Отвратим же сердце наше от мира сего и по­ищем тот многоценный жемчуг, да с прилежа­нием поищем, не ленясь, ибо насколько сокро­вище сие дорого, настолько важно и насущно дня нас – едино есть на потребу (Лк 10:42).

Спасайся.

Письмо двадцать четвертое

Спрашиваешь ты, что значит: едино есть на потребу. Можешь ты сам рассудить, что это говорится о вечной жизни. Говорится, что она одна только нам нужна (без чего-либо другого можем обойтись, но она одна только единственно необходима). Ради нее в мир этот рождаемся, крестимся и обновляемся, чтобы ее получить. Ради нее Слово Божие нам объявлено, чтобы из него познали Бога и Сы­на Божия Иисуса Христа, и познав, навечно спаслись. Ради того Христос Господь наш в мир пришел, пожил, трудился, страдал и умер, и тем отворил нам дверь к вечной жиз­ни, которую мы заключили нашими грехами, и показал путь и способ к получению ее.

Видишь, что для нас вечная жизнь совер­шенно необходима, как насущная потреб­ность, без которой никак нельзя обойтись. Пока в мире этом живем, многие потребности имеем: необходим нам хлеб, пища, одеяние, дом, покой и все прочее нужное для жизни сей, но вечная жизнь есть такая потребность для человека, что без нее все другое – ничто и весь мир, если бы его можно было приобрести, ничто. Какая польза человеку, если он приобре­тет весь мир, а душе своей повредит ? или какой выкуп даст человек за душу свою (Мф 16:26)?

Видишь, что спасение души, которое со­стоит в вечной жизни, дороже всего мира и потому едино есть на потребу. Поэтому одного только вечного спасения, единого на потребу, и должно искать неусыпно, а чтобы его искать и отыскать, не должно к плотоугодию и суете мира сего прилепляться. Сердце, наполнен­ное суетой, или забудет о едином на потребу, или, хотя и будет его искать, но нерадиво и как бы нехотя, поэтому честь, славу, богатство и прочее мира сего сокровище должно пре­зреть и сердцем от всего подобного отвра­щаться. Ибо сердце у человека одно: когда временного ищет, тогда о вечном забывает; когда же к вечности обращается и углубляет­ся помышлениями в ней, тогда о времени за­бывает; и когда печется о вечной жизни, тог­да не печется и не заботится о суетных мира сего вещах, – одно только из этих двух серд­цем человеческим обладает. Когда в сердце входит попечение о вечной жизни, тогда по­печение о суетном стяжании исходит, и когда суета входит в сердце, тогда вечность отходит.

Спасайся.

Письмо двадцать пятое

Пишешь ты, что люди снова за свои дела принялись после того, как самозванец был пойман и страх от него исчез. Из этого приме­чай, что страх и бесстрашие делает. Когда этот злодей шел, и пленял, и губил людей, и при­ближался к нашей стороне, тогда господа – и прочие многие люди – дома, крестьян и име­ния свои оставляли, и хотели удалиться, а иные и удалились.

Видишь, что страх человеческий делает в людях. Ради чего они оставляли все и хотели бежать, или бежали некоторые? Чтобы жизнь свою спасти. Какую жизнь? Временную. Так временную жизнь почитаем, что все оставляем ради нее, хотя и следует непременно оставить ее и храмине этой разрушиться. Страх вре­менной и неизбежной смерти так колеблет сердца наши, как же сильно поколеблет страх вечной смерти, когда в сердце вселится? Вре­менное и краткое мучение так смущает челове­ка, как же смутит вечное и конца не имеющее?

Ради страха временного мучения и смерти все оставляет человек, чтобы от того спас­тись, – чего не оставит, когда страх вечной смерти и геенны ударит душу? Непременно страх сей и печаль о спасении души убедит ос­тавить все житейское, о чем сыны века сего пекутся; изгонит из сердца мирскую печаль – желание богатства, чести, славы и сладостра­стия и, как вихрь пыль, всю эту суету развеет. Не отречется таковой бесчестие, поругание, биение, темницу, ссылку и саму смерть с ра­достью претерпеть, только бы от вечной той беды избавиться. Истина эта явна и верна для того, кто страх вечной смерти чувствует.

Ибо большим страхом уничтожается ма­лый страх, и от большей печали малая печаль исчезает, и большая болезнь малую нечувст­вительной делает, подобно тому, как из-за ве­ликого шума слабый голос не чувствуется. Так печаль века сего и страх временной беды пе­чалью о спасении души и страхом вечной па­губы потребляется и угашается, как свет от свечи светом солнечным. Сей страх пустыни и вертепы нестрашными сотворил в благочес­тивой древности, увещал жить со зверями, нежели с беззаконными людьми, травой и ко­реньями питаться, нежели сладкими яствами, в лесах скитаться, нежели между соблазнами обращаться, и прочее. Сей страх и самых де­монов, бесплотных духов, колеблет. Ибо и де­моны боятся геенны, на которую осуждены, и стараются ее участниками сделать сынов че­ловеческих, чтобы не одним в ней мучиться. Дивно, что люди плотские от того не трепе­щут, от чего демоны-духи трепещут!