Мама Таля. Пусто стало с ее уходом в нашем мире. Но ведь верим, ведь несомненно знает сердце, что зажглась новая звезда на небе в час ее отшествия. Как ясно видела она Врата Отчего дома. Мука, принятая ею в последние месяцы, была, верится, последним испытанием, предочищающим ее для невозбранного входа в обитель Света и в вечную радость.

Верочка! Будем жить для отшедших, укрепляя связь с ними, помогая им и ища их помощи на пути к Невечереющей Пасхе.

13.12.1936

Надвойцы

У меня во внешнем кое–какие перемены. Вот уже третий день как я выбрался из домика… Грустно было мне оставить эти комнатки. Я поместился неплохо. Большая комната в теплом оштукатуренном доме, электрическое освещение, радио. Народ кругом, в общем, спокойный, те же, с кем я жил, и еще кто‑то. Питаюсь пока по–прежнему, но, кажется, скоро будет положен конец моему «сухому пайку».

25.12.1936

Надвойцы

Вечером Светлого дня пишу… Хорошо прошел этот день у меня. День неожиданно оказался «выходным», т. е. свободным от работы. Погода выпала прекрасной, небольшой морозец, небо, снег и все кругом — как на иконе. Вчера вечером, сегодня утром, днем гулял много, и сердце мое было полно праздничным, таким же светлым, радостным, голубым, розовым, белым, как небо и снег кругом.

Во внешнем все благополучно и без перемен. Много читаю, только сам очень плохой.

1937 год

7.1.1937

Надвойцы

Первое — мои дела, занятия, служба.

Тут работа, работа довольно интенсивная. Маленькая комната, часто наполненная людьми, больше утомляет своей суетой, чем цифрами. Впрочем, теперь придется работать и по вечерам, в связи с годовым отчетом. Все‑таки это пустяки сравнительно хотя бы с работой прошлых лет в эту пору.

Другой мир — мои книги. Читаю много, но все‑таки все случайно. То какое‑то громадное исследование о первобытной религии, то работа об архитектуре, то Бальзак, то какой‑нибудь наш современник Хаксли. Постоянно читаю по–английски.

Третий мир — мои мысли, мои прогулки. По вечерам брожу по нашей сильно опустевшей колонии, по скрипящим от мороза дорогам. Думаю… Мысли часто влачатся, рвутся на куски, и в них распадается единая «тема» всех раздумий. Соберу ли когда‑нибудь эти раздумья?

Четвертый мир — память близких. Здесь теперь особенно часто встает образ Веры с ее жутким одиночеством, непреодоленным испытанием. Справится ли она с ним…

16.1.1937

Надвойцы

У меня все хорошо и благополучно. В этом году мне повезло. В связи с временным сокращением нашей колонии многие оказались в лесу, а я в связи со своей работой на старом месте. Ведь это несравненно легче.

23.1.1937