Далее Господь дает нам как необходимое наставление говорить в молитве: и не введи нас во искушение. Этим показывается, что враг не имеет никакой власти над нами, если не будет на то предварительно допущения Божия. Потому–то весь наш страх, все благоговение и внимание должны быть обращены к Богу, так как лукавый не может искушать нас, если не дастся ему власти свыше. Доказательством служат слова Божественного Писания: прииде Навуходоносор царь Вавилонский на Иерусалим и воеваше нань, и даде Господь в руце его (Дан. 1,1–2). Дается же лукавому власть над нами по грехам нашим, как говорится в Писании: кто даде на разграбление Иакова, и Исраиля пленяющим его? не Бог ли, Емуже согрешиша и восхотеша в путех Его ходити, ни слушати закона Его? И наведе на ня гнев ярости Своея (Ис. 42:24–25). Также о Соломоне, когда он предался и уклонился от заповедей и путей Господних, сказано: м воздвиже Господь противника Соломону (3 Цар. 11:23). Впрочем, власть над нами дается с двоякой целью: или для наказания, когда мы грешим, или для славы, когда испытываемся, как это сделано было относительно Иова, по ясному указанию Бога, говорящего: се вся, елика суть ему, даю в руку твою, но самого да не коснешися (Иов 1:12). Также и Господь во время страдания говорит в Своем Евангелии: не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано свыше (Ин. 19:11). Между тем, когда мы просим, да не подвергнемся искушению, то таковым прошением приводимся к сознанию слабости нашей и немощи с тем, чтобы никто не высоко–мудрствовал о себе, чтобы никто с гордостью и надменностью не присваивал ничего себе и не приписывал себе славы исповедания или страдания тогда, как сам Господь, поучая смирению, сказал: бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна (Мк. 14:38). Так необходимо предварительно смиренное и покорное сознание и предоставление всего Богу, дабы то, что смиренно испрашивается у Него со страхом Божиим и почтением, даровано было Его благостью.

После всего к концу молитвы приходит заключение, кратко выражающее все наши моления и прошения. В конце говорим: но избави нас от лукавого, разумея под тем всякие беды, которые в сем мире замышляет против нас враг и против которых у нас будет верная и крепкая защита, если избавит нас от них Бог, если по нашему прошению и молению Он дарует нам Свою помощь. Затем, после слов: избави нас от лукавого, не о чем уже более и просить: мы просим покровительства Божия против лукавого, а получивши таковое покровительство, мы уже безопасны и защищены от всех козней диавола и мира. В самом деле, чего бояться со стороны мира тому, кому в этом мире защитник Бог?

Неудивительно, возлюбленнейшие братья, что такова молитва, преподанная нам Богом, Который в Своем учении все наше моление выразил кратким, но спасительным словом. Давно уже это предсказано пророком Исаией; говоря о величии и любви Божией, он, исполненный Духа Святого, сказал: Слово бо совершая и сокращая правдою, яко слово сокращено сотворит Господь во всей вселенной (Ис. 10:23). Итак, когда пришел для всех Господь наш Иисус Христос, Слово Божие, и, собирая ученых и неученых, излагал спасительные заповеди для всякого пола и возраста, тогда Он и заключил свои заповеди в сжатой речи, чтобы не затруднять памяти учащихся в изучении небесного и чтобы скоро изучалось то, что необходимо для простой веры. Так, предлагая учение о жизни вечной, Он с краткостью, приличной Своему величию и божественности, выразил таинство жизни следующими словами: се же есть живот вечный, да знают Тебе единого истинного Бога, и Егожв послал еси Иисус Христа (Ин. 17:3). Извлекая первые и главнейшие заповеди из закона и пророков, Он говорит: слыши, Исраилю, Господь Бог ваш Господь един есть. И возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею: сия есть первая заповедь. И вторая подобна ей: возлюбиши ближняго своего яко сам себе (Мк. 12:29–31). В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят (Мф. 22:40). И опять: вся, елико, аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. Се бо есть закон и пророцы (Мф. 7:12).

Не словами же только, но и делами учил нас Господь молиться: Сам Он часто воссылал к Богу моления и прошения, собственным примером показывая, что нам надлежит делать. В Писании говорится: Той же бе отходя в пустыню и моляся (Лк. 5:16). И опять: изыде в гору молитися, и бе обнощь в молитве Божий (Лк. 6:12). Если молился Он — безгрешный, то не тем ли более должно молиться грешникам? Если Он, бодрствуя всю ночь, воссылал непрестанные моления, то не тем ли более надлежит бодрствовать ночью и нам в частом совершении молитвы? Господь молился и просил не за Себя, ибо чего же испрашивать для себя невинному? Он молился о грехах наших, как Сам поясняет это, говоря Петру: се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу; Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя (Лк. 22:31–32). Молился Он потом Отцу и за всех, говоря: не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя: да вси едино будут; якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут (Ин. 17:20–21). Велика благость и любовь Господа в устроении нашего спасения! Не довольствуясь тем, что искупил нас Своей Кровью, Он еще и просил за нас1 А прося, смотрите, какое Он имел желание: чтобы и мы пребывали в том самом единстве, в каком Отец и Сын едины суть. Отсюда можно уразуметь, как грешат те, которые уничтожают единство и мир, уничтожают то, о чем просил Господь, желавший, чтобы народ Его был спасен, живя в мире, так как Он знал, что вражда не входит в Царство Божие.

Возлюбленнейшие братья! Когда мы стоим на молитве, то должны бодрствовать и прилежать к молению всем сердцем. Да удалится от нас всякое плотское и мирское помышление и дух да помышляет только о том, о чем просит. И священник, предпослав молитве предисловие, приготовляет к тому умы братьев, взывая: горе имеим сердца; и народ в своем ответе: имамы ко Господу — получает напоминание, что ему ни о чем не дблжно помышлять, как только о Господе. Да будет сердце закрыто от противника; одному Богу будет оно открыто и да не допустит во время молитвы войти в себя врагу Божию! А он часто вторгается и проникает и ловким обманом отвлекает моления наши от Бога, заставляя одно иметь в сердце, а другое выражать голосом, между тем как Господу надобно молиться с искренним вниманием и умолять не звуком голоса, но сердцем и чувством. Что же это за небрежность — во время принесения молитвы Господу отчуждать себя и увлекаться нелепыми и скверными помыслами, как будто у тебя есть думать о чем важнейшем, нежели о том, что ты беседуешь с Богом? И как ты требуешь, чтобы Бог услышал тебя, когда ты сам себя не слышишь? Как хочешь, чтобы Бог во время твоего моления помнил о тебе, когда ты сам о себе не помнишь? Это значит вовсе не остерегаться врага. Это значит, молясь Богу, оскорблять величие Божие небрежностью в молитве. Это значит — бодрствовать глазами, а спать сердцем, между тем как христианин должен бодрствовать сердцем и тогда, когда спит глазами. В Писании, в книге Песнь песней, так говорится от лица Церкви: аз сплю, а сердце мое бдит (Песи. 5:2). Потому–то и апостол с такой заботливостью и осмотрительностью увещевает нас, говоря: в молитве терпите, бодрствующе в ней (Кол. 4,2). Этим он научает и показывает, что только те получают просимое от Бога, которых Бог видит бдительными в молитве.

Притом молящиеся да не приходят к Богу с бесплодными и пустыми молениями. Недействительно то прошение, которое выражается в молитве, не сопровождаемой делом. Если всякое дерево, не приносящее плода, посекается и в огонь бросается, то, конечно, и слово, не имеющее плода, не может быть угодно Богу, как лишенное всякого делания. Потому–то Священное Писание говорит в наставление наше: благо молитва с постом и милостынею (Тов. 12:8). Господь, Который в день суда имеет воздать награду за дела и милостыни, и ныне благосклонно выслушивает того, кто приходит с деланием. Так молился Корнилий — сотник — и удостоился быть услышанным. Он подавал много милостыни народу и всегда молился Богу. Ему–то около девятого часа, во время молитвы, явился ангел и, свидетельствуя о его делании, сказал: Корнилие! молитвы твоя и милостыни твоя приидоша на память пред Бога (Деян. 10:3–4). О всегдашней молитве и всегдашнем делании Товии дал свидетельство ангел Рафаил, говоря: дела Божия открывати славно. И ныне, егда молился еси ты и невестка твоя Сарра, аз приношах память молитвы вашея пред Святого: и егда погребал еси мертвыя, и егда не ленился еси востати и оставити обед твой, да отшед покрыеши мертвого, с тобою бех. И ныне посла мя Бог изцелити тя и невестку твою Сарру. Аз есмь Рафаил, един от седми святых ангелов, иже предстоят и входят пред славу Святаго (Тов. 12:11–15). Подобное внушает и заповедует Господь через Исаию. Разрешай, — говорит, — всяк соуз неправды, разрушай обдолжения насилных писаний, отпусти сокрушенныя в свободу и всякое писание неправедное раздери.

Раздробляй алчущым хлеб твой и нищыя безкровныя введи в дом твой. Аще видиши нага, одей, и от свойственных племене твоего не презри. Тогда разверзается рано свет твой и изцеления (одежды) твоя возсияют; и предьидет пред тобою правда твоя и слава Божия обьимет тя. Тогда воззовеши и Бог услышит тя, и еще глаголющу ти речет: се приидох (Ис. 58:6–9). Бог обещает предстать, говорит, что,выслушает и защитит тех, которые, разрешая в сердце соуз неправды и по заповеди Его подавая милостыню домочадцам Божиим, заслуживают быть услышанными Богом, так как и сами они слушаются повелений Божиих. Блаженный апостол Павел, получив от братьев пособие в своей нужде, назвал учиненное ими доброе дело жертвой Богу. Исполнился, — говорит он, — прием от Епафродита; посланная от вас, воню благоухания, жертву приятну, благоугодну Богу (Фил. 4:18). Кто милосердствует о нищих, тот дает взаймы Богу; кто подает меньшим братьям, тот приносит дар Богу, духовно приносит Богу в жертву благовонное курение.

Что касается времен для торжественного совершения молитвы, то мы находим, что Даниил и три отрока, крепкие в вере и победители в пленении, посвящали им час третий, шестой и девятый, предызображая тем Троицу, которая имела открыться в последние времена. В самом деле, считая с первого часа до трех, мы имеем вполне троичное число. Также, от четвертого часа доходя до шести, опять имеем троицу. От седьмого до девятого снова три часа. Таким образом, счет по три часа выражает совершенную Троицу. Эти–то часовые сроки издавна уже соблюдали поклонники Божий, духовно признавая их временами, установленными и узаконенными для молитвы. Впоследствии сделалось явно, что таковые сроки, посвящавшиеся праведниками молитве, заключали в себе таинства. Так, в третьем часу снисшел Дух Святой на учеников и исполнил благодать обетования Господня (Деян. 2:4–15). В шестом часу Петр, — взошедши на горницу, когда сомневался относительно крещения язычников, увидел знамение и услышал голос Бога, наставивший его допускать всех к благодати спасения (Деян. 10:9–16). В шестом же часу Господь распят, а в девятом Он Своей кровью омыл грехи наши и страданием совершил Свою победу, дабы искупить нас и оживотворить.

Но кроме часов, назначенных древле для молитвы, у нас, возлюбленнейшие братья, с приращением таинств умножились и сроки. Так, надлежит молиться утром для прославления утренней молитвой Воскресения Христова. Это древле обозначил и Дух Святой в псалмах, говоря: Царю мой и Боже мой, яко к Тебе молюся, Господи. Заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя (Пс. 5:3–4). Также Господь говорит через пророка: утренневати будут ко Мне, глаголюще: идем и обратимся ко Господу Богу нашему (Ос. 6:1). Опять необходимо молиться при захождении солнца, к концу дня. Молясь же в конце дня и прося при захождении солнца, да приидет на нас снова свет, мы испрашиваем пришествия Христова, которое имеет подать нам благодать вечного света, потому что Христос есть истинное солнце и истинный день. Днем называет Христа Дух Святой в псалмах. Камень, — говорит, — егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла: от Господа бысть сей, и есть дивен во очесех наших. Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся вонь (Пс. 117:22–24). Солнцем Он назван у пророка Малахии: и возсияет вам, боящимся имене Моего, солнце правды и изцеление в крылех Его (Мал. 4:2). Если же по Священному Писанию Христос есть истинное солнце и истинный день, то христианин не только часто, но и всегда должен воздавать поклонение Богу так, что ни один час не должен быть для него исключением. Сущие во Христе, Который есть истинное солнце и день, мы должны прилежать прошениям и молениям весь день. Да и когда, по закону мирскому, чередуясь преемственной сменой, наступает ночь, то и ночной мрак не может быть препятствием для молящихся, потому что для сынов света — и ночью день. В самом деле, когда же остается без света тот, у кого свет в сердце? Или когда бывает лишен солнца и дня тот, у кого солнце и день — Христос?

Не будем же, пребывающие всегда во Христе, т. е. в свете, оставаться без молитвы и ночью. Возьмем в пример вдову Анну, которая беспрестанно молилась и всегда бодрствовала в угождении Богу, как написано в Евангелии: не отхождаше от Церкве, постом и молитвами служащи день и нощь (Лк. 2:37). Пусть это видят язычники, которые не просвещены еще, и иудеи, которые, оставивши свет, остались во тьме. Мы же, возлюбленнейшие братья, которые всегда находимся во свете Господнем, которые помним и храним то, чем стали с получением благодати, будем и ночь считать за день. Веруя, что мы ходим всегда во свете, да не поглощаемся тьмою, которую мы оставили: и в ночные часы да не будет недостатка в молитвах и тогда да не будут по лености и небрежению оставляемы моления. По благости Божией воссозданные духовно и возрожденные, станем поступать согласно будущему нашему назначению. Предназначенные к Царству, где будет всегда день, не сменяемый ночью, будем бодрствовать ночью, как бы днем. Предназначенные к всегдашней там молитве и благодарению Богу, не перестанем и здесь молиться и благодарить.

Книга о падших

Вот и мир возвращен Церкви, возлюбленнейшие братья, и — что недавно казалось для маловерных трудным, а для неверных невозможным, — помощью и возмездием Господним снова даровано нам спокойствие! Опять становится радостно на душе: буря и облако гонения рассеяны — настала тихая и ясная погода. Должно восхвалить и торжественно возблагодарить Бога за благодеяния и дары Его (хотя и во время гонения уста наши не переставали воссылать Ему благодарение, ибо врагу не дано столько власти, чтобы он отнял у нас возможность всегда и везде благословлять и славословить Господа, — у нас, которые любим Его всем сердцем, всею душою и силою). Наступил желанный всеми день, и после ужасного и страшного мрака продолжительной ночи мир просиял, озаренный Господним светом.

Радостными очами взираем мы на исповедников, славных исповеданием доброго имени, достохвальных своей доблестью и верою; прилепляясь к святым объятиям, с ненасытимой любовью обнимаем так долго желанных. Пред нами светлый сонм воинов Христовых, которые, быв готовы претерпеть темницу, вооружившись к перенесению смерти, стойкостью своею утишили бурю постигшего гонения. Мужественно вы противостояли миру; блистательное зрелище представили Богу; были примером для последующих братьев. Благочестивый голос возглашал Христа, в Которого, по вашему исповеданию, раз навсегда вы уверовали. Славные руки, привыкшие только к божественным действиям, отказались служить при святотатственных жертвоприношениях. Уста, освященные небесной пищей, после Тела и Крови Господней не захотели прикоснуться ни к чему языческому — они оплевали идольские останки. Глава ваша осталась свободной от нечестивого и беззаконного покрова, которым покрывались там пленные главы приносивших жертвы; чистое чело с знамением Божиим не могло носить диавольского венца — оно сохранило себя для венца Господня. О, с каким восторгом Мать–Церковь принимает в свои объятия вас, возвращающихся с битвы! С каким блаженством и с какой радостью она отворяет свои врата, чтобы соединенными отрядами вошли вы, неся памятники победы над поверженным врагом! С торжествующими мужами приходят и жены, в образе с миром победившие даже свой пол; приходят и девы с сугубой славой своей воинственности, и отроки, доблестями своими превышающие свои лета. За вашей славой следует и остальное множество «устоявших»; с весьма близкими к вашим и почти с одинаковыми достохвальными отличиями и они идут по стопам вашим; и в них — та же искренность сердца, та же целость непоколебимой веры. Утвержденные на незыблемых основаниях заповедей небесных и укрепленные евангельскими преданиями, они не убоялись ни предписанных ссылок, ни определенных им мучений: ни потери имущества, ни истязаний тела. Для испытания веры назначались сроки; но кто помнит, что он отрекся от мира, тот не знает никакого мирского срока: не помышляет уже о временах земных тот, кто ожидает вечности от Бога. Никто, возлюбленнейшие братья, никто да не уменьшает этой славы; никто злостной клеветой да не умоляет неповрежденной твердости «устоявших». Когда миновал срок, назначенный для отречения от веры, то, кто не отрекся в срок, — тем самым исповедал, что он христианин. Попасть в руки язычников и там исповедать Господа — это первое победное отличие; осторожно скрыться, чтобы чрез это сохранить себя для Господа — это вторая ступень к славе. Там исповедание всенародное; здесь — тайное. Тот побеждает судью мирского; а этот, довольствуясь своим судьей Богом, сохраняет совесть свою чистой в непорочности сердца. Там виднее мужество; здесь покойнее само беспокойство. Тот за приближением своего часа найден уже созревшим; а этому, быть может, только отсрочено: оставивши наследственное достояние, он скрылся для того, что не желал отречься, и он, конечно, исповедал бы Христа, если бы был схвачен.

Эти небесные венцы мучеников, эти духовные отличия исповедников, эти величайшие и превосходные доблести устоявших братьев помрачает одна скорбь — скорбь о том, что жестокий враг опустошительным своим поражением ниспроверг часть, отторгнутую от наших внутренностей. Что мне делать при этом, возлюбленнейшие братья? Что мне, обуреваемому разными помыслами, и как сказать? Слезы более, чем слова, нужны для выражения той боли, с какой надлежит оплакивать язву нашего тела — многоразличную гибель народа, некогда многочисленного.