Слово въ похвалу святыхъ верховныхъ Апостоловъ Петра и Павла

Все эти обычныя и по закону совершаемыя священныя чествованія мучениковъ суть торжественныя празднества и вечные памятники доблестно подвизавшихся по Боге. На нихъ предстоятели Церквей, когда приступаютъ къ произношенію речей, соизмеряя свои силы съ величіемъ предметовъ, уже въ предисловіяхъ прибегаютъ къ просьбе о снисходительности и извиненіи, и говорятъ, что они умаляютъ величіе подвиговъ скудостью речи. И если они, намереваясь восхвалять каждаго (обыкновеннаго) изъ мучениковъ, изнемогаютъ въ похвалахъ и въ слухъ всемъ исповедуютъ собственное безсиліе; то кемъ могу оказаться сегодня я, имеющій предметомъ для хвалы — наставниковъ мучениковъ, присныхъ и первыхъ учениковъ Христа, отцевъ Церквей, наидостовернейшихъ провозвестниковъ Евангелія, беседовавшихъ съ Богомъ и принимавшихъ слухомъ своимъ гласъ Божій? Однакожъ изъ–за того, что слишкомъ возвышенна речь и трудно выполнимо предпріятіе, мы не удовольствуемся коснымъ и бездеятельнымъ молчаніемъ, подобно трусамъ и непривычнымъ къ морю, которые при одномъ лишь виде моря падаютъ духомъ и какъ сначала не решаются вступить на корабль, такъ (и потомъ) ради опыта (хоть) немножко проплыть вдоль береговъ. Но вверивъ предпріятіе самимъ Треблаженнымъ, ради коихъ сошлись мы ныне, попытаемся предложить посильное на утешеніе другимъ. Знаю, что спросится не столько, сколько подобаетъ темъ, великимъ и дивнымъ, а сколько окажется у нашей скудости. Посему желалъ бы я, чтобы мне дана была сегодня малая доля той благодати, обладая которою оба эти святые, — одинъ въ Іерусалиме училъ неверующихъ, другой выступилъ въ Аѳинскомъ Ареопаге и отвратилъ богобоязненныхъ отъ безбожнаго блужданія, показавъ имъ Христа и возвестивъ тайну истиннаго благочестія: такимъ образомъ мы исполнили бы хотя что–нибудь изъ предлежащаго намъ и не оказались бы слишкомъ скудными по сравненію съ чрезмернымъ величіемъ предмета.

Но такъ какъ великіе дары Духа свойственны великимъ, я же недостоинъ обогащаться такими милостями; то предложу вамъ съ готовностію скудость свою, какъ Елисей — овощи съ мукой (4 Цар. 4:38), дабы не лишиться чести всесторонне представить прекрасное. Но никто изъ васъ, намеревающихся слушать меня, да не подумаетъ, что я, предпочтя славу людей известныхъ (въ составленіи речей), буду следовать законамъ внешней (языческой) мудрости; такъ какъ мы не составляемъ льстивой речи искусственнымъ сочиненіемъ, но стремимся представитъ вамъ въ истинномъ виде добродетель боголюбезныхъ душъ. Посему умолчано будетъ о роде, и великая слава отцевъ не обременитъ речи: ибо плоть и кровь не могутъ наследовать Царствія Божія (1 Кор. 15:50). И даже не по земному и мірскому будемъ мы чтить гражданъ небесныхъ: но совсемъ напротивъ — и безвестная жизнь отцевъ, и низкія ремесла, и мнимый порокъ бедности — все это будетъ упомянуто въ числе похвалъ: такъ какъ слава христіанъ, по нашему Евангелію, есть уничиженіе. И я, просматривая похвальныя речи внешнихъ (язычниковъ), сильно не одобряю (ихъ); потому что, желая почтить техъ, кого они изберутъ, за неименіемъ сказать ничего особенно хорошаго, тщетно прибегаютъ къ гробницамъ, напрасно тревожатъ лежащихъ тамъ, берутъ и мертвецовъ для украшенія живыхъ, своимъ обращеніемъ къ усопшимъ сознаваясь въ томъ, что ничего добраго нетъ у восхваляемыхъ ими. И сверхъ того, такъ какъ у нихъ уже признано, что происходящіе отъ знаменитыхъ отцевъ непременно и сами хороши и наследуютъ добродетелъ, какъ некое природное свойство: то уместнымъ считалось (у нихъ) делать также воспоминаніе и о родителяхъ. Но поелику наследственную передачу рода по большей части извращаетъ различіе занятій (ведь и отъ любомудраго бываетъ неразумный и отъ легкомысленнаго — любомудрый), то напрасный трудъ — вспоминать о прадедахъ, когда надо показывать, имеетъ ли то или другое лицо успехи въ добродетели. А что это такъ, нетъ нужды съ большими затрудненіями узнавать изъ другихъ источниковъ, но — изъ самаго Священнаго Писанія нашего, заключающаго въ себе многостороннюю и разнообразную пользу. Мы знаемъ, во всякомъ случае, священника [10], известнаго старца, воспитателя и учителя великаго Самуила; но, самъ будучи превосходнейшимъ, онъ ничемъ не помогъ сыновьямъ своимъ, хотя они и воспитаны были подъ руководствомъ самого родителя и ежедневно изучали законоположенія священства. Затемъ, отъ нечестивыхъ родителей Тимоѳей (Деян. 16:1), — я разумею апостола, славнаго питомца Павлова: ведь не последовалъ же онъ, какъ бы за природою какой, за воспоминаніемъ о родителяхъ, но разумно презревъ ихъ нечестіе, добровольно перешелъ къ святому закону благочестія, и явился сладкимъ плодомъ отъ горькаго корня: соитіе муловъ, а порожденіе овецъ. Такъ и Авессаломъ (2 Цар. 15:1 и след.), отъ благопристойнаго отца юноша неистовый и настолько прославившійся дерзостью, сколько отецъ — добротою, или скорее, — если сказать ближе къ истине, — въ значительной степени превосходившій порочностью добродетель родителя. И вообще, если кто пожелаетъ обратить вниманіе на подобныя противоположности детей сравнительно съ отцами, найдетъ безчисленное множество нравственныхъ (детей) отъ худыхъ (родителей) и дурныхъ — отъ превосходнейшихъ. И это весьма естественно: ибо если бы природа, а не образъ жизни, производила порокъ или добродетель, то не было бы двухъ (т. е. и порока и добродетели), но одно изъ двухъ возобладало бы исключительно.

Итакъ, да будетъ предметомъ речи нашей Петръ, сынъ Іоны, (Іоан. 1:42) а какого такого, для меня безразлично, потому что я за дела сына чту родителя, и, начавши снизу, до верху возвожу славу, подобно какъ ночные светильники съ полу освещаютъ потолки. Исаія говоритъ пророчествуя (Ис. 28:16), что Отецъ положилъ Сына камнемъ краеугольнымъ, показывая, что весь составъ міра имеетъ Его своею основою и опорою. А Единородный, какъ говорится въ Евангеліяхъ, называетъ въ свою очередь Петра основаніемъ Церкви: ты Петръ, и на семъ камне Я создамъ Церковь Мою (Матѳ. 16:18). И действительно, онъ первый, какъ бы камень какой великій и крепкій, былъ вверженъ въ ровъ міра сего, или — въ долину плача, какъ говоритъ Давидъ (Псал. 83:7), — дабы поддерживая всехъ христіанъ, назданныхъ (на немъ), вознести къ высоте, которая есть жилище упованія нашего. Никто не можетъ положить другаго основанія, кроме положеннаго, которое есть Іисусъ Христосъ (1 Кор. 3:11). Подобнымъ же названіемъ Спаситель нашъ почтилъ и перваго ученика Своего, нарекши камнемъ веры. Итакъ, чрезъ Петра, бывшаго истиннымъ и вернымъ тайноводителемъ благочестія, сохраняется твердое и непоколебимое основаніе Церквей. Строеніемъ праведнаго стоимъ мы, — сущіе отъ восхода солнца до запада христіане, — крепко утвержденные, не смотря на многія воздвигавшіяся испытанія, съ техъ поръ какъ возвещено Евангеліе, и на безчисленное множество тиранновъ, а прежде нихъ — діавола, желавшаго ниспровергнуть долу и исторгнуть насъ съ самыхъ основаній. Разлились реки, — какъ говоритъ спасительное слово (Матѳ. 7:27), — какъ бурные потоки, сильные ветры діавольскихъ духовъ устремились, неудержимые дожди гонителей христіанъ съ шумомъ обрушились, и — ничего сильнее твердыни божественной не оказалось, такъ какъ святыми дланями перваго изъ апостоловъ было устроено зданіе веры. Все это, что я говорю, следовало бы выразить однимъ словомъ благословенія Того, Кто назвале благовестника камнемъ. Посмотримъ же, если угодно, какъ созидалъ Петръ: не камнями и кирпичами и не другими какими–нибудь земными матеріалами; но словами и делами, которыми действовалъ по внушенію Духа.

Итакъ, когда Богъ и Спаситель нашъ возшелъ на небеса, имея колесницею облако, въ виду апостоловъ, — сей мужъ принялся за проповедь Евангелія: и, прежде другихъ сотоварищей по епископству, отверзши уста, смело выступилъ противъ народовъ, возстававшихъ на благочестіе и явился мудрымъ проповедникомъ — среди язычниковъ и Израиля, не смотря на то, что язычники точили зубы и были исполнены ярости (противъ всякаго), кто назвалъ бы Іисуса. Поэтому сказанное о Господе въ пророчестве вполне можно приложить и къ Петру: обыдоша мя пси мнози, юнцы тучніи одержаша мя (Псал. 21:17. 13). Но онъ, пламенея духомъ и сохраняя незабвенную заповедь, сказавшую ему: паси агнцевъ Моихъ (Іоан. 21:15), — ставши въ толпу, состоявшую изъ безчисленнаго множества народа, восклицалъ: мужи Іудейскіе и все живущіе въ Іерусалиме! (Деян. 2:14) — и, чтобы намъ не распространиться слишкомъ, приводя каждое выраженіе, (скажемъ кратко, что) припоминаетъ онъ провещанія Іоиля, пророчествовавшаго о низшествіи Духа; отсюда переходитъ къ Давиду и, сославшись на псаломъ пятнадцатый, утверждаетъ воскресеніе: и всю речь закончивъ мудрыми изреченіями и свидетельствами закона, онъ тотчасъ же привлекъ къ себе слушателей, — не десять и не сто, не трижды или пять разъ столько, но три тысячи мужей, — полноту Церкви [11], целый народъ, достаточный для того, чтобы изумить непріятелей, отъ коихъ они все вдругъ отделились. О, горячее и пламенное средство убежденія, быстро тронувшее души! О, мудрость богословская, затмившая всякую мудрость человеческую! Что скажете вы, превозносящіе Димосѳена надъ ораторами, и прославляющіе Сократа между философами? Ведь Димосѳенъ, великій и препрославленный въ ораторскомъ искусстве, такъ мало былъ въ состояніи убедить въ томъ, въ чемъ желалъ, что даже былъ изгнанъ изъ города (своими) слушателями. Сократъ же плодомъ (своихъ) многихъ речей къ Аѳинянамъ и мудрыхъ собеседованій обрелъ цикуту (ядъ), будучи умерщвленъ сонмомъ (своихъ) учениковъ: такъ мало было у него силы убедительности. А Петръ, — рыбарь, ремесленникъ, неученый и вообще какъ кому угодно унизительно назвать, — однимъ приступомъ слова уловивши три тысячи мужей, прочно поставилъ ихъ въ новое положеніе, хотя они негодовали и возставали противъ него и не допускали сначала, чтобы онъ открылъ уста. А после того, какъ сонмъ христіанъ достаточно увеличился и распространился, — поелику кроме словесныхъ назиданій и увещаній онъ (Петръ) явилъ и удивительное доказательство способности деятельной, возстановивъ здравымъ хромаго у преддверія храма, — хромаго отъ чрева матери, калеку вследствіе природнаго поврежденія, — и весь народъ сразу сбежался къ храму, привлеченный къ зрелищу молвой о великомъ деле, и все пристально смотрели на сего мужа, пораженные чудомъ; то заградились уже уста враговъ Христовыхъ, и крестъ сталъ затемъ знаменіемъ победы, а не поношеніемъ. Опять этотъ необразованный, работникъ низкаго ремесла начинаетъ вторую речь, говоря къ нимъ (приблизительно) такъ: «о мужи! если достойнымъ удивленія и божественной силы кажется вамъ случившееся, то поклонитесь Целителю хромаго, Іисусу, Котораго заушили вы по ланитамъ, а напоследокъ, воспылавъ яростію, и на древо вознесли. Онъ существуетъ и живетъ и, какъ часто говорено было вамъ, воскресши изъ мертвыхъ, царствуетъ надъ всеми. Посему ныне, принявши раскаяніе въ томъ, въ чемъ согрешили вы, приступите къ Нему и просветитесь (Псал. 33:6), какъ говоритъ отецъ вашъ Давидъ. Если вы сыны пророковъ и ученики Моисея, то не безчестите же благодати своихъ предковъ, внимая лжецамъ; но благоразумно вникнувъ въ то, что предвозвещено ими, примите душами Спасителя рода вашего. Онъ — Тотъ, о Которомъ Моисей провозвестилъ, что возстанетъ у васъ пророкъ» (Втор. 18:15). — Это и подобное изложивъ передъ народомъ, онъ (Петръ) отошелъ, присоединивъ къ тремъ тысячамъ еще столько же. Такъ вотъ каковъ Петръ, готовый смело говорить въ речи передъ народомъ о тайне Евангелія, неустрашимый, разумный, — ободреніе для своихъ и страхъ для противниковъ.

Поелику же не то только было предметомъ старанія для превосходнешаго учителя благочестія, чтобы народъ Божій умножился количествомъ, но гораздо более — чтобы ученики вполне точно жили но даннымъ законамъ: то, увидевъ, что Ананія тотъ, похититель своихъ собственныхъ стяжаній и странный святотатецъ, готовъ былъ вселить въ христіанъ греховную привычку, — безпощадно отсекъ его отъ Церкви, не будучи суровымъ и насильственнымъ въ этомъ решеніи, но въ целяхъ пользы уврачевавши грехъ такимъ образомъ. Такъ какъ народъ былъ новообращеннымъ и недавно присоединившимся къ обществу верующихъ, только что принявшимъ евангельскіе законы после эллинской и іудейской распущенности; то справедливымъ признавалъ онъ, что ученики нуждаются не въ словесномъ только назиданіи, но и въ некоторой угрозе, удобоисполнимой (ибо обыкновенно люди, разъ они въ начале будутъ пріучены къ законному порядку въ образе жизни, до конца сохраняютъ эту привычку). Посему, обличивъ грехъ, онъ (Петръ) навелъ смерть въ отмщеніе, не мечемъ воспользовавшисъ и не палачамъ предавши его (Ананію), но особенно явивъ тогда силу Христа въ способе умерщвленія: произнесъ онъ только обвиненіе и виновный испустилъ духъ. А какъ это подействовало и какой благовейный страхъ вселило въ Церкви, — объ этомъ нетъ нужды передавать. Одновременно достигнутъ былъ успехъ въ двухъ отношеніяхъ: возбуждена была вера и въ Спасителя нашего, какъ Бога, и въ наставника законовъ Его, какъ имеющаго сопутниками ангеловъ, съ готовностію действующихъ по желанію апостола. Пожелалъ онъ облагодетельствовать хромаго, и не замедлила благодать: захотелъ наказать святотатца, и явилось наказаніе.

Этого было достаточно, чтобы привести въ содроганіе каменныя души и твердо убедить, что не обманчивы были слова, произносимыя Петромъ, но что действительно Богъ былъ съ нимъ, и свято и истинно таинство, которое возвещалъ онъ. Необходимо и на то обратить вниманіе, что знаменіе наказанія и убіенія только одинъ разъ произошло черезъ апостола по нужде (для того), чтобы решающимся на зло дать доказательство силы карающей, — чудеса же благодеяній и исцеленій совершалъ онъ ежедневно и безпрерывно. И такая легкость и благодать къ врачеванію была присуща ему, что никто изъ больныхъ, пришедши къ нему, не возвращался обманутымъ въ надежде, но целымъ и здравымъ отходилъ домой. И во всякомъ месте Іерусалима, где появлялся Петръ, онъ возвещалъ Христа [12]; множество больныхъ имелъ онъ следовавшими за собой, и странное зрелище каждодневно — изъ смешаннаго народа: при чемъ одни сходились, чтобы освободиться отъ тяготящихъ золъ, другіе — чтобы видеть исцеляемыхъ. Такъ, объ (этомъ) апостоле записано и нечто такое чудесное, чего ни о комъ другомъ не сказано, что родственники и домашніе больныхъ выносили ихъ на улицу на кроватяхъ, дабы хотя тень проходящаго Петра осенила кого изъ нихъ (Деян. 5:15). А это больше даже и Владычнихъ чудесъ, и рабъ прославляется выше Господа. И скоро исполняется въ этомъ знаменіи пророчество, которое Спаситель изрекъ къ ученикамъ своимъ: истинно, истинно говорю вамъ: верующій въ Меня дела, которыя творю Я, и онъ сотворитъ, и больше сихъ сотворитъ (Іоан. 14:12). Говоря это, я не равняю раба съ Владыкою. Отнюдь нетъ! безумнаго это мысль. Но поелику Богъ, черезъ служителей Своихъ обнаруживающій Свою силу, никого изъ учениковъ не обогатилъ своими дарами такъ, какъ Петра, и предъ всеми отличилъ его, превознесши дарованіями свыше: то и на опыте делъ онъ явленъ былъ силою Духа, какъ первый ученикъ и большій изъ братій. Первымъ онъ призванъ былъ, и тотчасъ повиновался. Найденный на берегу морскомъ, въ тревожной местности міра, обуреваемый всегда волнами человеческихъ треволнеиій, онъ имеетъ безпрестанный молитвенный вопль около береговъ. Первый между христіанами пренебрегъ онъ мірскими вещами и, презревъ все низменное, перешелъ къ духовному и премірному.

А можетъ быть, кто–нибудь изъ называющихъ треблаженнаго беднымъ и неизвестнымъ скажетъ: что же такое онъ оставилъ? чего такого лишилъ себя? — Всего, что имелъ, о человече! для каждаго велико то, чемъ онъ владеетъ; богатство — и то, что имеетъ нищій. Одинаковымъ предъ Богомъ является какъ тотъ, кто оставилъ колесницы, такъ и тотъ, кто пренебрегъ осломъ; ибо что для богача четверня коней, то для бедняка дешевый вьючный оселъ. Одинаково любомудръ (нестяжателенъ) и кто оставилъ столъ серебряный, испещренный исторіями, и кто — деревянный, дешевый: такъ же точно — кто — многолюдное село и кто — маленькій садикъ, кто — шитую золотомъ одежду и кто — обветшавшій хитонъ. Ведь не по количеству и качеству отдаваемаго судихъ Богъ раздаяніе и человеколюбіе, но ценитъ произволеніе дающаго. Посему и вдову ту, положившую оволъ, Евангеліе объявляетъ благоразумною, такъ какъ она не удержала при себе ничего изъ того, что имела (Марк. 12:42 ср. Лук. 21:2–4). И подавшій сосудъ студеной воды получаетъ въ награду царство за истинно радушный пріемъ (Матѳ. 10:42); ибо что имелъ, темъ и послужилъ нужде жаждущаго, хотя и не было у него благовоннаго вина по причине бедности. Но это говорю я еще по уступчивости; такъ какъ и рыбакъ иной ведь не совсемъ таковъ и (не настолько) беденъ. Не знаешь разве, что рыбакъ бываетъ ловцомъ жемчуговъ? А жемчуга составляютъ украшеніе надменнаго и гордаго богача; ими цари украшаются; ими гордятся женщины, любящія богатство и наряды. Рыбакъ окрашиваетъ пурпуръ, столь многославный и посвящаемый царскому достоинству. Рыбаки выкрашиваютъ шерсть подъ золото, добывая золотистую раковину. Не нужно, разумеется, обращать вниманіе на орудія ихъ ремесла — дешевыя и незначительныя, разумею — сеть и удочки: но по получаемому заработку (обыкновенно) заключаютъ о достатке. Иначе ничего не найдешь беднее земледелія, если — съ этой точки зренія — судить о богатстве, проистекающемъ отъ него, по кирке и лопате. Совершенными бедняками были бы и копатели золота, — этого царя богатства; такъ какъ и имъ служитъ орудіемъ только топоръ да деревянная доска, отделяющая золото отъ земли. — И такъ, да умолкнутъ язычники и евреи, ставящіе въ укоръ Петру бедность и пытающіеся умалить великаго за то, что онъ былъ рыбаремъ; и прекративъ подобныя насмешки, пусть ответятъ на мой вопросъ: кто изъ рыбаковъ, или — вообще изъ всехъ людей прошелъ по морю? кто поставилъ ногу на стоячемъ озере (такъ), какъ онъ на волнахъ, колеблемыхъ ветрами? Несмотря на то, что Благій Богъ нашъ черезъ рабовъ своихъ совершалъ многія чудеса какъ въ древности въ обществе Израильскомъ, такъ и въ последнія времена, когда явилось міру человеколюбное домостроительство Спаса нашего, — никто изъ святыхъ, бывшихъ отъ начала до конца, не оказывается совершителемъ подобнаго дела ни по собственной вере, ни по благодати свыше.

Достоинъ удивленія Моисей, перешедшій море безъ судовъ (Исх. 14:21); но онъ, какъ естественно людямъ, прошелъ по земле, когда вода разступилась и поднялась съ той и другой стороны. Великъ и преемникъ его, Іисусъ, потому что перешелъ Іорданъ, вышедшій изъ береговъ (Нав. 3:16); но подобно Чермному морю и этотъ последній, раступившись и пріостановивъ теченіе, далъ переправлявшемуся народу обнаженную сушу для прохода. И никто изъ людей никогда не ступалъ твердо ногою на воду: такъ какъ законъ природы не допускаетъ, чтобы вещество жидкое и текучее выдерживало (на себе) — твердое и гнетущее. Но мне кажется, что Господъ и Владыка всяческихъ, чрезвычайно обрадованный въ то время пламеннымъ желаніемъ сего мужа (Петра), съ какимъ воскликнулъ онъ, говоря: повели мне прійти къ Тебе по воде (Матѳ. 14:28), въ награду ему за многую любовь и веру далъ тотъ новый и удивительный даръ, принятія коего оказался достойнымъ одинъ только Петръ изъ (всехъ) людей отъ Адама и до конца. Ведь по истине и исключительно свойственно Богу показаніе такого великаго знаменія, превышающее ограниченность твари, какъ это казалось и Давиду, превосходнейшему изъ пророковъ. Въ одномъ изъ псалмовъ, восхваляя Бога и показывая неизреченную и непостижимую силу Его, онъ сказалъ то, что известно вамъ изъ обычнаго пенія: путь Твой въ море, и стезя Твоя въ водахъ великихъ, и следы Твои неведомы (Псал. 76:20). Итакъ, что имелъ Господь между отличительными признаками божества, это сообщилъ и рабу, считая его достойнымъ такой чести.

Достоинъ конечно, удивленія, и великъ Іоаннъ, возлежавшій на персяхъ Господа (Іоан. 13:23); великъ и Іаковъ, какъ прозванный сыномъ грома (Матѳ. 3:17); славенъ въ почестяхъ и Филиппъ, какъ восхищенный Духомъ, когда тайноводствовалъ онъ еѳіоплянина къ познанію Спасителя (Деян. 8:39): однако все они должны уступить Петру и согласиться отойти на второе место, если сравненіе дарованій должно определять более достойнаго. Разсматривая и соображая все въ отдельности, я нахожу этого мужа (Петра) и въ теоретическихъ разсужденіяхъ и въ практическихъ действіяхъ одинаково всюду опережающимъ и предваряющимъ всехъ учениковъ, и оставляющимъ позади себя подвизающихся на томъ же поприще жизни.

Такъ, когда однажды Господь спрашивалъ и делалъ испытаніе двенадцати, какое убежденіе и мненіе имеютъ они относительно (народной) молвы о Немъ, и повелевалъ ясно высказать, за кого они (сами) Его считаютъ; то между темъ какъ все другіе хотели промолчать, медлили и стали высказывать ответъ какъ бы съ некоторою нерешительностью, — тотчасъ отверзъ уста (Петръ), носившій въ душе горящій уголь веры, которымъ и уста Исаіи прежде были очищены, и изрекъ блаженное оное и по–истине ясное исповеданіе: Ты Христосъ, Сынъ Бога живаго (Матѳ. 16:16). Неужели кто–либо, ставъ достовернымъ истолкователемъ величайшаго изъ апостоловъ, не изумится многознаменательности этихъ словъ? Обратите вниманіе прежде всего, какъ проста и сокращенна речь, излагающая въ краткомъ восклицаніи множество великихъ истинъ. Да, вся эта речь превосходна, — ея выраженія вполне соответственны и не расплываются при несколько скудномъ смысле [13]; а напротивъ — она обозначаетъ множество вещей въ краткихъ словахъ подобно зерну горчичному, которое весьма мало на осязаніе и на видъ, а если введешь его въ чувство вкуса, по всему организму съ ногъ до головы распространяетъ оно свою жгучестъ. Ты Христосъ, Сынъ Бога живаго, — это изреченіе ведущее вместе къ познанію и Бога и Спасителя нашего, имеетъ въ виду и сосредоточивается на двухъ этихъ понятіяхъ: одно — понятіе искони рожденнаго божества [14], которое есть въ начале Слово, сущее всегда, и сущее къ Отцу, и сущее Богъ, какъ предалъ намъ эту тайну великій богословъ Іоаннъ, подобно губке какой возлежавшій на персяхъ Единороднаго, и отсюда впитавшій въ себя знаніе сокровенной премудрости; а другое — понятіе домостроительства (воплощенія), которое Благій Богъ принялъ на себя по снисхожденію къ немощи нашей. Следуетъ, поэтому, разсмотреть (подробно) ответъ, который въ сжатой речи и немногихъ словахъ съ точностію обнаружилъ вкратце понятіе о всемъ, начавши отъ нижняго и постепенно возводя мысль къ высочайшему.

Ты Христосъ. Это — указаніе на домостроительство и изъясненіе богоявленія во плоти; ибо «Христосъ» не есть имя Предвечнаго, но обозначеніе благодати помазанныхъ. Посему и Господь нашъ, воспріявъ въ Себя целаго человека и прочее, что соприкосновенно съ плотію, воспринимаетъ вместе съ темъ и названіе «помазаннаго» въ цари — не елеемъ (изъ) рога, какъ Самуилъ, Давидъ и последующіе люди, но действіемъ Духа, которымъ (действіемъ) и зачатъ былъ чудесно и необычайно во чреве Девы (этотъ) Человекъ Господень, (такъ многимъ угодно было называть Іисуса). Исповедавъ же Іисуса ставшимъ ради насъ человекомъ, онъ (Петръ) не прекратилъ на этомъ речь; но возшедъ по мысленной лествице Іакова къ небу и созерцая сущаго въ начале Бога–Слова прилагаетъ къ Нему исключительное и истинное достоинство, назвавъ Сыномъ Бога живаго. Именно онъ, а не другой (это делаетъ). Самъ исповедавъ твердо непоколебимое правило веры и всемъ намъ передавъ слово благочестія въ качестве нерушимаго закона, онъ не отошелъ безъ возмездія и награды. Названный блаженнымъ отъ истинно Блаженнаго, онъ именуется камнемъ веры, основаніемъ и опорою Церкви Божіей. Получаетъ по обетованію и ключи Царствія (небеснаго) и становится обладателемъ вратъ его, такъ что отверзаетъ ихъ, кому надо, и затворяетъ, для кого (это) будетъ справедливо, во всякомъ же случае — для нечестивыхъ, оскверненныхъ и отрицающихся того исповеданія, за которое самъ онъ, какъ строгій стражъ благъ Церкви, назначенъ иметь надзоръ за входами въ Царствіе (небесное). О, мракъ и туманъ, во множестве разлитый предъ очами человеческими, по причине коего не видятъ еретики стезей отеческихъ и не идутъ темъ путемъ, какой проложили ноги апостольскія! Вотъ Петръ, по избранію присный ученикъ Христа, везде получившій первенство — и въ почестяхъ и въ нравственномъ преуспеяніи, — онъ великій по преимуществу, слава котораго наполнила всю вселенную, получивъ повеленіе сказать, какъ думаетъ о Боге и Спасителе нашемъ, не началъ съ отдаленнаго какого–нибудь умничанья, и далъ ответъ на вопросъ не подбирая круга силлогизмовъ и доказательствъ, какъ ныне обыкновенно делаютъ ловкіе софисты и говоруны о вере: но въ простоте сердца кратко изложилъ онъ истину, не разделивши Нерожденнаго отъ Рожденнаго, не вдавшись безразсудно въ тонкія разсужденія касательно подобнаго и неподобнаго, не увлекшись суетнымъ любопытствомъ о различіи все превосходящихъ сущностей, не подвергнувъ измеренію силлогизмами неизмеримое Божество, — каковы именно аріевы шутки и евноміевы ложныя заключенія. — Итакъ, поревнуемъ, христіане (которыхъ отличительный признакъ — вера, а не многоглаголаніе), рыбарю, простецу, урожденцу Виѳсаиды, первой ловитве Христа. Постараемся говорить: Ты Христосъ, Сынъ Бога живаго: больше же этого предоставимъ любителямъ словесныхъ состязаній, которыхъ занятіе — споръ, а конецъ — погибель.

Кончаются ли, однако, на томъ, что сказано доселе, чудеса апостола? или — совершенно напротивъ — мы, кажется, еще и не начинали, если сравнить съ сказаннымъ остающееся. Но я, большую часть предоставивъ вашему знанію (ведъ вы знаете Петра и деянія его, если бы и никто не избралъ этого мужа предметомъ похвалы), хочу сказать несколько о кончине его и (о томъ), какъ переселился онъ отъ земли на небо, дабы окончить свою речь тамъ, где онъ — жизнь. Итакъ Спаситель нашъ, когда по воспріятіи добровольной смерти намеревался освятить (человечество), какъ некій особенный залогъ вверяетъ целую вселенскую Церковь этому мужу, трижды допросивъ его: любишь ли Меня (Іоан. 21:15–17)? И когда на эти вопросы (Петръ) съ большою готовностью предложилъ равное количество признаній, онъ получилъ міръ въ (свое) попеченіе, какъ единъ пастырь — едино стадо, услышавъ: паси агнцевъ Моихъ (Іоан. 21:15). И почти вместо Себя Господь даровалъ самаго вернаго ученика въ отца, пастыря и наставника для пришельцевъ веры [15]. Такъ вотъ, услышавъ этотъ голосъ, (Петръ) не сталъ проводить житіе свое въ безпечности и не возлюбилъ жизнь, чуждую опасностей: но обходя всю вселенную, открывалъ Христа слепотствующимъ, съ одной стороны руководя блуждающихъ, съ другой — поощряя пріобщившихся благочестія, ведя борьбу съ врагами, утешая близкихъ, претерпевая гоненія, перенося тяготы темницъ, многообразно подвергаясь опасностямъ за евангеліе.

По прошествіи же времени, достигши царствующаго града людей [16], отсюда возшелъ къ Царству (небесному). Ибо Неронъ, воспылавъ гневомъ, какъ некогда Иродъ въ Палестине, когда волхвы объявили Христа царемъ, — оставляетъ все другіе роды казней и решаетъ пригвоздить треблаженнаго къ кресту: такъ что не только въ хожденіи по морю Петръ является подражателемъ Господа, но и въ повешеніи на древе. Однако, какъ богобоязненный и мудрый, онъ и во время предсмертныхъ мукъ зная, какое отличіе Господа отъ раба, объ одной милости просилъ враговъ (своихъ), чтобы не въ одинаковомъ (со Христомъ) виде прибили его къ древу, но чтобы голову пригвоздили къ той части креста, которая обращена къ земле; ибо недостойно даже въ страданіи рабу получить равное съ Владыкою. Сказалъ и — получилъ, чего желалъ, и черезъ крестъ отошелъ къ Распятому и Воскресшему, самъ увенчавшись мученическимъ венцемъ, а намъ оставивъ поводъ къ нынешнему празднику.