Авва Феодор Скитский говорил: «Приходит помысл, смущает меня, занимает меня, но не может побудить к делу, а только затрудняет меня в добродетели. Муж бодрствующий, отрясши помысл, восстает на молитву».

Авва Иперехий говорил: «Как лев страшен для диких ослов, так опытный подвижник для нечистых помыслов».

Рассказывали, что когда авва Иосиф Панефосский был при смерти и у него сидели старцы, то, глядя на дверь, он увидел диавола, сидевшего у двери. Подозвав ученика своего, авва сказал: «Подай мне палку: он думает, что я состарился и не могу одолеть его». Как только авва взял палку, старцы увидели, что диавол, как собака, прокрался через дверь и исчез.

Однажды собрались братия к авве Иосифу. Они сидели и спрашивали его. Старец был рад и с любовью сказал: «Сегодня я царь, ибо воцарился над страстями».

Однажды спросили авву Силуана: «Какую ты, отец, проводил жизнь, что достиг такого благоразумия?». Авва отвечал: «Никогда не впускал я в сердце свое помыслов, прогневляющих Бога».

Авва Анувий спросил авву Пимена о нечистых помыслах, рождающихся в сердце человеческом и о суетных пожеланиях; авва Пимен отвечал ему: «Еда прославится секира без секущаго ею (Ис. 10, 15). Не подавай руки им, и они ничего не сделают».

Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать с суетными пожеланиями, которые овладели мною?». Старец отвечал: «Иной засыпает уже смертным сном и все еще думает о сладостях мира сего. Не приближайся к ним и не касайся их, и они сами собой удалятся от тебя».

Авва Исаия спросил авву Пимена о нечистых помыслах. Авва Пимен сказал ему: «Если сундук с платьем будет оставлен без попеченья, то платье со временем истлеет; так и помыслы, если не будем исполнять их на самом деле, со временем исчезнут или как бы истлеют».

Авва Иосиф спросил авву Пимена о том же. Старец отвечал: «Если кто положит в кувшин змия и скорпиона и закроет его, то гады со временем издохнут, так и худые помыслы, происходя от демонов, исчезают от терпения».

Брат спросил авву Пимена: «Почему не могу откровенно говорить со старцами о своих помыслах?». Старец отвечал: «Иоанн Колов говорит: “Ни о ком так не радуется враг, как о тех, которые не открывают своих помыслов”».

Рассказывали об одном брате: он искушаем был худыми помыслами, но стыдился говорить об этом. Где бы ни услышал о великих старцах, он ходил к ним с намерением открыть их, но когда приходил, стыдился исповедать пред ними свои помыслы. Часто ходил он и к авве Пимену. Старец видел, что брат мучается помыслами, и скорбел о том, что он не открывает их. В один день отозвал его старец и сказал: «Вот столько уже времени ты ходишь сюда, желая открыть мне свои помыслы, но когда приходишь, не хочешь сказать о них и уходишь опять с ними, мучимый по-прежнему. Скажи мне, сын мой: что у тебя на сердце?». Брат отвечал старцу: «Диавол искушает меня богохульными помыслами, и я стыдился говорить об этом». Потом рассказал старцу свои богохульные помыслы и тотчас почувствовал облегчение. Старец сказал ему: «Не скорби, сын мой! Но когда придет к тебе такой помысл, говори: я не виноват; хула твоя, сатана, да падет на тебя. Душа моя не хочет сего. А все, чего душа не хочет, скоро проходит». Таким образом брат пошел от старца, уврачевав душу свою.

Авва Макарий жил в глубокой пустыне; он один жил в ней отшельником; а несколько ниже была другая пустыня, в которой жили много братий. Однажды старец смотрел на дорогу к ней и увидел – идет сатана в образе человеческом и проходит мимо него. Явился он в длинной льняной одежде, которая была вся в дырах, и в дырах висели сосуды. Великий старец спросил его: «Куда идешь?». Сатана отвечал: «Иду навестить братию». «Для чего же у тебя сии сосуды?» – спросил опять старец. Он отвечал: «Несу пищу для братий». Старец спросил: «И все это с пищей?».– «Да»,– отвечал сатана,– если кому одно не понравится, дам другое; если не это, дам еще иное. Хоть что-нибудь одно из сих, конечно, понравится». Сказав это, он пошел. Старец же продолжал смотреть на дорогу, доколе он не пошел назад, и как только старец увидел его, говорит ему: «Здравствуй!».– «Как мне здравствовать?» – отвечал сатана.– «Почему же?» – спросил старец. «Потому,– сказал сатана,– что все обошлись со мной сурово, и никто не принимает меня». Старец спросил его: «Итак, нет у тебя там ни одного друга?».– «Да,– отвечал сатана,– один только монах у меня там приятель – он слушается меня и, когда увидит меня, кружится, как ветер». Старец спросил его: «Как называется этот брат?».– «Феопемпт»,– отвечал сатана и, сказав это, ушел. Авва Макарий встал и пошел в пустыню, несколько ниже лежащую. Братия, узнав об этом, взяли пальмовые ветви и вышли навстречу ему (у древних было обыкновение встречать пришельцев с пальмовыми или другими какими-либо ветвями). Между тем каждый из них готовился, думая, что старец остановится у него. Но он спросил: «Кто на горе называется Феопемптом?». И когда нашел келию его, вошел к нему. Феопемпт принял его с радостью. Оставшись с ним наедине, старец спрашивает его: «Каково живешь, брат?».– «Молитвами твоими – хорошо»,– отвечал брат. Старец спросил: «Не искушают ли тебя помыслы?».– «Пока еще нет»,– отвечал брат: он стыдился признаться. Тогда старец сказал: «Вот сколько уже лет я подвизаюсь, и все уважают меня, а и меня, старика, еще беспокоит дух блуда». Феопемпт отвечал: «Поверь, авва, и меня также беспокоит». Старец говорил то же и о других помыслах, будто искушают его, и брата приводил в сознание. Потом спрашивает его: «Как ты постишься?». Брат отвечал: «До девятого часа».– «Постись до вечера,– сказал старец,– и подвизайся, перечитывай Евангелие и другие писания. Если же придет к тебе помысл, не смотри вниз, но всегда устремляй взор свой горе – и Господь тотчас поможет тебе».