Ибо, смотри, царские двери отверзты всю неделю! Это значит, что Сам Царь славы непрестанно на тебя смотрит с своего престола. Сокроется ли от его очей, если в тебе есть какая-либо нечистота греховная? И какая дерзость стоять пред лицом Царя в рубищах греха, с язвами совести!

Магдалина шла с благовонным миром на гробе Воскресшего, но и тут сказано ей: не прикасайся Мне! Что же скажут нам, если мы будем исполнены худых мыслей, беззаконных замыслов?

Но довольно уже говорили мы, каково должно быть настоящее празднество; скажем теперь нечто и о том, как бывает оно на самом деле.

Ах, братие, как далеко отстоят наши празднования Пасхи от истинного празднества, коего требует апостол! Вам известны обычаи мира в сии дни, происшествия, их наполняющие, занятия, в коих они проходят: скажите сами, когда менее чистоты и святости между людьми, как не в сии дни? Когда наипаче злословят, лгут, кощунствуют, как не в сии дни? Когда наиболее распрей, браней, даже убийств, как не в сии дни? — С окончанием поста как будто оканчивается у многих все доброе; Христос воскресает, а они умирают духом! И для людей с чувством христианским тяжело смотреть в сии дни на безумные игрища, на забвение многими всякого воздержания, на явное торжество нечистых страстей: каково же должно быть при сем воскресшему Господу, Тому, Который, для того и умрет за нас, чтобы соделать всех нас людьми чистыми и святыми? Посему-то, братие, заметили ль вы, какая просьба предложена была нам от имени Воскресшего? — Потерпи Мене, глаголет Господь, - читалось в прошедшую субботу на литургии, — потерпи Мене в день воскресения Моего, во свидетельство (Соф. 3; 8). Признаюсь, братие, что я, когда слышу слова сии, всегда исполняюсь стыда и сокрушения. Вот, думаю, до чего дошли христиане, что им надобно предлагать такую просьбу! — Спаситель не требует уже ничего для Себя от тех, кои искуплены Его Кровью; не говорит: прославь Меня, или: принеси Мне в дар что-либо; нет, это много для Его последователей! Он ищет меньшего, просит не долга, а милости, не справедливости, а снисхождения: потерпи Мене!

Ты, как бы так говорил Он, не хочешь служить Мне, хотя куплен Моей Кровью; не хочешь следовать за Мной, хотя клялся быть Моим последователем. Окажи, по крайней мере, одну милость: потерпи Мене, не предавайся порокам при Мне, не изгоняй Меня прежде времени, не благословляй в лицо. Потерпи Мене, хотя ненадолго, хотя в день Воскресения Моего, в тот день, когда и узникам дают свободу, и с врагами обходятся дружелюбно. Пусть пройдут Мои торжества, престанут славословия, затворятся двери: тогда, если хочешь погубить душу твою, тогда твори угодное тебе: а теперь не изменяй так нагло, не безславь Моего Креста, не порочь своей веры и Моей Церкви. Потерпи Мене, потерпи во свидетельство Мое; Мне нужно свидетельство! У Меня идет спор, и спор не малый: суд мой в сонмища языков (Соф. 3; 8). Это овцы… кои не суть еще от двора Моего (Ин. 10; 16), коих Мне тяжко подобает привести в ограду Церкви. Но как привести, когда, приведенные уже будут бежать вон? — Как привести, когда неверные видят в последователях Моих все мерзости язычества? Как привести, когда Меня Самого изгоняют из храмов безчинствами во дни самого Воскресения Моего? Итак, еще прошу: потерпи Мене; зане суд Мой в сонмища языков! Иначе иудей за тебя будет издеваться надо Мной; иначе магометанин за твою жизнь будет поносить Крест Мой; иначе суд Мой с ними будет продолжительнее; ибо у Меня будет недоставать свидетельства Моих последователей. Сам диавол посмеется над торжеством Моим: Я буду показывать язвы, за тебя понесенные, а он будет выставлять язвы, тобой за него носимые; Я буду изводить души из ада, а он твою душу повлечет во ад; Я буду распространять Жизнь и Воскресение, а он через тебя будет разливать смерть и тление. Потерпи убо Мене… в день воскресения Моего, во свидетельство: зане суд Мой в сонмища языков!

Надобно, братие, иметь каменное сердце, чтобы не тронуться от сего гласа Воскресшего Господа. Посему и не почитаю нужным присовокуплять что-либо к нему, кроме совета и моления, чтобы вы размыслили о нем сами, на свободе дома. Кто сделает сие, тот наверно столько умилится сердцем, что постарается провести настоящий праздник, как советует апостол, а не как требуют плоть и кровь, то есть, не в квасе злобы и лукавства, а в безквасиих чистоты и истины. Аминь.

Беседа во Вторник Светлой Седмицы

Христос воскресе! (Лк. 24; 13–35).

В ныне чтенном Евангелии, братие, вы слышали одну из трогательных повестей во всем Священном Писании; и я немало думал, излагать ли вам ее снова в настоящем собеседовании: ибо всякое изложение ее всегда останется ниже трогательной простоты евангельской. Между тем, некоторые стороны события еммаусского явно требуют пояснения; притом не всякий из нас удобно может приложить его к себе и своему состоянию. Посему и решился я кратко повторить с вами повесть Евангельскую, стараясь, сколько возможно, не удаляться от ее духа и силы. О, если бы мы ощутили при сем в сердцах наших хотя некую часть того пренебесного огня, коим горели сердца учеников, шедших в Еммаус! Но это, братие, зависит не от слов и усилий человеческих, а от всемогущей благости Духа Божия: посему, если желаете быть не хладными слушателями повествуемого, то отверзите слух и сердца ваши к вещаниям сего Духа, Который, без сомнения, не остается безмолвным в то время, когда мы, служители слова, возвещаем вам пути живота вечного.

Прежде всего должно заметить, братие, что явление Господа двум ученикам на пути в Еммаус произошло не ныне, а в первый день воскресения, под вечер; в настоящий же день Евангелие о сем читается в церкви, вероятно, потому, чтобы на сем событии остановить особенно наше внимание: ибо в первый день воскресения произошло много событий, и там между ними настоящее событие не было бы так заметно. Не тем ли паче, братие, должны мы усугубить внимание к тому, что произошло в Еммаусе?

Посему, чтобы точнее и лучше понять событие еммаусское, начнем повествование наше с того, что ему непосредственно предшествовало. В прошедших собеседованиях наших мы видели, как Господь в самый день Своего Воскресения, поутру, явился двукратно женам-мироносицам. Вследствие повеления от Него и от Ангелов, жены немедленно известили о Воскресении Его всех апостолов и прочих ближайших последователей Его. Но предубеждение, страх и печаль были так велики у всех, что радостнейшая весть показалась для многих плодом воображения. Яви-шася, — говорит евангелист, — …яко лжа глаголы их (Лк. 24; 11). Между тем, в уме и сердце всякого из почитателей Иисусовых, по необходимости, возбудилось при сем множество разных мыслей и чувствований. Никто не верил твердо известию жен, но всякий хотел верить; многие отдали бы самую жизнь свою за истину Воскресения Учителя, как и отдали после.

В таком смущенном и скорбном состоянии духа, под конец дня шли двое из учеников в недалеко отстоящую от Иерусалима весь, называемую Еммаус. Одного из них евангелист Лука именует Клеопой; название другого умолчано; посему еще в древности составилось мнение, что это был он сам. Удаление сих учеников в такой день из Иерусалима — места Воскресения Господа Иисуса, где скорее можно было надеяться верного известия о нем, могло бы навести сомнение на их приверженность к Распятому: если бы повеление, данное через жен самим Воскресшим, чтобы ученики шли в Галилею (Еммаус лежит на пути к ней), не служило к оправданию настоящего путешествия. И не веря твердо в сказание святых жен о воскресении, ученики могли поспешить туда, где, по словам их, надлежало ожидать явления Воскресшего. Но собственные лица и слова путешественников суть лучшие свидетели их любви к распятому Учителю. На пути, несмотря на светлость праздничных дней, они представлялись совершенно мрачными от печали, и беседовали между собой не о другом чем, как о том, что наполняло их душу и сердце — о судьбе Иисуса Назарянина. Восхитительный теперь для нас предмет сей представлял в то время тьму недоумений; посему беседа происходила не без взаимных совопрошений и споров, кои, по недостатку ясного разрешения, все оканчивались увеличением туги сердечной.

В таком положении учеников, неприметно приблизился к ним один путешественник, и начал идти с ними. То был Сам Воскресший Иисус; но идущие, сверх чаяния, нисколько не узнали Его. — Поникшим от печали и углубленным в самих себя было не до подробного соглядатайства чужих лиц. Притом Сам Господь благоволил явиться теперь, по замечанию евангелиста Марка, инем образом (Мк. 16; 12), то есть, отличным от того, в каком видали Его прежде. Это было новое некое преображение смирения, подобное тому, которое последовало, как мы видели, в вертограде для Магдалины, подумавшей, что она видит перед собой вертоградаря. Как там пощажена слабость жены, не способной вынесть радости внезапного явления, так здесь сделано снисхождение к душевному состоянию учеников, и дан случай воспрянуть вере их постепенно, через собственное размышление о согласии смерти и Воскресения Христова с учением пророков. "Господь, — по глубокомысленному замечанию одного отца Церкви (Григорий Великий, беседа 23), — явился для телесных очей учеников в том самом виде, в каком Он был пред их очами душевными: они в душе своей и любили Его, и сомневались о Нем; и Он теперь и был пред ними, и оставался неизвестным; присутствовал с теми, кои беседовали о Нем, не являл Себя тем, кои сомневались о Нем: беседовал, упрекал, изъяснял Писание; но поелику сердца учеников были еще далеко от живой веры, то и Он — творяшеся далечайше ити".

Что суть словеса сия, о нихже стязаетася к себе идуще, и еста дряхла? — так начал чудный Странник беседу, входя в состояние учеников, и как бы не зная ничего из современных событий. — Но такое неведение было новой тяжестью для сердец печальных. "Как! Не знать того, от чего страдает душа их и столь многих тысяч людей? "Ты ли един пришлец еси во Иерусалим, — отвечал Клеопа, — и не уведел еси бывших в нем во дни сия? То есть, — хотело сказать печальное сердце, — мы занимаемся тем, что должно занимать теперь всех и каждого, следовательно, и тебя, если у тебя есть сердце, и о чем нет посему и нужды ни спрашивать, ни отвечать. Божественный Странник, однако же, нисколько не тронулся упреком и продолжал показывать неведение и любопытствовать. И рече има: киих? — После сего уже явно было, что прежний вопрос предложен Им не для того, чтобы спрашивать, а по нужде, посему ученики, помогая один другому, рассказали подробно, как Иисус Назарянин был муж пророк, силен делом и словом пред Богом и всеми людьми; Како предаша Его архиереи и князи на осуждение смерти, и распяша Его. Мы же, — прибавили повествующие, — надеяхомся, яко сей есть хотя избавити Израиля: но и над всеми сими третий сей день есть днесь, отнелиже сия быша. Но и жены некия от нас ужасиша ны, бывшия рано у гроба: и не обретша телесе Его, приидоша, глаголющя, яко и явление Ангел видеша, иже глаголют Его жива. И идоша нецыи от нас ко гробу, и обретоша тако, якоже и жены реша: Самого же не видеша.