Взыде на гору помолитися. И бысть, егда моляшеся, видение лица Его ино, и одеяние Его бело блистаяся. И се, мужа два с Ним глаголюща, яже беста Моисей и Илия (Лк.9:28-30)

Высокое зрелище на горе Фаворской. Зрелище, подлинно достойное того, чтобы и видеть оное с восхищением, как видели Апостолы, и воспоминать с торжеством, как мы ныне воспоминаем. Не напрасно и те, которые были свидетелями великих явлений на Синае и Хориве, - не напрасно Моисей и Илия являются на Фаворе. Они увидят здесь более, нежели там. На Синае и Хориве сила и слава Божия открылись человекам сквозь силы видимого естества: на Фаворе не только Божество является человекам, но и человечество является в Божественной славе. Моисей трепетал на Синае (см.: Евр.12:21), Илия жаловался на Хориве (см.: 3 Цар. 19:14) - в Апостолах на Фаворе сквозь ужас сияет радость: Добро есть нам зде быти [Лк.9:33].

Христиане! Вероятно, сердце ваше готово сказать о зрителях Фаворской славы: воистину добро есть им тамо быти! Счастливы они, что могли там быть! Что ж, если скажем вам, что путь к созерцанию Фаворской славы не поглощен бездною, не прегражден стеною, не зарос тернием, не забыт, не потерян, но еще и ныне указуется знающими желающим (нетрудно понять, что сие говорится о пути духовном, ибо телесным шествием, конечно, нельзя взойти к видениям духовным и откровениям Божественным). В самом деле, для чего Евангелист, приступая к изображению славного Преображения Господня, прежде всего свое и наше внимание обращает на молитву: Взыде на гору помолитися? Для чего еще, как будто не полагаясь на проницание некоторых читателей и слушателей Евангелия и опасаясь, что не довольно поймут важность замеченного обстоятельства, он тут же повторяет, что Преображение Господне случилось во время молитвы: Бысть, егда моляшеся? Для чего иначе, если не для того, чтобы указать нам в молитве путь к свету Фаворскому, ключ таин духовных, силу откровений Божественных?

Если Богомудрый Евангелист нашел столь нужным с изображением славы Фаворской соединить мысль о молитве, то, конечно, не излишне будет и нам, Христиане, с воспоминанием славного Преображения Господня соединить хотя некое малое размышление о силе и действии молитвы.

Хотя должно уповать, что в сем доме молитвы нет никого, кто бы не имел более или менее познания о силе и действии молитвы, однако для основательного знания да будет позволено войти о сем предмете в исследование, как бы о неизвестном. Итак, имеет ли какая-нибудь молитва какое-нибудь действие? Сей вопрос недолго может оставаться неразрешенным.

Молятся и язычники, конечно, или потому, что оставляемый тварью, но не оставляющий ее Бог и в их омраченных сердцах оставляет некоторые искры Своего света, который просвещает всякаго человека, грядущаго в мир, и которого тьма не объемлет (Ин.1:9,5), который и во плоти возбуждает некое чувство потребности духовной, дает некое предчувствие о возможности ее удовлетворения и таким образом побуждает взывать к неведомому Богу о неведомой помощи, или потому, что из самого блата чувственности, в котором погрязло язычество, иногда возникали некоторые окрыленные души, которые при сознании низости и нечистоты сего состояния искренним желанием и усилием познать силы духовного мира достигали некоторого причастия их и потом научали других достигать того же искренним и крепким желанием, то есть молитвою, или, наконец, потому, что еще с тех времен, когда во всем роде человеческом было истинное Богопознание и, следственно, во всем роде человеческом известна была сила и действительность истинной молитвы, несмотря на последовавшее повреждение Богопочитания, осталось неизгладимое всеобщее уверение как о необходимости самого Богопочитания, так и о пользе молитвы, то есть о ее силе и действительности.

К несчастью, есть философия (того рода, который Апостол Павел называет философиею по стихиам мира и тщетною лестию - Кол.2:8), которая, пренебрегая вообще свидетельство человеческого рода, думает надежнейшее свидетельство истины дать сама себе.

Заметим, что и сей род мудрования не может отнять у молитвы хотя того действия, что она образует в человеке качество смирения пред Богом, а это уже немаловажное и спасительное действие. Но сего не довольно.

И удивительно ли, если чадолюбивый Отец в удовлетворение доброго или по крайней мере невинного желания сына остановит или переменит движение машины, которую он устроил? Так неудивительно, если Всеблагий Отец Небесный по молитве земнородных чад своих дает новое, необыкновенное направление природе, управляемой законом необходимости. Сим уподоблением изъясняет действие молитвы сама Истина и само Слово: Аще вы, лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф.7:11).

Некоторые Христиане, знающие и творящие дело молитвы более наружно, по обряду, нежели внутренне, по духу, не сомневаясь в неопределенной мысли, что молитва может быть сильна и действительна, недоумевают или совсем ошибаются в приложении сей мысли к самим себе и своей молитве.

Для таковых скажем не обинуясь, что нет человека, которого молитва не могла бы соделаться сильною, если он того твердо и чистосердечно, с верою и упованием на Бога возжелает, и нет вещи, в которой бы молитва не могла соделаться действительною, если только предмет молитвы не противен премудрости и благости Божией и благу молящегося. Много сказано; надеемся, однако, что не обманем истинных любителей молитвы.

Представьте себе человека, который силою молитвы затворяет и отверзает небо для прекращения и низведения дождя; велит, чтобы горсть муки и немного елея достаточны были для пропитания нескольких человек на несколько месяцев и даже, может быть, не на один год - и сие исполняется; дует на мертвого - и он воскресает; низводит с небес огнь, дабы он попалил жертву и жертвенник, погруженный в воду. Что может показаться необыкновеннее сея силы молитвенныя? Но так кажется только для человека, не знающего силы духовной, а для знающего сие есть дело подобного нам человека. Это не мое мнение, но учение Апостольское. Апостол Иаков, поучая нас молиться друг за друга, в убеждение к сему говорит, что много может молитва праведного, и сие общее для всех наставление и убеждающую мысль подтверждает именно примером необыкновенного человека, которого мы теперь изобразили и которого он называет подобным нам человеком: Илиа человек бе подобострастен нам, и молитвою помолися, да не будет дождь, и не одожди по земли лета три и месяц шесть: и паки помолися, и небо дождь даде, и земля прозябе плод свой (Иак.5:16-18). Для чего сказано здесь, что сей чудодействующий Илия был подобострастен нам? Точно для того, чтобы, почитая его необыкновенным человеком, не обленились мы подражать ему и достигать силы в молитве.