Ныне люди стали гордыми и спасаются только скорбями и покаянием, а в любовь очень редко кто достигает.

Великий Антоний сказал: «Я уже не боюсь Бога, но люблю Его». Так он сказал, потому что в душе его была большая благодать Святого Духа, Который свидетельствует эту любовь, и тогда душа не может сказать иначе. Но кто не имеет великой благодати, того Святые Отцы учат покаянию; и покаяние не далеко от любви, которая приходит по мере простоты и смирения духа.

Если кто помышляет о брате доброе, что любит его Господь, и особенно, если ты помышляешь, что в душе его живет Святый Дух, то ты близок к любви Божией.

Кто-нибудь скажет: — все то он рассуждает о любви Божией. Но о чем же более рассуждать, как не о Боге? Ведь Он создал нас для того, чтобы мы вечно с Ним жили и видели славу Его. Кто что любит, тот о том и говорить хочет; а потом вырабатывается привычка: привыкнешь Бога мыслить, так и будешь всегда в душе Его носить; привыкнешь мирское помышлять, так и будешь умом всегда в этом; привыкнешь мыслить страдания Господа, привыкнешь думать о вечном огне, так и усвоится это в душе.

В добром Бог помогает, а в худом — враги, но зависит это и от нашей воли; надо себя понуждать на добро, но умеренно, и знать свою меру. Надо изучить свою душу, что ей полезно; одному полезно больше молиться, другому читать или писать. И читать полезно, но лучше нерассеянно молиться, а еще дороже плач; кому что дает Господь. Конечно, восстав с постели от сна, должно благодарить Бога, потому каяться и молиться досыта, а потом читай, чтобы ум отдохнул, потом снова молись и работай. Благодать приходит от всего доброго. Но больше всего от любви к брату.

Однажды на Пасху шел я с вечерни в Покровском Соборе к себе на мельницу, и на дороге стоял один рабочий. Когда я приблизился к нему, он попросил меня дать ему яйцо. У меня не было, и я вернулся в Монастырь, взял у духовника своего два яйца, и одно из них дал рабочему. Он говорит: «Нас двое». Я отдал и второе, и когда я пошел от него, то от жалости к бедному народу я заплакал, и стало мне жалко всю вселенную и всякую тварь.

Другой раз, тоже на Пасху, шел я из главной Монастырской порты в новый Преображенский корпус, и вижу бежит мне навстречу маленький мальчик, лет четырех, с радостным лицом, — благодать Божия веселит детей. У меня было яйцо, и я отдал это яйцо мальчику. Он обрадовался и побежал к отцу показать свой гостинец. И за эту мелочь я получил от Бога великую радость, и возлюбил я всякое создание Божие, и Дух Божий был слышен в душе. Придя к себе, от жалости к миру я много с плачем молился Богу.

О, Душе Святый, обитай в нас всегда; с Тобою нам благо.

* * *

Но не всегда душе так хорошо; теряется за гордость благодать, и тогда я рыдаю, как рыдал Адам о потерянном рае, и говорю:

«Где Ты, Свете мой; где Ты, радость моя? Почто бросил меня, и томится сердце мое; почто Ты скрылся от меня, и скорбит душа моя?

Когда Ты пришел в душу мою, то попалил грехи мои, и ныне снова прииди в душу мою, и снова попали грехи мои, которые скрывают Тебя от меня, как тучи скрывают солнце.

Прииди и обрадуй меня Твоим пришествием.

Почто медлишь, Господи? Ты видишь — томится душа моя и слезно ищу Тебя.