Евангелие повествует, что Спаситель наш, видев при кресте Своем Свою Матерь и возлюбленного ученика Своего Иоанна, глагола Матери Своей: Жено, се сын Твой. Потом же глагола ученику: се Мати твоя. В сих изречениях видим любовь Божественного Сына к земной Матери, которую Он хощет не просто утешить в лишении Сына, но как бы возвратить Ей Себя в другом лице, и чтобы почтить Ее девство и вместе наградить девство возлюбленного ученика, избирает девственника Иоанна в нареченного сына Приснодевы. Но мы не догадались бы, что в особенности заключается в оных изречениях Господних, если бы возлюбленный ученик, без сомнения, лучше всех понимающий сердце и мысль своего Учителя, не изъяснил оных исполнением. Каким исполнением? От того часа поят Ю ученик во своя си. Из сего открывается, что усыновление Иоанна Пресвятой Деве призывало его, между прочим, к тому, чтобы обеспечить Ее жилищем и потребностями жизни временной, и что, следственно, собственного в сем обеспечения Она не имела. Должно думать, что Ее любовь и вера к Божественному Сыну побуждала Ее быть всегда, сколь можно, близко к Нему в Его непрерывном странствовании по градам, весям и пустыням, и потому как Он чужд был братии [Пс.68:9] Своей, так и Она; как Он не имел, где главы подклонити [Мф.8:20], так и Она.

Так Пресвятая Дева, шествуя во внутренней жизни путем веры и совершенной преданности в волю Божию, в жизни внешней шла путем отрешения от земных привязанностей, от земных благ и удовольствий, путем простоты, нестяжательности, добровольных лишений, приносимых в жертву вере и Богу.

Взирай, Христианин, на сии благословенные следы и будь внимателен, чтобы путь твоей жизни был, по крайней мере, не слишком удален от оных.

Поят Ю ученик во своя си. Видишь ли? Матерь Царя Небесного не в чертогах, не в великолепии, не среди множества служащих и ждущих мановения; Она пешешествует по стогне в сопровождении одного рыбаря, чтобы обитать в малом и то чужом доме, без славы, без блеска, в тишине, в простоте, чтобы пользоваться только таким успокоением и служением, какое может быть Ей принесено благоговейным усердием бедного и одинокого рыбаря.

Взирай на сие и учись невысоко ценить богатство, не алкать удовольствий, не гоняться за славою, не прельщаться блеском, любить простоту и тихую посредственность, не презирать нищеты, когда встречаешь ее у других, не страшиться ее, если она тебя посетить хочет, не стыдиться ее, если она уже поселилась с тобою.

Не отнимаем у тебя земных благ, если Провидение дает их тебе; пользуйся ими с благодарностию к Богу, с благотворительностию к ближним, со смирением, но внимай себе и своему сердцу, чтобы оно не прилеплялось к ним, а всячески отрешалось от них.

Если ты находишься на пути к Небу, как и должно быть, то не обременяй себя много добровольно землею, чтобы не пасть в расслаблении на неоконченном пути.

Прекрасный, но и страшный и, без сомнения, вполне истинный закон судьбы нашей открыл нам Спаситель наш, когда сказал: Идеже есть сокровище ваше, ту и сердце ваше будет [Мф.6:21]. Сокровищем назвал Он то, чем пленяется наша мысль, к чему с превозмогающею силою стремится господствующая в нас склонность. Посему мы сами определяем нашу судьбу, мы носим ее в себе, в господствующей в нас склонности. Если наше сокровище, предмет господствующего в нас желания, находится и останется на земле, в земных благах, стяжаниях, удовольствиях, славе, то здесь долу останется и наше сердце, а где наше сердце, там наша жизнь, там наш жребий, и потому он не найдется на Небе. Изберем же и уготовим себе лучший жребий, расположим себя так, чтобы не на земле было наше сокровище. Скрывайте себе сокровище на небеси, туда непрестанно переносите ваши мысли, ваши желания, вашу любовь, и будет там ваше сердце, ваша жизнь, ваша радость, ваше блаженство, благодатию и щедротами Отца и Сына и Святаго Духа во веки. Аминь.

Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы, 1846 г.[55]

В Изложении Православныя Веры Святаго Иоанна Дамаскина встречается следующее рассуждение о святых иконах: Понеже не вси знают Писания, ниже вси в чтении упражняются: сея ради вины разсудиша святии отцы, да сия (яже в воплощении Сына Божия содеяшася), аки преславная некая дела, на иконах изображаются, скорейшаго ради воспоминания[56]. По сему рассуждению, взирать со вниманием на святые иконы значит то же, что читать священные книги. А из сего справедливо будет заключить, что из икон, так же как из книг, можно почерпать учение. И хотя Святый Дамаскин относит сие к незнающим Писаний, но и мы, сколько-нибудь знающие Писания, не превознесем себя над незнающими и не почтем для себя излишним того, что для них полезно, не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся, как учит смиренная мудрость Апостольская (Рим.12:16).

Ревнующие поучаться тайнам Пресвятыя Девы Богородицы от Священных Писаний знают, как не много там о Ней говорится. И нельзя на сие жаловаться, потому что и о Самом воплощенном Сыне Божием в священных книгах более умолчано, нежели сколько сказано, и это по самой необходимости, как заметил последний, дополнивший других Евангелист: Яже аще бы по единому писана быша, ни самому мню всему миру вместити пишемых книг (Ин.21:25).

Итак, думаем быть правы, если, упражнявшись в других случаях по нашей силе, или, лучше, по нашей немощи, в испытании писаний о Пресвятой Деве свидетельствующих, ныне хотим вместо книги прочитать нечто в иконе Успения Пресвятыя Богородицы, которой древнейший образец, по особенному устроению Провидения, принесен был из Константинополя в Киев и которую Святитель Петр своею священною и святою десницею изобразил нам здесь, без сомнения, не для чувственного только зрения, но и для духовного созерцания.

Первая, ближайшая к зрителю часть иконы проста. Видим пречистое тело Пресвятыя Девы по отшествии пресвятыя души Ее, почивающее на одре. Собор Апостолов подъемлет и несет оное к месту погребения. Святый Петр воздает ему честь каждением фимиама, хотя оно само несравненно лучшим и животворным благоуханием исполняло внутренние чувства приближающихся к нему с верою. Если бы кистию и красками можно было изображать звуки, то мы услышали бы от иконы и Апостольскую погребальную песнь, в которой, как сказует Святой Дионисий Ареопагит, сошедшиеся для зрения живоначального и Богоприемного тела Богобрат Иаков, и Петр, и все священноначальники воспевали безконечно сильную благость Богоначальственной немощи[57], то есть благость Сына Божия в воплощении восприявшего на Себя немощь естества человеческого, кроме греха.