хорошо, noTONfy >гтО; Я царь, М**е,                                                                                  £»b{i

sbmakagy^)». Тот. кгоговориг тэ^поисшне засдужив^етоемеэдая, Ибо щучяф–щф немужт быть зачинателем -щщ, блда да убедщь? «арод п* слушаться его, чтобы жить э чистоте и дознавать Бежа в исщне? Й: он дащ1 Ш в. себе самом пример для всех добрых дел, ибо так приличествует (у») щу^Ведьд^^о^^бмд^^нщдая^                                                                                                                                    бь*. аоеу?*у«Аврег

етурникод, Д царство быуправл*тшш, в

мифе., Котдацарь будетзнатъБога истинного, н6удет|бояться0ред Ним согрешать против людей, подвластных ему«и будет судить по правде, как человек, знающий, что и он будет судим Богом, т- тф–даите; кто под боль Боггц, «яреншз» лроив сэоеи» даря и–убояяг сщ eoi^^Rib/i«pyti цроттяв друп*ч

ведаое зло может быгь удалено отцарства, Що если царь не будет согрешать против тех, кто иод рукою его, и они»е будут согрешать против mm и–дру^                     ивя–яград» будет в

спокойствии, и ктхяе>б^а» датому fTOi«йЧгБоэдн© про^авг

л^емо. будет! ср^ди)й1р?.: Ибо ВОТ бо^ьще^щго^нарь

свш^;|щддаяных>с^№сот (фз^Щ*

; >Анэ^наируй ^rofF jTejKC®,. следуег. лйбратщ^; эщ^авде, дао яема;«воли многах* «. завис^оет отнее даря Подаляетея^ Мелитовдне еддаож;

— а 1. л?,:'. и и- и; Г. Ж'<г. о ч ' чн\о '/гмпп ii >id; '"■!!>; i1» — "; п

12 Dvornik F. Early Christian and Byzantine Political Philosophy: Origins and Background. — Washington, 1966. — Vol. II. — P. 586. r -,, и1 v \ ды. С нее практически начинается «Слово»: «и считают, что праведность в том, чтобы заблуждаться вместе с большинством (букв,«многими», sagya)» (22). И несколько ниже: «чтобы не было извинения тем, кто из стыда перед многими заблуждаются вместе с ними Ибо тем, кто стыдится жить, придется (ananqa) умереть» (23). Но только в приведенном фрагменте становится ясно, что, собственно, имеется в виду. Автор «Слова» имеет дело с ситуацией, когда правитель в определенной мере зависим от своих подданных и ответствен перед ними. Однако в интересах проповеди эту зависимость нужно снять, так как она не дает возможности царю стать «зачинателем всех благ» для своего народа. Чем же в этом случае обеспечивается, по мысли Псевдо–Мелитона, выполнение монархической властью своих обязательств перед подданными («не согрешать против людей, подвластных ему»)? Ответ очевиден: царь отвечает за свои действия перед Богом и будет за них судим. В этих взглядах намечена тенденция к выработке религиозной санкции царской власти уже в пределах христианства. Значение этого факта трудно переоценить, если вспомнить, что данное сочинение создавалось в то время, когда ни греческие, ни латинские христианские писатели не могли и мечтать о том, чтобы во главе государства стал их единоверец. В Сирии, а точнее в Эдессе, положение было несколько иным (об этом еще будет сказано).

Конечно, о сколько‑нибудь артикулированной «политической ортодоксии», о чем‑то подобном византийской императорской идеологии, какой мы ее знаем уже с IV века, здесь говорить не приходится. Отсутствуют прежде всего такие важные элементы, как представление о божественном происхождении царской власти (как института и применительно к каждому отдельному государю), а также об ответственности правителя перед Богом за свой народ (т. е. за его правоверие). Тем не менее неизвестный сирийский автор делает огромный шаг в направлении, которое затем приведет к Евсевию Кесарийскому с его известной доктриной христианской империи. Шаг этот заключается в следующем.

Индивидуальное обращение человека, которого он увещевает, не является для Псевдо–Мелитона конечной целью. Через посредство своего царя весь народ должен бьггь приведен к истинной вере. Насколько нам известно, это первый случай появления в христианской литературе идеи, которой суждено было столь великолепное будущее — от Трдата до св. равноапостольного князя Владимира. Свидетельство Псевдо–Мелитона может послужить немалым подспорьем тому, кто хочет понять, что же имел в виду Евсевий, называя Константина ётакояо^, t®v ёкто<;. Анализ текста «Слова» показывает, что концепция эта для автора не случайна и не обусловлена простым воздействием внешних факторов, но весьма прочно коренится в его социальных воззрениях. Как было уже показано, Псевдо–Мелитон считает, что в обществе существуют два рода людей, один из которых направляет другой. Применительно к языческим культам он рассматривал сггрица- тельные стороны такого положения (когда власть имущие поддерживают в простых людях идолопоклоннические заблуждения с тем, чтобы извлечь для себя материальную выгоду), а здесь разворачивает его положительные потенции. Вряд ли можно считать случайным, что схожие представления обнаруживаются и у современника Псевдо–Мелито- на — Бардесана. В «Книге законов стран» говорится о мудрых царях- законодателях, изменяющих в лучшую сторону обычаи целых народов. Вот одно из высказываний Бардесана: «Тот, кто властвует над самим собою, повинуется закону, который положен для него другим, который тоже обладает властью над собою» [404]. Однако нужно признать, что в Псевдо–Мелитоновом «Слове» те же мысли относительно роли царя в избрании народом веры и образа жизни высказаны с гораздо большей четкостью. И если принять предположение, что сочинение это действительно писалось для Абгара VIII, придется признать, что правление этого монарха (о котором до сих пор спорят, был ли он христианином, сочувствующим христианству или иудействующим [405]), дало сильный толчок христианской политической мысли, предвосхитивший многое из того, что вышло на поверхность лишь столетие спустя (сюда же можно отнести и возникновение легенды об Абгаре, которая дошла до нас в редакции конца IV — начала V в.). Вместе с тем следует заметить, что почва для появления подобных взглядов была на Ближнем Востоке весьма благоприятной.

Представления о религиозной функции царя как спасителя своего народа прослеживаются с Ш тысячелетия до P. X., они были присущи и эллинистической политической философии (вспомним титул 0оатг(р). Поэтому особого внимания заслуживает фраза о царе, который «спасает (nprq) народ, что под рукою его» (29, 9—10). Ведь корень PRQ (спасать, искупать) в позднейшей сирийской литературе в подавляющем большинстве случаев означает сотериологическую миссию Христа (особенно существительные parqa, pariiqa, прилагательное paruqaya). Не исключено, что и в начале Ш века у него могли быть сильные религиозные коннотации. И все же у Псевдо–Мелитона, нам кажется, такого рода воззрения присутствуют лишь в «снятом» виде. Дело в том, что никакой сакрализации царской персоны в «Слове» нет, более того, завершающая фраза гласит, что даже если собеседник Псевдо–Мелитона исполнит все, что тот ему советует, Бог не почтит его больше, чем других праведников. С другой стороны, взгляды нашего автора в точности отражают основные характеристики месопотамского представления о царе, которые Г. Франкфорт формулирует следующим образом: