Кто уразумел все это, как должно (а трудно ли уразуметь каждому, научаясь и Евангелием, и самым опытом?), тот не будет среди скорбей роптать и предаваться малодушию, и скорее возрадуется, что Господь не забывает его, возрадуется по крайней мере столько, сколько бывают обрадованы, когда искусный врач осмотрит нашу язву и пропишет для нее спасительный рецепт, хотя бы сей последний состоял из огня или железа.

Небесный Врач душ и телес Сам да подаст нам такой разум и да наставит нас, еже подобает нам творити во время скорбей и искушений наших! Аминь.

Слово, произнесенное в кладбищенской церкви города Старобельска перед совершением панихиды 23 августа 1844 г.

Вчера мы молились среди живых; а ныне молимся среди мертвых. Но кто истинно жив и кто действительно мертв, - един Господь весть. Истинная жизнь человека не в том, когда он ходит и движется, вкушает пищу и сон, берет что-либо и отдает - все это делают и бессловесные, а в том, когда он исполняет закон Божий, соединен со Христом, водится Духом Святым. Равно и смерть человека не в том, что он лежит во гробе или могиле, не существует для нашего мира, а в том, когда он предан греху, тлеет в похотях прелестных, удален от источника жизни - Бога.

Посмотрите на святых Божиих: они также низошли во гроб, почивают в утробе земной, кажутся яко мертвы, - но кто живее их? Из гроба они совершают такие дела, которые не может совершать вся наша мудрость и вся наша сила. А грешник нераскаянный, хотя бы он цвел здравием и красотой, хотя бы двигал мановением своим тысячи попавших в его зависимость, - есть мертв в очах Божиих и яко труп гниющий. Итак, еще повторю, един Бог весть, кто из нас истинно жив, и кто действительно мертв.

Одно несомнительно, что везде немало таких, к которым со всей справедливостью должно обратить слова Тайновидца: имя имаши яко жив, а мертв еси (Откр. 3; 1). В самом деле, что сказать о том пастыре Церкви, который служит алтарю для того токмо, чтобы питаться от алтаря, а не для того, чтобы хлебом жизни питать души, алчущие правды и спасения; который заставляет в Таинстве исповеди открывать пред собою все раны душевные и ни на одну из них не умеет или не хочет возложить пластыря; который непрестанно окружен свечами и фимиамом, а сам в своих делах и жизни представляет одну тьму грехов и издает воню беззакония и смерти? Должно сказать: имя имаши яко жив, а мертв еси! Если бы в тебе, недостойный пастырь, была истинная жизнь, то ты примером благих дел был бы яко светильник для пасомых тобою, и слово твое яко свеча, горящая во тьме; паства твоя никогда не оставалась бы гладной духом, не блуждала бы по дебрям неправых мнений, добре ведала бы, куда идти и чего отвращаться.

Что сказать властелину, который, захватив в свои руки жребий целых тысяч собратий своих во Христе, смотрит на них, как на простое орудие своих выгод и рассчетов, стесняет их в самых необходимых потребностях жизни и свободы, чтобы самому все иметь для удовлетворения самомалейших прихотей? Должно сказать: имя имаши яко жив, а мертв еси! Если бы в тебе билось сердце человеческое, то ты не забывал бы, что подвластные тебе суть люди единой с тобою природы, что они искуплены не тленным златом и сребром, как ты стяжал их от других, а бесценной Кровию Сына Божия, что их ожидает в вечности та же участь, что и тебя; и что там - не как на земле, - потребуют от тебя строгого отчета в каждой слезе, которую ты заставляешь проливать день и ночь.

Что сказать богачу неправедному, который для приобретения богатства жертвовал всем: и правдой, и совестью, и верой, и законом, - а приобретя этого идола, не хочет пожертвовать Богу и ближним ничем для искупления неправд своих, который, имея возможность доставить счастье многим и стольких же спасти от бедствий, никому не делал и не намерен делать добра? Должно сказать: имя имаши яко жив, а мертв еси! Мертв ты сердцем, ибо тебя не трогают ни слезы, ни вопли бедных собратий; мертв ты умом, ибо ты не видишь собственной погибели от своего богатства; мертв ты совестью, ибо ее нет в том, кто, подобно тебе, все ценит одним золотом и не знает любви к ближним.

Обратившись с подобным размышлением к самим себе, вникая в свою жизнь и свои нравы, может быть и каждый из нас найдет причину сказать душе своей: увы, бедная душа моя, я мнил, что ты жива, ибо движешься непрестанно по внушению похотей и страстей, - а в самом деле ты мертва, ибо в тебе нет жизни Божией, нет истины и правды, нет любви, смирения и чистоты, нет того, что должно быть в тебе, яко в образе Божием, яко в существе разумном, предназначенном не к этому суетному и скоропреходящему миру, а к вечному сожительству с Богом на небеси.

А мы, братие мои, не обращая внимания на эту ужасную смерть духовную, которая вместе со грехом гнездится в нашем сердце, все страшимся и трепещем токмо одной смерти телесной! Но что значит смерть телесная? Страшной и лютой ее делает один грех. Без того она не страх, а радость, не казнь, а освобождение. Ибо что делает смерть? Лишает нас тела бренного, тяжелого, многоболезненного. Но это тело не наше; его дал нам грех. Наше истинное, духовное, бессмертное тело осталось в раю и может возвратиться к нам не прежде и не иначе, как только тогда, как рукой смерти будет совлечено с нас это нищенское рубище тленной плоти, которым мы теперь одеты, подобно без-словесным. Что делает смерть? Разлучает нас с этим нашим миром, о котором люди, даже не ведущие Евангелия, говорили, что он весь во зле лежит, ибо в нем ложь и неправда торжествуют нередко над истиной и правдой, сильный притесняет слабого, брат ставит ковы брату и сестра сестре.

Что делает смерть? Возвращает нас в дом отеческий из долгого и многотрудного странствования по мрачной и тернистой юдоли этой жизни, возвращает на лоно Отца Небесного, откуда мы низпали в это море житейских попечений. Престанем же бояться смерти и начнем бояться греха, который один может сделать смерть действительным злом для нас. Ибо если мы умрем во грехе, то и новое бессмертное тело, которое мы получим в день всеобщего воскресения, будет для нас источником не радости, а страданий. Если умрем во грехах, то новый мир, куда смерть представляет нас, несмотря на его совершенства, будет не по нас, и мы явимся там яко младенцы, насильственно извергнутые из утробы матерней. Если умрем во грехах наших, то светлый чертог Отца Небесного затворится пред нами, мы будем отринуты от лица Божия и пойдем навеки во тьму кромешную.

Многочисленное ныне стечение ваше сюда, братие мои, и не ныне токмо, айвдругие дни, как слышали мы, показывает, что вы помните о своей смерти. Благолепие этого храма, украшенного вашим усердием, свидетельствует, что сие место будущего покоища вашего во утробе земной ценится вами по-надлежащему. Все это, братие мои, хорошо и похвально. Остается только, чтобы и ваше хождение сюда, и ваше усердие ко храму сему не оставались без духовного плода для вас. Для того, будучи здесь, не ограничивайтесь воспоминанием токмо почивших в Бозе сродников и знаемых ваших, а вместе с тем воображайте всегда и собственный конец ваш. Идя из града, представляйте себе каждый раз, как этим же самым путем понесут вас некогда сюда; придя на кладбище и став среди сонма почивших братий ваших, представляйте, что между ними находится и ваше место, и что ваша могила уже ожидает вас; войдя во храм сей, не забывайте взглянуть на средину его, где будет стоять ваш гроб; видя и слыша, как совершают чин погребения над другими, переноситесь мыслью к той минуте, как оно совершится и над вами.