ховного и угодного Богу или избавиться от мысленного греха, хоть и принуждает кто‑то себя от страха мук не согрешать».[17] И «Если помыслы вошли в сердце против нашего желания, и укрепляются, и стоят, прогнать их может Иисусова молитва из глубины сердца».[18]

В таком чину и в обучении таинству будучи опытным, великий старец, преподобный отец наш Нил, пустынник Сорский, составил настоящую эту книжицу, показывая в ней начало умного делания, победу и поражение невидимых ратников и наши. Ибо первым способом — без умного внимания, — хоть бы и достигался успех, но очень медленно и довольно болезненно. Этим же вторым скоро и легко приближается делатель к Богу, — сказал Григорий Синаит.[19] Ибо там — одно внешнее моление, поучение и исполнение заповедей, здесь же оба: внешнее и внутреннее хранение.

Ведь когда новоначальный инок по отречении от мира и от совершения великих и смертных грехов положит перед Богом обет воздерживаться не только от малых повседневных и простительных грехов, о которых Сам Господь заповедал молиться непрестанно (см.: Лк. 18, 1), но и от действия самих тех страстей и злых помыслов, и, войдя внутрь в сердце умом своим, начнет призывать на всякую рать и на всякий злой помысел Господа Иисуса; или, если по немощи своей согласится с прилогом вражьим и, сделав что‑то противное заповедям Христовым, припадет к Нему с сердечною молитвою, каясь, осуждая себя, и в этом до самой кончины своей пребудет, падая и вставая, бывая побежден и побеждая, и прося защиты день и ночь от соперника своего (см.: Лк. 18, 2–8), не будет ли у него надежды на благое — получить спасение?

Бывают ведь у подвизающихся, как опыт учит, падения (что не к смерти) в мыслях и чувствах, как то причиняемые словом, яростью и похотью, — тремя частями души, или чувствами телесными, т. е. зрением, слухом, речью, осязанием и обонянием. И нет возможности даже самым великим мужам до конца избежать порока в этих повседневных грехах, что не к смерти, начало которых: слова, мысль, неведение, забвение, неволя, воля, случай, — каковые и прощаемы бывают вседневной благодатью Христовой, — сказал святой Кассиан.[20]

Аще же кто, малодушествовавъ о сихъ, речетъ, яко святый Кассіанъ о единыхъ святыхъ мнитъ, очищающихся благодатію Христовою от вседневныхъ таковыхъ греховъ, а не и новоначалных и страстныхъ, буди прочее и таковому мненію место, наипаче же — пріемше раз- сужденіе и решеніе таковыхъ вещей от святых Писаній, како всякъ новоначалный и страстный осуждается сими повсечастными грехами и страстьми, бывая повиненъ вечней муце, и како паки можетъ и сей то еже получити благодатію Христовою прощеніе, якоже и вси святіи, всечастнымъ[21] покаяніемъ і исповеданіемъ къ Богу.

«Есть бо, — рече святый Авва[22] Дорофей, —действуяй[23] страсть и есть сопротивляяйся страсти. И действуяй страсть, егда услышит единъ глаголъ, смущается или глаголетъ пять глаголъ или десять про- тиву единому глаголу, и враждуетъ, и смущается. И внегда престати от мятежа, пребываетъ, помышляя злая на рекшаго ему глаголъ онъ, и зло помня нань, и печалуя, яко не рече множае от ихъ же рече, и готовитъ в себе глаголы еще лютейшія во еже рещи ему, и присно глаголетъ: “Почто не рекох ему сице?!”[24] — и присно гневается. Се есть едино устроеніе, се есть иже во обычаи имети[25] злое. Богъ да избавитъ насъ от таковаго устроенія! Ибо таковое строеніе[26] подле- житъ всяко муце.[27]

Есть другій, егда услышитъ глаголъ и смущается и глаголетъ и той пять или десять[28] воз–единъ, и скорбитъ, яко не рече и другія три горшія, и печалуетъ, и помнитъ зло, творит же мало дней, и претворяется. Другій же творитъ седмицу въ сихъ и претворяется. Другій тво- ритъ единъ день и прелагается. Другій досаждаетъ, враждуетъ, смущается[29] і абіе прелагается. Се колика различія устроеній, обаче под адомъ суть вси сіи, донележе действуютъ». От таковыхъ прочее

Если же кто‑то, малодушествовав из‑за них, скажет, что святой Кассиан имеет в виду одних святых, очищающихся благодатью Христовою от таковых повседневных грехов, а не также новоначальных и страстных, ладно, пусть будет и такому мнению место, но лучше — приняв рассуждение и решение таковых вещей из святых Писаний, как всякий новоначальный и страстный осуждается за эти повсечасные грехи и страсти, становясь повинен вечной муке, и как может и он благодатью Христовой вновь получить то же прощение, что и все святые, ежечасным покаянием и исповеданием перед Богом.

«Есть ведь, — сказал Авва Дорофей, — действующий по страсти и есть сопротивляющийся страсти». И действующий по страсти, когда услышит одно враждебное слово, смущается или говорит пять слов или десять в ответ на одно слово, и враждует, и огорчается. И когда прекратится ссора, продолжает мыслить злое на сказавшего ему то слово, и помнит зло на него, и печалится, что не сказал ему больше, чем сказал, и готовит в себе слова еще злейшие, чтобы сказать ему, и постоянно говорит: «Почему я не сказал ему так?» — и постоянно гневается. Это одно устроение, т. е. иметь зло в обыкновении. Бог да избавит нас от такого устроения! Ибо такое устроение непременно подлежит муке.

А другой, услышав злое слово, и смущается, и говорит и он пять или десять слов на одно, и огорчается, что не сказал и три других, худших, и печалится, и помнит зло, но проводит немного дней, и переменяется. Другой, проведя семь дней в этом, переменяется. Другой, — один день, и переменяется. Другой досадует, враждует, огорчается и вдруг переменяется. Вот сколько различия в устроениях, однако под адом все они, пока действуют по страсти. Из всего этого, стало быть, всехъ яве познаваемо есть, почто страстный не можетъ очиститися[30] вседневною благодатію Христовою от греховъ мнимыхъ малыхъ и не к смерти сущих.

Да поступимъ же на решеніе: како бываютъ простителни таковіи грехи новоначалнымъ и страстнымъ? Рече бо той же святый[31] Дорофей:[32] «Есть егда услышит кто глаголъ, и скорбитъ убо въ себе не яко досажденіе пріятъ, но яко не претерпе. Сей устроенія подвизающихся есть и сопротивляющихся страсти[33] есть. Другій подвизается и труждается, последи же побеждается от стуженія страсти. Другій не хощетъ убо отвещати зле, от обычая же совосхищается. Другій подвизается убо не рещи отнюдь что зло, скорбитъ же, яко досажденіе пріятъ, обаче зазираетъ себе, яко скорбитъ и кается о семъ. Другій не скорбитъ убо, яко досажденіе пріят, но ни же радуется. Се сіи вси сопротивляющіися страсти суть, изволеніемъ бо уставиша страсть и не хотятъ действовати, но и скорбят и подвизаются.[34] Рекоша же отцы, яко всяка вещь, еюже[35] не хощет душа, маловременна есть.[36]

Глаголю же вамъ и притчу. Кому подобенъ есть действуяй страсть и пріемляй ту? Подобенъ есть человеку устрелену от врага своего и приемлющу стрелы рукама своима и влагающу я в сердце свое. А со- противляяйся страсти подобенъ есть стреляемому от врага своего, оболчену же во броня и не приемлющу язвы». Таковый убо, аще и стра- стенъ есть, обаче можетъ благодатію Христовою прощеніе получити в таковыхъ вседневныхъ грехах, не по предложенію, но неволно бы- ваемых, о них же Господь заповеда Петру святому до «седмьдесятъ кратъ седмирицею» прощати на всякъ день. И утверждаетъ сіе святый Анастасій Синаитъ, глаголя: «Разумеваемъ и размышляемъ о пріемлю- щыхъ святыя тайны тела и крове Господни, яко аще малы некія и ясно познается, почему страстный не может очиститься вседневной благодатью Христовой от грехов, кажущихся малыми и не к смерти ведущими.

Теперь приступим к решению: каким образом бывают простительными таковые грехи новоначальным и страстным? Сказал ведь тот же святой Дорофей: «Бывает, услышит кто‑нибудь злое слово и скорбит в себе не оттого, что досаждение воспринял, но что не претерпел. Таковой по устроению — из подвизающихся и сопротивляющихся страсти. Другой подвизается и трудится, напоследок же оказывается побежденным от приступа страсти. Иной и не хочет отвечать зло, по привычке же увлекается. Другой и старается не говорить совершенно ничего злого, и скорбит, что досаждение воспринял, однако осуждает себя, что скорбит, и кается в этом. Другой не скорбит, что досаждение получил, но и не радуется. Вот эти все суть сопротивляющиеся страсти, ибо волею остановили страсть и не хотят дать ей действовать, но и скорбят, и стараются. Сказали же отцы, что всякая вещь, которой не хочет душа, маловременна.

Расскажу‑ка я вам и притчу. Кому подобен действующий по страсти и приемлющий ее? Подобен он человеку, раненному стрелами врага своего, и берущему стрелы руками своими, и вонзающему их в сердце свое. А сопротивляющийся страсти подобен обстреливаемому врагом его, но облеченному в броню и не получает ранений». Таковой, хоть и страстен, однако может благодатью Христовой получить прощение за таковые повседневные грехи, не по произволению, но невольно совершаемые, о которых Господь заповедал святому Петру до «семижды семидесяти раз» (Мф. 12, 22) прощать каждый день. Подтверждает это и святой Анастасий Синаит, говоря: «Думаем и полагаем о приемлющих святые тайны тела и крови Господней, что если малые некие и удобь простителныя грехи[37] имут, яко то: языкомъ, слухомъ или окомъ крадоми, или тщеславіем, или печалію, или яростію, или чимъ от таковыхъ, похуляюще себе и исповедающеся Богу, и тако святыя тайны[38] пріемлютъ, веруемъ, яко во очищеніе грехов таковыхъ пріятіе святыхъ таинъ бываетъ имъ».