23. 1. Всякий, кто дает людям наставления в жизни и предлагает правила другим, должен ли он, я спрашиваю, сам совершать то, чему учит, или не должен? Если он этого не делает, наставления его пусты. 2. Если же правила благие, если они улучшают жизнь людей, то наставник не должен исключать себя из числа и сообщества людей, среди которых он учит. Он должен жить таким же образом, каким, как он учит, следует жить. Если же он будет жить иначе, он сам лишит наставления свои веры в них и ослабят учение свое, если обесценит своим поведением то, что стремится высоко оценить на словах. 3. Ведь каждый, кто услышит наставляющего, не захочет принять на себя необходимость подчинения, потомучто предпочитает свободу. 4. Поэтому ответит учителю следующим образом: «Я не могу совершать это, поскольку все это нереально. Ты запрещаешь мне гневаться, запрещаешь жаждать богатств, запрещаешь стремиться к удовольствиям, запрещаешь досадовать, запрещаешь бояться смерти, но это настолько противоречит природе, что все живые существа подчинены этим страстям. Если же ты считаешь, что до такой степени можно сопротивляться природе, поступай и сам так, как ты учишь, чтобы я понял, что это возможно. 5. Если же ты не поступаешь так, то странно, что ты хочешь дать свободному человеку законы, которым сам не следуешь. Прежде испробуй то, чему учишь, и прежде чем улучшать нравы других, улучши свои». 6. Кто станет отрицать, что эти возражения справедливы? Более того, такой учитель попадет в презрение и будет посмешищем, поскольку будет казаться, что он хотел посмеяться [над другими]. 7. Итак, что же должен сделать этот наставник, если будут такие возражения? Каким образом он оправдает себя перед теми, кто отказываются следовать его учению, если не тем, что будет учить, доказывая [своими] поступками, что он учит возможному? 8. Отсюда и получается, что никто не следует наставлениям философов. Ведь люди предпочитают словам примеры, ибо говорить легче, чем следовать [сказанному]. О, если бы так много люди делали хорошего, как много говорят об этом! Кроме того, нет веры тем, кто учит, но не следует [своему учению]. И если бы это были люди, то их презирали бы как пустословов, если же Бог, то перед Ним стали бы оправдываться человеческой слабостью. 9. Получается, что слова должны подкрепляться делами, чего философы не могут делать. И вот, когда сами учителя подвержены страстям, которых, как они учат, следует избегать, они никого не могут наставить в добродетели, которую проповедуют ложно. По этой же причине они считают, что никто до сих пор не стал совершенно мудрым, т. е. тем, в ком бы соединились вся добродетель высшего учения и знания и совершенная справедливость, что в принципе верно. 10. Ведь никто после сотворения мира не был таким, кроме Христа, Который и в слове передавал мудрость, и учение Свое подтверждал добродетельным поведением.

24.1. Теперь давайте посмотрим, могли учитель, посланный с небес, не быть совершенным. Я пока не говорю о Том, Кого отвергают как посланника Бога. Представим, что кто‑то был послан с небес, чтобы устроить жизнь людей на основе добродетели и приучить людей к справедливости. 2. Ни у кого не может быть сомнений, что тот учитель, который послан небесами, осведомлен обо всех вещах и совершенен в добродетели, иначе бы не было никакой разницы между земным [наставником] и небесным. 3. Ведь в человеке не может быть [как бы] внутреннего и собственного учения. Ведь ум, заключенный в земную плоть и ограниченный бренностью тела, не может ни открыть сам по себе, ни постичь истину, если только она не будет привнесена откуда‑то со стороны. 4. И если бы даже человек мог [постичь истину], все же был бы не в состоянии достичь высшей добродетели и противостоять всем порокам, природа которых заключена во плоти. Вот почему земной учитель не может быть совершенным. 5. А вот небесный, кому божественность дала знание, а бессмертие наделило добродетелью, необходимо совершенен в наставлении, как и во всем другом. Но он этого вовсе не смог бы совершить, если бы не принял на себя смертного тела. Почему же не смог бы совершить, причина ясна. 6. Ведь если бы он пришел к людям как Бог, — да умолчу я о том, что смертные глаза не смогут увидеть и выдержать блеска Его славы, — он не мог бы научить добродетелям, ибо, не имея тела, он не совершал бы того, чему бы учил, и поэтому учение его не было бы совершенным. 7. Впрочем, если высшая добродетель состоит в том, чтобы переносить страдания ради справедливости и долга, если добродетель в том, чтобы не бояться самой смерти и стойко принять ее, когда придет время, следовало бы, чтобы тот совершенный учитель учил, предписывая все это, и подтверждал сказанное на деле. Ибо тот, кто дает наставления для жизни, должен избегать необходимости оправдывать себя. Необходимо, чтобы люди научились подчиняться, не следуя силе, а искренне, имея при этом свободу, чтобы была награда для послушных, так как они могли бы и не быть покорными, если бы захотели, и чтобы было наказание непослушным, ибо у них была бы возможность подчиниться, если бы они захотели.

8. Каким же образом этот учитель мог бы избежать необходимости оправдывать себя? Разве только если он сам, наставляя, совершал бы то, чему учил, и, как бы идущий впереди, протягивал бы руку тому, кто последует за ним. А как он мог бы совершать то, чему учит, если бы не был похож на того, кого он хочет научить? 9. Ибо если он не будет подвержен ни одной страсти, человек на его наставления может ответить следующее: «Я, право же, хочу не грешить, но я слаб; ведь я облечен в слабую и тленную плоть, и это она жаждет, она гневается, она страдает и боится смерти. И вот я, сам того не желая, следую ей и грешу, но не потому, что хочу [грешить], а потому, что принужден. Я и сам знаю, что грешен, но сила телесная толкает меня к тому, чему я не могу сопротивляться». 10. Что ответит на это наставник в справедливости? Каким образом опровергнет и обличит человека, который ищет оправдание своим проступкам в [собственном] теле? Разве только если сам облачит себя в телесную оболочку, чтобы показать, что и тело может избрать добродетель. 11. Ведь никак иначе нельзя изобличить непокорность, кроме как примером. Ведь нельзя обрести стойкость, которой ты учишь, если прежде ты сам не обретешь ее, поскольку природа людей, склонная к порокам, хочет, чтобы казалось, будто прегрешения человека не только простительны, но и имеют основания. 12. Необходимо, чтобы учитель и наставник в добродетели был подобен человеку, чтобы, преодолев грех, он показал человеку, что и он может победить грех. 13. Если же этот [учитель] будет бессмертным, он никак не сможет дать человеку пример. Ведь найдется кто‑нибудь упрямый и скажет: «Ты, конечно, не грешишь, ибо ты свободен от этого тела. Ты не жаждешь ничего, потому что бессмертному ничего не нужно. Мне же необходимы многие вещи, чтобы сохранить эту жизнь. Ты не боишься смерти, поскольку она бессильна в отношении тебя. Ты презираешь боль, так как не можешь претерпевать никакого насилия. 14. А я смертен и боюсь и смерти, и страдания, поскольку они причиняют мне такие страшные мучения, какие не может вытерпеть слабое тело». 15. Итак, учитель добродетели должен также отнять у людей это оправдание, чтобы никто не приписывал свой грех необходимости, а скорее бы видел в этом [прегрешении] свою вину. 16. Стало быть, если этот учитель хочет быть совершенным, следовало бы, чтобы ему ничего не мог возразить тот, кого он собирается научить. Чтобы если вдруг тот [ученик] скажет, что тот учит невозможному, [учитель] ответил бы: «Вот, видишь, я сам все это совершаю». «Но я, — скажет ученик, — облачен в тело, чье свойство грешить». «Так и я несу на себе такое же тело, и все же оно не властно надо мной». 17. «Мне трудно, — скажет ученик, —пренебрегать богатством, потому что я не могу иначе выжить в этом теле». «Смотри, и у меня есть плоть, и все же я сопротивляюсь всякой корысти». «Я не могу, — возразит ученик, — переносить ни боль, ни смерть ради справедливости, ибо я слаб». «Так и надо мной боль и смерть имеют власть, но я побеждаю их, которых ты боишься, чтобы и тебя сделать победителем над болью и смертью. Я первым пройду через то, что, по–твоему, нельзя вытерпеть. Если ты не можешь следовать за наставляющим тебя, последуй за идущим впереди тебя». Таким образом, отвергается всякое оправдание. И необходимо, чтобы человек согласился, что его вина не имеет оправданий, если он не последует за учителем добродетели и таким вот вождем.

Вот видишь, насколько совершеннее смертный учитель, ибо он может быть вождем для смертного, нежели бессмертный, ибо он не может научить покорности, поскольку сам не подвержен страстям. 18. Это, конечно, не говорит о том, что я ставлю человека выше Бога. Но я хочу показать, что, с одной стороны, человек не может иметь совершенного учения, если только он одновременно не является Богом, Который с помощью небесного авторитета мог бы дать людям необходимость подчиняться. С другой стороны, я хочу показать, что и Бог не мог бы дать совершенного учения, если бы не облачился в смертное тело, чтобы, дополняя Свои наставления поступками, укрепить остальных людей в необходимости подчиняться. 19. Итак, становится ясно, что тот, кто является вождем жизни и учителем справедливости, должен обладать телом. Учение его не будет полным и совершенным, если учитель этот не будет иметь основу и фундамент и быть для людей твердым и незыблемым. Он сам должен испытывать слабость плоти и тела и хранить в себе добродетель, учителем в которой является, чтобы проповедовать ее одновременно и словом, и делом. Равным образом, он должен подвергнуться страданиям и смерти, ибо сущность добродетели состоит в том, чтобы быть терпеливым в страданиях и стойким в смерти. Все это, как я сказал, совершенный учитель должен претерпеть для того, чтобы научить людей тому, что все это можно претерпеть.

25.1. Да узнают и поймут люди, почему Всевышний Бог, когда отправлял посла Своего и вестника для наставления смертных в Своей справедливости, захотел, чтобы Тот был облечен в смертную плоть, был предан мучениям и перенес смерть. 2. Ведь, поскольку на земле не было никакой справедливости, Он послал Учителя, как бы живой Закон, чтобы Тот принес новое имя и заложил новый храм, чтобы словом и примером распространил по всей земле истинное и благочестивое богослужение. 3. Но чтобы было ясно, что этот Учитель послан Богом,

Тот должен был родиться не так, как рождается человек, от двух смертных родителей. А чтобы было ясно, что в этом человеке есть также небесное начало, Он должен был родиться без участия [земного] родителя. 4. Он ведь имел духовного отца — Бога; и как Отец духа Его — Бог без матери [dues sine matre], так и мать тела Его — Дева без отца [virgo sine patre], 5. Итак, Он был и Богом, и человеком, находился [как бы] посередине между Богом и человеком, почему греки и называют Его Посредником. Благодаря этому Он мог привести человека к Богу, т. е. к бессмертию. Ведь если бы Он был единственно Богом, Он бы, как говорилось выше, не мог бы дать человеку образцов добродетели. Если же Он был бы только человеком, Он не смог бы принудить людей к справедливости, поскольку авторитета и силы имел бы не больше, чем человек. 6. Ведь поскольку человек состоит из тела и души, то в то время как следовало бы, чтобы душа подвигами справедливости добивалась бессмертия, тело, поскольку оно земное и потому смертное, тащило бы связанную с ним душу за собой и вело бы ее от бессмертия к смерти. 7. Следовательно, душа, лишенная тела, никоим образом не может служить человеку проводником к бессмертию, а тело, в свою очередь, мешает душе следовать за Богом, ибо оно слабо и подвластно греху, грех же является пищей для смерти. Вот поэтому‑то и пришел Посредник, т. е. Бог во плоти, чтобы тело могло последовать за Ним и человек избавился бы от смерти, которая господствует над телом. 8. Потому Он облек Себя в плоть, чтобы, укротив желания плоти, научить, что грех не является необходимостью, но является лишь намерением и желанием. 9. Мы ведем одну великую, постоянную борьбу с телом, бесконечные стремления которого тревожат душу и не допускают господства над собой, но душу, захваченную желаниями и приятными соблазнами, влекут к вечной смерти. 10. Чтобы мы могли противостоять им, Бог открыл нам дорогу к преодолению тела и прошел ее Сам. Эта совершенная и абсолютная добродетель украшает победителей венцом и дает в награду бессмертие.

26.1. Я рассказал об уничижении, бренности и страдании, для чего их принял на Себя Бог; теперь следует возвратиться к объяснению Его распятия и растолковать значение его. 2. То, что изначально замыслил Всевышний Отец, и то, каким образом все, что произошло, Он устроил, подтверждает не только наитие пророков, чья истина открылась во Христе, но и смысл самого страдания. 3. Ибо все, что Он претерпел, не было бессмысленным, но имело великий образ и значение, как [небессмысленны были] и божественные деяния, совершенные Им, сущность и значение которых отчасти открываются уже в настоящем, отчасти же обнаружатся в будущем.

4. Силой добродетели Он открывал свет небесный незрячим и возвращал слепым зрение. И это указывало на то, что, обратившись к народам, не ведавшим Бога, Он наполнит светом мудрости сердца неразумных и откроет души их, слово глаза, для обозрения мудрости. 5. Истинно же, слепы были те, кто, не видя небес и будучи окутанным тьмой неведения, почитали земное и бренное. 6. Он отверзал уши глухим. И смысл этого не исчерпывался тем [чудом], но оно свидетельствовало, что те, кто познают истину, будут слышать и восприимут пророчества Бога. Воистину же глухи те, кто не слышит небесного, истинного и сотворенного Им. 7. Языки немых Он наполнял красноречием. Удивительная сила в этом [чуде], но в добродетели этой заключено и другое значение. Это благодеяние означало, что вскоре те, кто прежде не ведали дел небесных, овладев учением мудрости, будут проповедовать о Боге и об истине. 8. Ибо, кто не знаком с божественным учением, тот истинно обречен на безмолвие и нем, даже если и является самым красноречивым среди всех. Когда же язык станет возвещать истину, т. е. проповедовать добродетель и величие единственного Бога, лишь тогда он будет выполнять назначение своей природы. До тех же пор он говорит ложь, вопреки назначению своему, а потому тот нем, кто не может возвещать о божественном. 9. Ноги же хромых Он заставлял ступать твердо. Славный результат божественного благодеяния, однако и оно содержит прообраз того, что заблудшим на вековой и окольной дороге откроется путь истины, по которому пойдут люди, следуя милости Бога. 10. Тот же является поистине хромым, кто, будучи окутан мглой и мраком неразумия, не зная, куда идти, шествует, спотыкаясь и падая по дороге смерти.

11. Равным образом очищал Он тела прокаженных от язв и нарывов: благодеяние, имеющее величайшую значимость. Истинно, содержало оно то значение, что от язв греха и от нарывов бесчестия учением Его будут очищены больные для познания справедливости. 12. Прокаженными же и страдающими слоновой болезнью должны считаться те, которых либо неуемная алчность влечет к злодеянию, либо ненасытное сладострастие обращает к гнусным поступкам, и кого награждают [эти пороки] вечными язвами позора и нарывами бесчестия. 13. Наконец, Он поднимал тела умерших и, называя их имена, возвращал от смерти. Что более соответствует Богу? Что достойнее чудес всех веков, нежели возвращать ушедшую жизнь, прибавлять время к истекшему времени человеческой жизни, вырывать [людей] из оков смерти? 14. Но это неизмеримое могущество было прообразом еще большей добродетели, предвещавшим, что учение Его обретет такую силу, что народы всей земли, которые не ведали Бога и были подвержены смерти, познанием живого света истины достигнут дара бессмертия. 15. Тех же в действительности следует считать мертвыми, кто, не ведая Бога, Дарителя жизни, и низводя души свои от небесного к земному, попадают в сети вечной смерти.

16. Итак, то, что совершал Он тогда в настоящем, было прообразом будущего; то, что исполнял Он в отношении больных и слабых тел, содержало духовные прообразы, благодаря чему неземное деяние являло нам в настоящем добродетель, а в будущем сулило силу небесного Его величия.

л

17. Так вот, как деяния Христа обладали великой символической значимостью, так и страдания Его не были обычны, бесполезны и естественны. 18. Но как то, что Он совершил, символизировало великую добродетель и силу Его учения, так и Его страдание предвещало, что мудрость будет ненавистна. Кислый напиток и горькая пища сулили муки и горести в этой жизни для последователей истины. 19. И хотя страдание само по себе мучительно и горько, оно несло нам образ грядущих мучений, которые на этом веку несет живущим сама добродетель; упомянутые же питие и пища, наполнявшие уста Учителя нашего, являлись образом ожидаемых нами трудов и горестей. 20. Все это должны переносить и терпеть те, кто следуют истине, поскольку истина горька и ненавистна для всех тех, кто, будучи лишен добродетели, жизнь свою предают смертоносной суете. 21. Венец же терновый, возложенный на Его голову, символизировал, что соберет Он народ себе божественный из преступников. Венец же означает стоящий вокруг Него народ. 22. Мы же, будучи лишены справедливости до познания Бога, были терниями, т. е. злодеями и преступниками, не ведая, что есть благо; и, будучи далеки от понятия справедливости и [добродетельных] поступков, были осквернены злодеянием и произволом. 23. Мы, вырванные из терновника и колючек, опоясываем святую голову Бога, поскольку призваны Им, и, окружая Его со всех сторон, служим Богу как Наставнику и Учителю и почитаем Его как Царя земли и Господина всех живущих.

24. Что же касается крестной смерти, то и в ней содержится великая сила и смысл, который я теперь попытаюсь разъяснить. 25. Итак, как я выше говорил, Бог [Отец], когда решил освободить человека [от рабства греха], отправил на землю Учителя истины, чтобы спасительными предписаниями Он побуждал людей к чистоте, чтобы деяниями и поступками, несущими помощь, проложил путь истины, шествуя по которому, человек, следуя за своим Учителем, достиг вечной жизни. 26. Итак, Он воплотился, приняв на Себя плотское одеяние, чтобы дать человеку, для наставления которого пришел, примеры и побуждения к добродетели. 27. Однако после того как Он являл на протяжении всей Своей жизни образец справедливости, для того чтобы научить человека перенесению страдания и принятию смерти, в чем совершенствуется и укрепляется добродетель, [Он] предал Себя в руки нечестивого народа, хотя, ведая то, что грядет, мог спастись и уберечься с помощью той же силы, благодаря которой совершал чудеса. 28. Но [Он] принял пытки, бичевание и терновые шипы. Потом же не отказался почтить и смерть, дабы человек тем примером победил [теперь уже] покорную и скованную смерть со всеми ее ужасами.

29. Почему же Всевышний Отец избрал для Него такой исключительный род смерти, ответ прост. Кто‑нибудь, может быть, скажет: «Если Он был Богом и хотел умереть, то почему не избрал хотя бы достойный вид смерти? Почему предпочел умереть на кресте? Почему избрал позорный вид казни, который представляется недостойным свободного человека, пусть даже он и преступник?» 30. Во–первых, потому что, явившись низким, чтобы наделить силой низких и незнатных и внушить всем надежду на спасение, Он должен был принять род смерти, приемлемый для низких и незнатных, чтобы не оставалось вообще никого, кто бы не смог Ему уподобиться. К тому же тело Его [после казни] должно было остаться невредимым, ибо должно было на третий день воскреснуть из преисподней. Это ведь каждому должно быть известно, ведь Он сам, еще раньше предсказав о Своем страдании, указал также, что Он может, когда захочет, оставлять душу и принимать ее вновь.[496] 32. Итак, поскольку распятый Он оставил душу, палачи не посчитали нужным перебивать Ему голени, как того требовал их обычай, но прокололи только Его бок. 33. Поэтому тело было снято с креста невредимым и аккуратно положено в могилу. Все это было сделано потому, что поврежденное, с разбитыми костями тело оказалось бы неспособным к воскрешению. Но главная причина того, что Бог предпочел крест, состоит в том, что было необходимо, чтобы крест возвысил Его и чтобы страдание Его стало известно всем народам. 34. Ведь поскольку тот, кто распят на кресте, и виден всем, и возвышается над остальными, был предпочтен крест, который символизировал, что Христос станет настолько известен и настолько велик, что для того, чтобы узнать Его и чтобы воздать Ему почесть, соберутся все народы со всего мира. 35. Ведь нет ни одного [даже] дикого народа, ни одной [столь отдаленной] области, где не были бы известны казнь Его или Его величие. 36. Распростер Он руки Свои на кресте и измерил весь круг земной, чтобы уже тогда показать, что явится под Его крыло великий народ, собранный от восхода солнца до самого заката, и будет осенять чело свое этим великим и высоким знамением. 37. Образ этого иудеи и теперь еще используют, когда входы свои помазывают кровью ягненка. Ведь Бог, намереваясь предать египтян казням, чтобы защитить евреев от страдания, приказал им, чтобы они принесли в жертву белого, без единого пятнышка ягненка и кровью его начертали на входах своих знак. 38. И вот когда за одну ночь погибли все первенцы египтян, евреи были защищены единственно лишь знаком, начертанным кровью. Не потому что кровь животного имела в себе такую силу, чтобы люди обрели спасение, но потому что это было символом грядущего. 39. Ведь белый, без единого пятнышка ягненок — это Христос, т. е. чистый, праведный и святой, Который, будучи принесен в жертву иудеями, дал спасение всем, кто знаком крови, т. е. креста, на котором Он пролил [Свою] кровь, осеняют свое чело. Чело ведь является как бы вратами человека, а дерево, помазанное кровью, означает крест. 40. Заклание же [жертвенного] животного теми, кто это совершает, называется пасхой, которая является прообразом страданий [Христа]. Бог, предвидящий будущее, через Моисея повелел народу Своему праздновать ее. 41. Но тот знак был прообразом для настоящего времени, означая, насколько истина та будет сильной для защиты в крайней нужде народа Божия всего мира. 42. Каким образом и от какого страдания обретут защиту все те, кто осеняет вершину тела своего этим знаком истинной и божественной крови, я объясню в последней книге.