август 1935

Надвойцы

… У нас здесь дождь, дождь, дождь. Я почему‑то совсем замерзаю, так что сегодня по этому случаю не на работе — освобожден. Как всегда у меня в таких случаях, немного пошаливает правое легкое.

27.8.1935

Надвойцы

Читаю много, но всю относительно большую библиотеку отдал бы, как Татьяна всю пылкость своей жизни, за полку книг, своих книг. Между прочим все больше и больше убеждаюсь в необходимости читать, перечитывать и передумывать «классические вещи». Насколько это больше дает, чем всякое случайное чтение. Например, я перечитал не один раз Гамлета. Для меня теперь это целое новое мироотношение. Толкования Гете, Белинского, Фрейда кажутся мне неудовлетворительными, а при моем понимании, которое связано с идеей воскресения и тоской об отцах усопших, Гамлет действительно величайшее прозрение и человеческий документ.

О здоровье моем не беспокойся, все благополучно. Мне впрыскивают мышьяк, что, впрочем, мне не совсем выгодно и удобно, потому что делает мой аппетит волчьим. Работаю в общем по–старому. Пилка дров — мое «служение», выгрузка, часто ночная, что не совсем приятно. Но скоро, кажется, начнет действовать наш лесозавод.

… Мне иногда кажется, что старость может принести тот плод радости, который ищут, как синюю птицу, на перепутьях жизни. Выходя из удушья страстей в тишину… Светлое озарение духовной юности, утренняя заря в сердцах наших. Вот чего жду и чаю.

11.9.1935

Надвойцы

Работаю в последнее время на лесозаводе. Вывожу на своей тачке опилки из подземелья. Десять часов совсем один. И это, конечно, совсем неплохо. А потом в хорошем обществе книжных друзей… Гоголь (малая ложка), Корнель, Гюго. В промежутках и некоторые книжные новинки.

20.9.1935

Надвойцы

У меня пока что без перемен. Работаю на лесозаводе и условиями работы в общем доволен. Читаю и думаю много, много… У меня в подземелье раздолье для раздумий. Завтра пятая годовщина… Сердце просится в будущее, нетерпеливо числит сроки…

13.10.1935

Надвойцы

На дворе холод, снег, вьюга… Барак, нары… Все обычное, лагерное… Но на душе тихо — иногда соловьи поют. Дни, месяцы, годы бегут, сокращают сроки земного странствования, но ничего, ни единой черты не отнимают от Вечности. Она бесконечным простором, морем кристальным стелется впереди. Работаю по–прежнему… В часы уединенной работы я совсем один в моем подземелье с тачкой; несмотря на физическое утомление, бывают часы внутренней работы, воспоминаний, Незримой Помощи…

Шестой год я в суровой школе испытаний… Еще ничему не выучился… Но сердце верит, благодарит, слагает гимн Звезде Светлой и Утренней…

Когда я был в Соловках, Пришвин приезжал туда в качестве знатного гостя. У него есть книжка «В стране непуганных птиц», там много о Надвойцах. Мне посчастливилось прочесть книжку Эллиса (Уединение —?).

25.10.1935

Надвойцы