На 2–е письмо. – Двое часов из починки, вами присланные, мы получили, а золотые, Демидовы, часы за 50 р. не отдавайте, но подержите их у себя, пока решительно к вам не напишем что: или выслать к нам с верным, или прочее.

Знакомый мой сотоварищ о. [Макарий] желание свое улучил – крест возложили и митру, пусть потрудится носить и о нас Бога молить! А равно и [Суворов] Радо[нежский] да утешает себя чем знает; слава Богу, что нас длинными своими письмами не утруждает.

Отец Ф[еофилакт] приехал благополучно, и хотя с нашей стороны и довольно рекомендован нашему о. Архимандриту при благоприятных случаях, но как противная партия существует еще не в последнем классе и к тому ж, как и нам видится, и с его стороны видим был недостаток при приемном объяснении, а именно: о. Архимандрит назначил ему послушание быть помощником Диомида Кондратьевича, трапезнаго, а он пришел в какую‑то задумчивость, и показалось ему, что его назначают в привратники или сторожем, и отказался, что не в силах оное проходить. О. Архимандрит объяснил ему, что у нас слабых обретается довольное количество и всемилостивейше отказал ему. Однако, по его убедительной просьбе, оставил его пожить праздник Пасхи, а потом отправиться в полуденныя страны чрез С. — Петербург. Но впрочем, как устроит Премилосердый Господь – может, сделается каковой и оборот в разсуждение приема.

На 3–е письмо. – Слава Премилосердому Господу, устрояющему все на пользу нашу, и собрат наш [Александр] прибыл благополучно и привез все в целости, что только с ним было послано; принят нашими всеми начальниками ласково и теперь поживает – на клирос ходит.

Извольте долготерпеливо выслушать теперь насчет вашего вопроса о сообращениях ваших с великим Игуменом [Аароном] – что уже и нравы ваши оказались разнообразны и переписка таковая же, как видно сие частию из ваших писем. Я вам скажу: сия переписка, кроме обоюднаго вреда, пользы вам не принесет, а еще не усилила бы большей злобы и ненависти друг к другу. И по сим обстоятельствам препохвально сделать полную развязку как в комиссиях, так и паче в переписке. Да кажется сие и сносно ему будет, поелику у него есть брат бездолжностный, способный во всем ему потрафлять. Только да со опасством да внимаем себе и потщимся умственно его любить, за немощь нашу удаляться, противныя же дела его ненавидеть.

Еще я не помалу удивляюсь, как вы безразсудно решились ему слова писать нареченнаго, а ныне уже посвященнаго Архиерея. – Вы, я думаю, довольно знали, что о. Игум. [Аарон] без аппетита сие примет, но со рвением будет оправдывать себя, а произносящих его деяния ругать и укорять. Для сего‑то в Премудрости Соломона сказано: „Не обличай злых, да не возненавидят тя“– а позволено только обличать премудрых, кои возлюбят за сие, и преподавать вины премудрым, да премудршии будут. И вы в точности знали и чувствовали, что Игум. [Аарон], по его возвышению и ходу его линии дел не примет ваших предостерегательных слухов, но напротив – язву и брань неудобьпримиримую. А потому похвалю ли вас за сие? Воистину не похвалю, но и впредь всячески запрещаю к таковым подобным таковыя истории писать, но разве к самым единомысленным. А что вы означаете: отец Ф[еофилакт] подробно нам разскажет о тиранских поступках о. Игумена [Аарона], то хотя и разсказывал нам подробно и величественно, но нам, по нашей обычной дебелости, показались сии тиранства и поступки умеренными.

Благодетельнице Е[вдокии] Т[ерентьевне] при личном свидании просим изъявить наше пренаичувствительнейшее почтение с поклонением и всеусерднейшую благодарность за ея великия милости и благорасположение, кои изливает она к нам непотребным!

И сократя, пребыть имеем с нашим достодолжным высокопочитанием и преданностию покорные ваши слуги и недостойные богомольцы, многогрешнии Иеросхимонахи Антиох и Леонид со всеми единомысленными и униженно кланяемся.

20 марта 1828 г.

15.

Христос Воскресе!

Достопочтеннейший и любезнейший о Господе собрат отец Иоанникий! Всеусердно желаем вам душевнаго мира, благоназидательных чувств, здравия и спасения!

Приятное ваше писание со вложением 10 р. ассигн. и двема стропотными письмами о. Игумена [Аарона] имели удовольствие получить и, прочитав оныя, содержанию вняли. Благодарю всеусердно за доставление писем нашим благодетелям. Вы просите, дабы вас пообстоятельнее уведомить, можете ли вы здесь настоятелем и братиею принятым быть и вместительно ли вам, по вашей немощи, перейти в сию Пустынь? То прилагаю при сем письмо к старцу батюшке отцу Исаакию *, коему, сколько мог, объяснил, какия меры и расположение должно предпринять, если расположишься в наши пределы побывать и нашего убогаго жительства испытать на самом опыте; а то бывает нередко: „Дух бодр, да плоть немощна“. Прочтите сие к нему посылаемое письмо и увидите, какой вам дан общий наш совет. А другого утвердительнее и основательнее никаких средств и духу не собираю писать, соображаясь с обстоятельствами и течением по обители дел и неблаговолением верховнаго начальства ко мне, ничтожному, по наговоркам. А отец Строитель, как кажется изо всего, ко мне мирен, и я также им доволен, а наиболее братцем его отцем А[нтонием], которой у нас скитом начальствует. Также и прочие некоторые из благомыслящих мирно и благосклонно со мною обходятся, противомудрствующие же мало–помалу умаляются: из коих некоторые сами выходят, а иных за неприношение месту приличествующаго плода, но подающих соблазн, политически высылают. И кажется, при содействии Божией благодатной помощи, благонадежием себя питаем, что и еще поустройнее и мирнее в обители будет. А вот неприятно, что Ар[хиепископ] от наговорок к о. Строителю не благоволит. Сие несколько нас опечаляет. Но да будет во всем воля Господня, и что нам ни попустит, все последует к пользе нашей. Нашей Калужской семинарии ректор о. В[ладимир] хорошо вас знает и уважает; он по видимому человек скромный и благоговейный.

…Игумена [Аарона] анекдоты нам кажутся странными и отвратительными, содержание оных смеха, паче же плача, достойно.