А можетъ быть, кто–нибудь изъ называющихъ треблаженнаго беднымъ и неизвестнымъ скажетъ: что же такое онъ оставилъ? чего такого лишилъ себя? — Всего, что имелъ, о человече! для каждаго велико то, чемъ онъ владеетъ; богатство — и то, что имеетъ нищій. Одинаковымъ предъ Богомъ является какъ тотъ, кто оставилъ колесницы, такъ и тотъ, кто пренебрегъ осломъ; ибо что для богача четверня коней, то для бедняка дешевый вьючный оселъ. Одинаково любомудръ (нестяжателенъ) и кто оставилъ столъ серебряный, испещренный исторіями, и кто — деревянный, дешевый: такъ же точно — кто — многолюдное село и кто — маленькій садикъ, кто — шитую золотомъ одежду и кто — обветшавшій хитонъ. Ведь не по количеству и качеству отдаваемаго судихъ Богъ раздаяніе и человеколюбіе, но ценитъ произволеніе дающаго. Посему и вдову ту, положившую оволъ, Евангеліе объявляетъ благоразумною, такъ какъ она не удержала при себе ничего изъ того, что имела (Марк. 12:42 ср. Лук. 21:2–4). И подавшій сосудъ студеной воды получаетъ въ награду царство за истинно радушный пріемъ (Матѳ. 10:42); ибо что имелъ, темъ и послужилъ нужде жаждущаго, хотя и не было у него благовоннаго вина по причине бедности. Но это говорю я еще по уступчивости; такъ какъ и рыбакъ иной ведь не совсемъ таковъ и (не настолько) беденъ. Не знаешь разве, что рыбакъ бываетъ ловцомъ жемчуговъ? А жемчуга составляютъ украшеніе надменнаго и гордаго богача; ими цари украшаются; ими гордятся женщины, любящія богатство и наряды. Рыбакъ окрашиваетъ пурпуръ, столь многославный и посвящаемый царскому достоинству. Рыбаки выкрашиваютъ шерсть подъ золото, добывая золотистую раковину. Не нужно, разумеется, обращать вниманіе на орудія ихъ ремесла — дешевыя и незначительныя, разумею — сеть и удочки: но по получаемому заработку (обыкновенно) заключаютъ о достатке. Иначе ничего не найдешь беднее земледелія, если — съ этой точки зренія — судить о богатстве, проистекающемъ отъ него, по кирке и лопате. Совершенными бедняками были бы и копатели золота, — этого царя богатства; такъ какъ и имъ служитъ орудіемъ только топоръ да деревянная доска, отделяющая золото отъ земли. — И такъ, да умолкнутъ язычники и евреи, ставящіе въ укоръ Петру бедность и пытающіеся умалить великаго за то, что онъ былъ рыбаремъ; и прекративъ подобныя насмешки, пусть ответятъ на мой вопросъ: кто изъ рыбаковъ, или — вообще изъ всехъ людей прошелъ по морю? кто поставилъ ногу на стоячемъ озере (такъ), какъ онъ на волнахъ, колеблемыхъ ветрами? Несмотря на то, что Благій Богъ нашъ черезъ рабовъ своихъ совершалъ многія чудеса какъ въ древности въ обществе Израильскомъ, такъ и въ последнія времена, когда явилось міру человеколюбное домостроительство Спаса нашего, — никто изъ святыхъ, бывшихъ отъ начала до конца, не оказывается совершителемъ подобнаго дела ни по собственной вере, ни по благодати свыше.

Достоинъ удивленія Моисей, перешедшій море безъ судовъ (Исх. 14:21); но онъ, какъ естественно людямъ, прошелъ по земле, когда вода разступилась и поднялась съ той и другой стороны. Великъ и преемникъ его, Іисусъ, потому что перешелъ Іорданъ, вышедшій изъ береговъ (Нав. 3:16); но подобно Чермному морю и этотъ последній, раступившись и пріостановивъ теченіе, далъ переправлявшемуся народу обнаженную сушу для прохода. И никто изъ людей никогда не ступалъ твердо ногою на воду: такъ какъ законъ природы не допускаетъ, чтобы вещество жидкое и текучее выдерживало (на себе) — твердое и гнетущее. Но мне кажется, что Господъ и Владыка всяческихъ, чрезвычайно обрадованный въ то время пламеннымъ желаніемъ сего мужа (Петра), съ какимъ воскликнулъ онъ, говоря: повели мне прійти къ Тебе по воде (Матѳ. 14:28), въ награду ему за многую любовь и веру далъ тотъ новый и удивительный даръ, принятія коего оказался достойнымъ одинъ только Петръ изъ (всехъ) людей отъ Адама и до конца. Ведь по истине и исключительно свойственно Богу показаніе такого великаго знаменія, превышающее ограниченность твари, какъ это казалось и Давиду, превосходнейшему изъ пророковъ. Въ одномъ изъ псалмовъ, восхваляя Бога и показывая неизреченную и непостижимую силу Его, онъ сказалъ то, что известно вамъ изъ обычнаго пенія: путь Твой въ море, и стезя Твоя въ водахъ великихъ, и следы Твои неведомы (Псал. 76:20). Итакъ, что имелъ Господь между отличительными признаками божества, это сообщилъ и рабу, считая его достойнымъ такой чести.

Достоинъ конечно, удивленія, и великъ Іоаннъ, возлежавшій на персяхъ Господа (Іоан. 13:23); великъ и Іаковъ, какъ прозванный сыномъ грома (Матѳ. 3:17); славенъ въ почестяхъ и Филиппъ, какъ восхищенный Духомъ, когда тайноводствовалъ онъ еѳіоплянина къ познанію Спасителя (Деян. 8:39): однако все они должны уступить Петру и согласиться отойти на второе место, если сравненіе дарованій должно определять более достойнаго. Разсматривая и соображая все въ отдельности, я нахожу этого мужа (Петра) и въ теоретическихъ разсужденіяхъ и въ практическихъ действіяхъ одинаково всюду опережающимъ и предваряющимъ всехъ учениковъ, и оставляющимъ позади себя подвизающихся на томъ же поприще жизни.

Такъ, когда однажды Господь спрашивалъ и делалъ испытаніе двенадцати, какое убежденіе и мненіе имеютъ они относительно (народной) молвы о Немъ, и повелевалъ ясно высказать, за кого они (сами) Его считаютъ; то между темъ какъ все другіе хотели промолчать, медлили и стали высказывать ответъ какъ бы съ некоторою нерешительностью, — тотчасъ отверзъ уста (Петръ), носившій въ душе горящій уголь веры, которымъ и уста Исаіи прежде были очищены, и изрекъ блаженное оное и по–истине ясное исповеданіе: Ты Христосъ, Сынъ Бога живаго (Матѳ. 16:16). Неужели кто–либо, ставъ достовернымъ истолкователемъ величайшаго изъ апостоловъ, не изумится многознаменательности этихъ словъ? Обратите вниманіе прежде всего, какъ проста и сокращенна речь, излагающая въ краткомъ восклицаніи множество великихъ истинъ. Да, вся эта речь превосходна, — ея выраженія вполне соответственны и не расплываются при несколько скудномъ смысле [13]; а напротивъ — она обозначаетъ множество вещей въ краткихъ словахъ подобно зерну горчичному, которое весьма мало на осязаніе и на видъ, а если введешь его въ чувство вкуса, по всему организму съ ногъ до головы распространяетъ оно свою жгучестъ. Ты Христосъ, Сынъ Бога живаго, — это изреченіе ведущее вместе къ познанію и Бога и Спасителя нашего, имеетъ въ виду и сосредоточивается на двухъ этихъ понятіяхъ: одно — понятіе искони рожденнаго божества [14], которое есть въ начале Слово, сущее всегда, и сущее къ Отцу, и сущее Богъ, какъ предалъ намъ эту тайну великій богословъ Іоаннъ, подобно губке какой возлежавшій на персяхъ Единороднаго, и отсюда впитавшій въ себя знаніе сокровенной премудрости; а другое — понятіе домостроительства (воплощенія), которое Благій Богъ принялъ на себя по снисхожденію къ немощи нашей. Следуетъ, поэтому, разсмотреть (подробно) ответъ, который въ сжатой речи и немногихъ словахъ съ точностію обнаружилъ вкратце понятіе о всемъ, начавши отъ нижняго и постепенно возводя мысль къ высочайшему.

Ты Христосъ. Это — указаніе на домостроительство и изъясненіе богоявленія во плоти; ибо «Христосъ» не есть имя Предвечнаго, но обозначеніе благодати помазанныхъ. Посему и Господь нашъ, воспріявъ въ Себя целаго человека и прочее, что соприкосновенно съ плотію, воспринимаетъ вместе съ темъ и названіе «помазаннаго» въ цари — не елеемъ (изъ) рога, какъ Самуилъ, Давидъ и последующіе люди, но действіемъ Духа, которымъ (действіемъ) и зачатъ былъ чудесно и необычайно во чреве Девы (этотъ) Человекъ Господень, (такъ многимъ угодно было называть Іисуса). Исповедавъ же Іисуса ставшимъ ради насъ человекомъ, онъ (Петръ) не прекратилъ на этомъ речь; но возшедъ по мысленной лествице Іакова къ небу и созерцая сущаго въ начале Бога–Слова прилагаетъ къ Нему исключительное и истинное достоинство, назвавъ Сыномъ Бога живаго. Именно онъ, а не другой (это делаетъ). Самъ исповедавъ твердо непоколебимое правило веры и всемъ намъ передавъ слово благочестія въ качестве нерушимаго закона, онъ не отошелъ безъ возмездія и награды. Названный блаженнымъ отъ истинно Блаженнаго, онъ именуется камнемъ веры, основаніемъ и опорою Церкви Божіей. Получаетъ по обетованію и ключи Царствія (небеснаго) и становится обладателемъ вратъ его, такъ что отверзаетъ ихъ, кому надо, и затворяетъ, для кого (это) будетъ справедливо, во всякомъ же случае — для нечестивыхъ, оскверненныхъ и отрицающихся того исповеданія, за которое самъ онъ, какъ строгій стражъ благъ Церкви, назначенъ иметь надзоръ за входами въ Царствіе (небесное). О, мракъ и туманъ, во множестве разлитый предъ очами человеческими, по причине коего не видятъ еретики стезей отеческихъ и не идутъ темъ путемъ, какой проложили ноги апостольскія! Вотъ Петръ, по избранію присный ученикъ Христа, везде получившій первенство — и въ почестяхъ и въ нравственномъ преуспеяніи, — онъ великій по преимуществу, слава котораго наполнила всю вселенную, получивъ повеленіе сказать, какъ думаетъ о Боге и Спасителе нашемъ, не началъ съ отдаленнаго какого–нибудь умничанья, и далъ ответъ на вопросъ не подбирая круга силлогизмовъ и доказательствъ, какъ ныне обыкновенно делаютъ ловкіе софисты и говоруны о вере: но въ простоте сердца кратко изложилъ онъ истину, не разделивши Нерожденнаго отъ Рожденнаго, не вдавшись безразсудно въ тонкія разсужденія касательно подобнаго и неподобнаго, не увлекшись суетнымъ любопытствомъ о различіи все превосходящихъ сущностей, не подвергнувъ измеренію силлогизмами неизмеримое Божество, — каковы именно аріевы шутки и евноміевы ложныя заключенія. — Итакъ, поревнуемъ, христіане (которыхъ отличительный признакъ — вера, а не многоглаголаніе), рыбарю, простецу, урожденцу Виѳсаиды, первой ловитве Христа. Постараемся говорить: Ты Христосъ, Сынъ Бога живаго: больше же этого предоставимъ любителямъ словесныхъ состязаній, которыхъ занятіе — споръ, а конецъ — погибель.

Кончаются ли, однако, на томъ, что сказано доселе, чудеса апостола? или — совершенно напротивъ — мы, кажется, еще и не начинали, если сравнить съ сказаннымъ остающееся. Но я, большую часть предоставивъ вашему знанію (ведъ вы знаете Петра и деянія его, если бы и никто не избралъ этого мужа предметомъ похвалы), хочу сказать несколько о кончине его и (о томъ), какъ переселился онъ отъ земли на небо, дабы окончить свою речь тамъ, где онъ — жизнь. Итакъ Спаситель нашъ, когда по воспріятіи добровольной смерти намеревался освятить (человечество), какъ некій особенный залогъ вверяетъ целую вселенскую Церковь этому мужу, трижды допросивъ его: любишь ли Меня (Іоан. 21:15–17)? И когда на эти вопросы (Петръ) съ большою готовностью предложилъ равное количество признаній, онъ получилъ міръ въ (свое) попеченіе, какъ единъ пастырь — едино стадо, услышавъ: паси агнцевъ Моихъ (Іоан. 21:15). И почти вместо Себя Господь даровалъ самаго вернаго ученика въ отца, пастыря и наставника для пришельцевъ веры [15]. Такъ вотъ, услышавъ этотъ голосъ, (Петръ) не сталъ проводить житіе свое въ безпечности и не возлюбилъ жизнь, чуждую опасностей: но обходя всю вселенную, открывалъ Христа слепотствующимъ, съ одной стороны руководя блуждающихъ, съ другой — поощряя пріобщившихся благочестія, ведя борьбу съ врагами, утешая близкихъ, претерпевая гоненія, перенося тяготы темницъ, многообразно подвергаясь опасностямъ за евангеліе.

По прошествіи же времени, достигши царствующаго града людей [16], отсюда возшелъ къ Царству (небесному). Ибо Неронъ, воспылавъ гневомъ, какъ некогда Иродъ въ Палестине, когда волхвы объявили Христа царемъ, — оставляетъ все другіе роды казней и решаетъ пригвоздить треблаженнаго къ кресту: такъ что не только въ хожденіи по морю Петръ является подражателемъ Господа, но и въ повешеніи на древе. Однако, какъ богобоязненный и мудрый, онъ и во время предсмертныхъ мукъ зная, какое отличіе Господа отъ раба, объ одной милости просилъ враговъ (своихъ), чтобы не въ одинаковомъ (со Христомъ) виде прибили его къ древу, но чтобы голову пригвоздили къ той части креста, которая обращена къ земле; ибо недостойно даже въ страданіи рабу получить равное съ Владыкою. Сказалъ и — получилъ, чего желалъ, и черезъ крестъ отошелъ къ Распятому и Воскресшему, самъ увенчавшись мученическимъ венцемъ, а намъ оставивъ поводъ къ нынешнему празднику.

Эти дары благодаренія и мы посильно воздали тебе, любезная и священная глава, за многіе доблестные подвиги (твои). Пора, затемъ, обратить речь къ другому подвижнику, — общнику твоей доблести, тарсянину, отошедшему ко Христу, правда, различнымъ (отъ тебя) способомъ мученичества, но съ одинаковою целію благочестія.

Павелъ божественный, велегласная труба Евангелія, сначала жестокій ненавистникъ христіанъ, а впоследствіи — сильнейшій защитникъ Церкви; позднее (другихъ) апостоловъ онъ былъ возрожденъ благодатію и по времени занималъ второе место среди учениковъ Христа, по достоинству же добродетели былъ равенъ (имъ), — чтобы не сказать более и не постыдить седины двенадцати, — горячій ревнитель Моисея, какъ едва ли кто другой, ограда закона, оплотъ ветхаго завета крепкій и незыблемый. И пока онъ не изменилъ образа мыслей, великою опасностью былъ для провозвестниковъ Христа, и всюду приводилъ въ смятеніе и въ бегство нашихъ; — по истине, согласно предреченію Іакова, Веніаминъ хищный волкъ (Быт. 49:27), терзающій лучшихъ (людей) новаго завета и разсеявающій стада.

После того, какъ онъ совершилъ (известное) деяніе противъ св. Стефана, и еще имея руки, обагренныя кровью, поспешно шелъ по дороге къ Дамаску, желая присовокупить къ гоненію гоненіе, къ убійствамъ убійства, и съ корнемъ истребить христіанство, только что пустившее первый цветущій ростокъ, — ведалъ хорошо Богъ нашъ, что совершилъ, — что сильный врагъ можетъ быть и другомъ мужественнымъ: и осіявъ его внезапно светомъ, приводитъ въ содроганіе и повергаетъ въ смиреніе, пріостановивъ, съ одной стороны, шествіе страхомъ, и съ другой — поразивъ мракомъ глаза (его), пылавшія огнемъ и гневомъ. Наказуетъ же его не молчаливо, но къ делу присоединилъ и слово, сказавъ ему написанное (въ Деяніяхъ): Савлъ, Савлъ, что ты гонишь Меня? трудно тебе идти противъ рожна (Деян. 9:4–5), не потому, чтобы Самъ нуждался въ разговоре (ибо нужны ли слова, когда достаточны дела?), но чтобы дать поводъ (Савлу) спросить и узнать, что Христосъ, Котораго считали умершимъ и лежащимъ въ земле, живъ и является съ небесъ. Но ничего нетъ лучше, какъ предложить самыя слова, повествующія намъ объ уловленіи еврейскаго волка.

Савлъ же, еще дыша угрозами и убійствомъ (Деян. 9:1 и след.)… Изображаетъ мне эта речь мужа, терзаемаго яростью отъ предшествующаго оскверненія убійствомъ, еще тяжко дышущаго после метанія камней, съ налитымъ кровью и дикимъ взглядомъ, какъ естественно убійце, сохраняющему древле данныя черты въ пророчестве патріарха. Ведь этотъ последній, когда былъ близокъ къ смерти, обставивъ со всехъ сторонъ около кровати детей (своихъ), пророчествовалъ Духомъ. Такъ напримеръ, благословляя Іуду, хотя разговаривалъ съ нимъ, но таинственно прославлялъ (имевшаго произойти) отъ него Христа. Всемъ по порядку произнесши предсказанія касательно последующихъ судебъ, дошелъ наконецъ до Веніамина, какъ младшаго по возрасту; и, конечно, къ сыну обращалъ речь, въ действительности же предуказывалъ на Павла, происходящаго, какъ известно, изъ его колена. Веніаминъ волкъ, хищникъ, рано ястъ и на вечеръ даетъ пищу (Быт. 49:27). Изследуемъ, что значитъ сказанное. Не то ли это, что сначала съевши (т. е. подвергши преследованію, убійству, пролитію крови, — разсеявъ церковь, какъ стадо), напоследокъ онъ сделался питателемъ и пастыремъ добрымъ, сложивъ съ себя гонителя и облекшись въ апостола, всемъ какъ пищу раздавая законъ и устроивъ для насъ сію священную трапезу. Вотъ какова сила Господня, что она обезоруживаетъ отъ ярости и нечестивыхъ замысловъ мятежниковъ, искусно приводить (къ своей цели) и смягчаетъ, делаетъ кроткими овцами вместо зверей кусающихъ.

При этомъ, что (еще) говоритъ Писаніе? Пришелъ къ первосвященнику, и выпросилъ у него письма въ Дамаскъ къ синагогамъ (Деян. 9:1–2), чтобы отвести христіанъ въ Іерусалимъ. О, какое несогласіе и различіе писемъ, коихъ тогда просилъ Павелъ, отъ техъ, которыя впоследствіи написалъ онъ, возвещая Христа! Одни связывали христіанъ, другія налагали многія цепи за Христа на (самого) гонителя, и притомъ (цепи) — тяжелыя и трудноносимыя. Тамъ было написано: Павелъ, еврей, защитникъ закона, врагъ креста, противникъ Евангелія; въ позднейшихъ–же посланіяхъ: Павелъ, рабъ Іисуса Христа (Рим. 1:1), — какого? внемли: Распятаго. О, чудо! то, что недавно было поношеніемъ, теперь стало похвалою: унижаемое воспоминается теперь, какъ слава: ибо ни одинъ тщеславный и гордый царь не величался такъ славою (своей) власти, какъ Павелъ — крестомъ и гвоздями, подписываясь всюду узникомъ (Флм. 9) и больше красуясь железомъ, чемъ девицы — золотымъ украшеніемъ.

И внезапно осіялъ его светъ съ неба (Деян. 9:3). Почему (Христосъ) не является ему въ виде человека, какъ Стефану съ неба, но въ виде огня или света? Потому, что Стефану, — такъ какъ онъ былъ совершенъ и зналъ тайну вочеловеченія, и следовательно нисколько не потерпелъ бы вреда вследствіе несовершенства, свойственнаго намъ, — какъ и следовало, Онъ явилъ Себя въ томъ виде, въ какомъ и на небо возшелъ. Павлу же, какъ такому, который не допускалъ называть Іисуса Богомъ, оттого что Онъ въ теле пребывалъ среди насъ, — не является человекомъ, дабы не утвердить въ неверующемъ преткновенія, но лучше — въ виде молніи и огня, чтобы отвлечь его отъ закона и Моисея. Это потому, что и тамь тотъ же самый Богъ, являясь Моисею, въ огне глаголалъ; и при дарованіи закона на Синае, огнемъ облиставши еврея (Моисея), вручалъ ему скрижали. Осіяваетъ, потому, и его (Павла), дабы обративъ вниманіе на сходство бывшаго тогда и теперь и какъ бы отъ забытья какого пробудившись, позналъ онъ богоявленія, отъ единой силы происходящія. Посылаетъ же сіяніе съ неба, чтобы Павелъ не называлъ уже, — обращаясь мыслію къ Виѳлеему и Галилее, — Христа сыномъ Давида и человекомъ и всеми прочими именами, относящимися къ домостроительству; но чтобы ясно позналъ, что Богъ, сущій въ вышнихъ, снисшелъ къ намъ, откуда и теперь является.

Затемъ присоединяетъ ясно: Я Іисусъ (Деян. 9:5), — имя снисхожденія, — дабы утвердить веру въ воплощеніе, которою соблазнялись іудеи. — Я — Тотъ, Котораго вы заушали, Котораго бичевали, Котораго влачили и водили сначала къ Каіафе, потомъ — къ Пилату, Котораго обзывали постоянно сыномъ плотника, Котораго считали въ числе мертвыхъ, много насмехаясь надъ проповедниками воскресенія. Это — Я, Который говорю теперь, но не являюсь: присутствую, но не видимъ; просвещаю душу, наводя слепоту на глаза. Итакъ, поверь, что и Стеѳану Я являлся, когда онъ, говоря это къ вамъ, не находилъ доверія. — Трудно тебе идти противъ рожна (Деян. 9:5). Рожномъ называетъ гвозди креста; ибо какъ набрасывающійся на заостренное железо, не ему вредитъ (можно ли это твердому?), но себя самого ранитъ; такъ и противоборствующій Богу навлекаетъ на себя добровольную погибель. Вразумисъ, впрочемъ, и потерявъ зреніе отъ чудеснаго сіянія, теперь особенно подумай, что для того Я и теломъ облекся и сделался человекомъ, чтобы все не ослепли, приходя въ общеніе съ Божествомъ безъ прикровенія (телесностію).