате Галилеи всё совсем по-другому, чем в Иерусалиме с его зимой. Там смоквы собирают 10 месяцев в году. Совсем неудивительно, что Иисус стал искать плоды на зеленеющей смоковнице: «Но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв».

Однако в таком случае разве не понятна реакция Иисуса? Конечно, понятна. Ведь Он шел в храм, и по дороге размышлял. В Его голове давно созрел приговор и храму и храмовому богослужению. Теперь эта мысль внезапно нашла подтверждение на наглядном примере.