Подобное искание познания воли Божией чрез непосредственное обращение к Богу с молитвой, особенно в нужде и скорби, приводит к тому, что человек, как говорил Старец, «в душе своей слышит ответ от Бога и научается понимать руководство Божие… Так всем нам надо учиться познавать волю Божию; а если не будем учиться, то никогда не познаем этого пути».

Делание это в более совершенной форме предваряется навыком постоянно молиться, держа внимание в сердце. Но чтобы достовернее услышать голос Божий в себе, человек должен совлечься своей воли и быть готовым на всякую жертву, подобно Аврааму, и даже, по заповеди Апостола Павла, подобно Самому Христу, Который «был послушен Отцу даже до смерти» (Фил. 2, 8).

Вступивший на этот путь — преуспеет, если только на опыте познал он, как действует благодать Святого Духа в человеке, и если в сердце его укоренилось гневное самоотвержение, т. е. решительный отказ от своей маленькой «индивидуальной» воли, ради достижения и совершения святой воли Божией. Таковому откроется подлинный смысл вопроса, заданного Старцем Силуаном Отцу Стратонику: «Как говорят совершенные?»; ему станут родными слова 23 Святых Отцов: «Изволися Духу Святому и нам»; он будет яснее понимать те места в Священном Писании Ветхого и Нового Заветов, где говорится о подобной непосредственной беседе души с Богом; он приблизится к истинному уразумению того, как говорили Апостолы и Пророки.

Человек создан по образу и подобию Божию и призван к полноте непосредственного богообщения, а потому все люди без исключения должны были бы идти этим путем, но в опыте жизни он оказывается доступным далеко «не для всех». Это потому, что большинство людей не слышит в сердце своем голоса Божия, не понимает его, и следует голосу страсти, живущей в душе и заглушающей шумом своим кроткий голос Божий.

В Церкви исходом из такого плачевного положения является иной путь, а именно — вопрошание духовного отца и послушание ему. Сам Старец любил этот путь, шел им, указывал на него и писал о нем. [Смотрите его прекрасные главы «О Пастырях и духовниках» и друг.] Смиренный путь послушания он считал вообще наиболее надежным. Он твердо верил, что ради веры вопрошающего ответ духовника всегда будет добрым, полезным, богоугодным. Вера его в действенность таинства Церкви и благодати священства особенно утвердилась после того, как он на Старом Русике, великим постом на вечерне, увидел духовника старца Авраамия преображенным, «в образе Христа», «невыразимо сияющим».

Полный благодатной веры, он жил в реальности таинств Церкви, но, помним, он находил, что и «по-человечески», т. е. в плане психологическом 24, нетрудно увидеть преимущество послушания духовному отцу; он говорил, что духовник, совершая служение свое, дает ответ на вопрос, будучи свободным в тот момент от действия страсти, под влиянием которой находится вопрошающий, и в силу этого он яснее видит вещи и легче доступен воздействию Божией благодати.

Ответ духовника в большинстве случаев будет носить печать несовершенства; но это не потому, что духовник лишен благодати познания, а потому, что совершенное действие превосходит силы вопрошающего и недоступно ему. Несмотря на несовершенство духовнического указания, оно, будучи воспринято с верой и действительно исполнено, всегда приведет к возрастанию в добре. Извращается этот путь обычно тем, что вопрошающий, видя пред собой «человека», колеблется в своей вере и потому не принимает первого слова духовного отца и возражает ему, противопоставляя свои мнения и сомнения.

Об этом важном предмете Старец Силуан беседовал с Игуменом, Архимандритом Мисаилом († 22 янв. 1940), мужем духовным, к которому благоволил и которому явно покровительствовал Бог.

Отец Силуан спросил Игумена:

— Как монах может познать волю Божию?

— Первое слово мое он должен принять за волю Божию, — сказал Игумен. — Кто так делает, на том почиет благодать Божия, а если кто воспротивится мне, то я, как человек, отступлю.

Слово Игумена Мисаила имеет следующий смысл:

Духовный отец, когда его спрашивают, молитвою ищет вразумления от Бога, но как человек, он отвечает в меру своей веры, по слову Апостола Павла: «Мы веруем, потому и говорим» (2 Кор. 4, 13), но «мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем» (1 Кор. 13, 9). В своем стремлении не погрешить, сам он, давая совет или делая указание, пребывает на суде Божием, и потому, как только встретит возражение или хотя бы внутреннее сопротивление со стороны вопросившего, не решается настаивать на слове своем, не дерзает утверждать его, как выражение воли Божией, и «как человек, отступает».

Это сознание очень ярко выражалось в жизни Игумена Мисаила. Однажды он вызвал к себе новоначального монаха О. С. и возложил на него сложное и трудное послушание. Послушник с готовностью принял его и, сделав положенный поклон, направился к двери. Вдруг Игумен позвал его. Послушник остановился. Наклонив голову на грудь, Игумен спокойно, но значительно сказал: